Вот уже второй год подряд, эти бешеные телеги из разных лавок и мастерских носятся по городу, свозя все к северным воротам, откуда уже большие обозы отправлялись на границу с Гарстаем, с которым Зарлия ведёт не прерывную войну все это время. Хотя войной, те пару стычек раз в месяц возле границы, называли скорее с иронией и насмешкой, ведь за два года ни одна армия не продвинулась ни на метр, вглубь враждующий страны и потеряли от силы десятка по два воинов с каждой стороны, убитых скорее шальной пулей или несчастным случаем. Все было бы смешно, если бы не так печально. После столь откровенно неудачных попыток завязать конфликт, стоило уже давно объявить перемирие и забыть об этом, как о страшном сне, но только вот начал все это именно Гарстай и именно он отказывается от всех предложений о перемирии. Оппозиция и недоброжелатели короля уже давно поговаривают, что все это выдумано королем и его советом, чтобы обогатить свой карман и карманы прихлебателей, продажей товара, которого стали производить в полтора, а некоторого и в два раза больше обычного, за границу. Но только вот Стриин точно знал, что почти все те товары, что делает его город и другие, расположенные в близи границы, доставляются туда, куда следует. Пара тройка извозчиков, ездящих до границ, были его приятелями, и они клялись на могилах своих отцов, что война действительно идет и что тамошние генералы в полном недоумение от того, чего добивается Гарстай и почему король не отдает приказ о наступление. Пока лишь оба государства тратят колоссальный ресурс на то, чтобы перещеголять друг друга в количестве и качестве вооружения.
Когда три телеги наконец выехали с улицы каменщиков, Стриин смог продолжить свой путь, времени хоть и было с запасом, но случится может всякое, а опаздывать неприлично. С каменщиков актер нырнул в табачный переулок, где всегда воняло этим мерзким дымом, с него вышел на центральную площадь, где стоял один из трех фонтанов города, обогнув который, Стриин пошел по актерской аллеи, с нее на улицу актрис, где, пройдя четыре дома повернул на право и попал на театральную площадь.
Площадь это была, пожалуй, самым красивым местом, которое только видел Стриин. В центре стоял второй из трех фонтанов. У этого, в отличие от простенького центрального, был гранитный бассейн, в центре которого на невысоком мраморном постаменте стоит бронзовый мужчина, одетый в театральный костюм, расшитый рюшками и лентами, в руках он держит театральную маску. Вокруг бассейна лежала желто-зеленая плитка, на которой стояли высокие фонари и кованые лавочки, застеленные толстыми досками. По периметру росли живые изгороди, сейчас они уже облетели, и были больше похожи на болотные декорации, но летом, где-нибудь в начале июля, садовник, что ухаживал за этим местом, делал из кустов по истине великолепные шедевры. Если обогнуть фонтан, то впереди будет простираться довольно длинная аллея. По всей ее длине тянется все те же лавочки, фонари и живая изгородь, а за ее приделами растут красивые ясени, вишни и дубы, а также разбиты клумбы, в которых растут настолько красивые и благоухающие цветы, что иногда начинает кружиться голова. Пройдя по этой аллеи до конца, Стриин уперся в мраморные лесенки, их было всего десять и если подняться по ним, то попадешь на небольшую площадку, которая ведет в место, где происходит трагедия и комедия, любовь и драма, чудеса и магия, в театр.
Здание театра “Двух масок” представляло собой вытянутое трехэтажное здание, фасад был каменный и окрашен в темно-красный цвет, рамы были белые, а стекла в них столь прозрачными, что не сразу можно понять, есть ли они там вообще. Между первым и вторым этажом, не доставая до углов здания какие-то метры, вперед был вынесен плоский козырек, который поддерживали семь белоснежных колон, покрытых серебряными завитушками. На краю этого козырька в центре стоял огромный стальной колокол, который оповещал всех горожан и гостей города о том, что скоро начнется представление. Подойдя к входным дверям, коих было две, и обе были просто гигантскими, с матовыми вставками, серебряными ручками и бело-красными узорами, Стриин по привычке поднял голову и увидел серебряное название “Театр двух масок”. Прикрыв глаза, актер пару раз вдохнул, успокаивая то волнение, которое он каждый раз испытывает перед этими дверьми, выдохнул и взявшись за ручку, потянул на себя деревянного гиганта.
Мозаичный пол из гранита, белые стены, покрытые яркими рисунками разных сказочных героев и существ, колонны в бело-красную полосу, на гладком потолке стеклянные люстры со свисающими лепестками. Слева вместительный гардероб, в котором всегда дежурит один из провинившихся в чем-то учеников, справа буфет, а под ногами мягкий красный ковер, который ведет прямо до зала. Сдав свой плащ откровенно скучающей барышни с взъерошенными, словно после драки, соломенными волосами, которая на приветствие лишь грустно улыбнулась, актер прошел по красной дорожке десять с половиной шагов и уперся в полукруглую деревянную стойку, разделяющую коридор надвое. Обычно, во время выступлений или продажи билетов, за стойкой находятся трое, они консультируют, продают билеты и решают возникающие вопросы, но сейчас за стойкой был всего один мужчина преклонных лет.
Седые волосы зачёсанная направо, белые моржовые усы, морщинистое лицо, впалые глаза. Одет он был в белую рубашку, красную ливрею, с серебряными пуговицами, запонками и строчкой, на ногах безукоризненные шелковые брюки и начищенные до блеска остроносые туфли. Не успел Стриин войти в здание театра, мужчина уже поднялся, приосанился и встал в ожидающую позу. Когда гость театра остановился возле стойки, лакей приложил руку к сердцу и сделал поклон, Стриин ответил тем же.
- Добрый день, господин Шильд, – поздоровался актер. – Вижу колено вас больше не беспокоит?
- Здравствуй, Стриин, – мужчина улыбнулся сухими потрескавшимися губами. – Да, алхимики все-таки знают свое дело. Хотя, признаться честно, я им не особо доверяю.
- Понимаю ваше не доверие, – Стриин кивнул. – У меня приглашение, – актер запустил руку во внутренний карман и извлек оттуда конверт, который не так давно получил из рук посыльного.
Шильд, приняв письмо, быстро открыл его, пробежался потускневшими, но все еще цепкими, глазами по строчкам, после чего вернув конверт хозяину что-то нажал под стойкой. Часть правой стены, на которой было изображение клоуна, стоящего на мяче и жонглирующего кинжалами, начала отъезжать. Не прошло и десяти секунд, как в стене образовался широкий проем с уходящей куда-то вниз лестницей. Поблагодарив Шильда, актер направился в проем и не успел он спуститься и на десять ступеней вниз, как стена замкнулась за ним и вновь стала выглядеть монолитной.
Спустившись на пятьдесят три ступени, Стриин попал в серый коридор, с горящими факелами, в чугунных держателях, кедровыми дверьми, без каких-либо опознавательных знаков, и с множеством поворотов, в которых не знающей человек просто заблудится. Третий ярус, или учебный этаж, был абсолютно пуст, ни шляющихся учеников, ни задумчивых преподавателей, никого либо еще.