Красиво.
И совсем не в тему.
— Хочешь выпить?
— Хочу.
Меня убивает жажда, во рту сухо. Облизываю губы, а парень следит за этим движением. Почему-то становится тесно в груди, жарко. Просто от того, что он смотрит.
— Отлично. Я угощу.
Кто-то налетает на нас, а парень крепче сжимает ладони, все ещё на моей заднице. Уводит чуть в сторону, избегая столкновения.
— Угости, — киваю, а внутри всё дрожит. Поднимаюсь на носочки, чтобы дотянуться до его небрежной щетины. — Кого-то другого.
Отталкиваюсь от парня, придавая себе ускорения. Где-то рядом танцует Настя, громкая музыка вибрацией идёт по телу. И мне нужно добраться обратно до столика, успокоиться.
— Отшили тебя, Белый, а!
На моего не-знакомого налетает какой-то парень. Хлопает по плечу, ухмыляясь. Я скорее догадываюсь о словах, чем действительно слышу их.
Но отшили, да.
Уходить с кем-то из клуба я точно не намерена.
Хорошая же девочка и все дела.
Судя по взгляду, которым меня провожает парень, его мой не устраивает.
Глава 3
Эрик
Цежу пиво, смотрю на нее.
Нас разделяют стойка и семь столиков, и танцующие тела.
— Вот эта вроде ниче, — кивает друг на рыженькую девушку в короткой белой юбке, она под динамичную музыку змеёй извивается, прямо у нас под носом, и я бы уже присоединился давно.
К этому разврату, как говорит мама.
Но.
Снова отпиваю из бокала, взглядом лечу на семь столиков вперёд, к ней.
Шатенка, волосы в небрежных полурастрепанных косах, глаза синие, на скуле родинка.
Все это я во время танца рассмотрел, и остался доволен.
И дело теперь даже не в мудаке рефери, мне самому понравилась. Его девушка.
Хотя, и в нем тоже.
— Будь я на твоём месте, — Андрюха наклоняется. В ухо мне хрустит чипсами. — Я бы с этим мужиком не связывался.
— Андрей, он мне дисциплинарный впаял, ни за что, — ладонью упираюсь в щеку друга, слегка толкаю его от себя, смеюсь. — Не дыши на меня, ты чеснок ел?
— Соус, — друг макает чипсину в ванночку с кетчупом, потом в "тар-тар", потом в чесночный, и когда доносит до рта с нее уже на стол капает.
Уф.
— Андрюх, ты так никого не подцепишь, — бросаю салфетку на красно-белое пятно из соусов на столе. — Харош жрать, очнись.
— Белый, тебе самому облом выписали, — Хома оглядывается на столик, за которым пристроилась моя цель, моя мишень. — У тебя тоже случаются промахи, признай.
— Нет, — спорю, и не так уж я неправ.
Были, конечно, девчонки, с которыми не срасталось с первого захода.
Но я всегда свое получал, я настойчивый.
— Белый, там паутина, тебе не прорваться, — Андрей хрустит чипсами, щурится. — Вон та же, с которой ты танцевал?
Он кивает на мою шатенку, я киваю в ответ.
Смотрю на нее.
Она сидит. Вертит в руках бокал. Рядом маячит полосатая рубашка судьи, он приобнимает ее за плечи. Он активно жестикулирует, она кивает.
Не похожи они на пару, может, я чего-то не понял? Там же ещё третья с ними сидела, очкастая.
Кто из них его девушка?
Я как-то одним махом решил, что эта шатенка.
Она красавица, я бы её выбрал.
Но когда мы танцевали. Мне было приятно ее трогать, и ей тоже приятно, я же чуствовал, я в глазах ее видел интерес.
Вижу, как Полосатая Рубашка поднимается из-за стола, и тоже поднимаюсь.
— Эй, ты далеко? — парни оживляются. — Белый, пива ещё возьми.
Бездумно киваю, сквозь толпу двигаюсь, время отмеряю столиками, спустя семь оно истекает.
— Ещё раз привет, — без приглашения плюхаюсь на стул. — Паучок.
— Паучок? — она отбрасывает за спину косичку. Хмыкает. — Не малыш, как полчаса назад на танцполе?
— Запомнила меня?
— У тебя внешность, — пальцем она проводит по тонкой шее, спускается на голое плечо, невидимые татуировки выводит, а я залипаю. — Выразительная внешность, — говорит она. — Особые приметы.
— У тебя тоже, — придвигаю стул ближе, взглядом ловлю крупную родинку на скуле.
— Без рук давай, — она сбрасывает мою руку, заброшенную на спинку, почти на ее плечи. — Чего ты не понял? Я тебе там все сказала, — говорит, и смотрит на мою шею.
Знаю, тату привлекают внимание. Это лица, на коже, черный контур — довольно смело, мама меня едва не убила. Но я вложил смысл — мужское и женское, я ей объяснил.
И сейчас объяснить могу.
— Два лица, мужское и женское, между их губ всего один сантиметр, но они никогда не поцелуются. Знаешь, почему?
Она внимательно смотрит на мою татуировку. Морщит лоб, и похоже, прикидывает, почему между мужчиной и женщиной вырастает это страшное слово «никогда».
Беру ее стакан, через трубочку пробую глоток. Сладко, у нее тут намешан какой-то коктейль.
— И почему? — она рассеяно принимает бокал. Тоже делает глоток.
Отлично.
Почти попалась.
— Дома расскажу, — перехватываю ее руку, слегка пожимаю тонкие пальцы. — Поехали?
Она вздрагивает. Уже другим взглядом, в котором температура быстро понижается, окидывает меня.
Блин. Поторопился.
— Тебя мой папа убьет, — губами она зажимает трубочку, меланхолично цедит через нее что-то желто-вкусное, ананасом пахнет. — Папа военный. Да и вообще, — она отмахивается с таким выражением лица, словно привыкла, что отец ее ухажёров где-то под кустиком в лесу не первый год прикапывает.
Мда.
Из военных я только Давида знаю — он завтра вместе с мамой моей намылился в ЗАГС. Только завтра. А я уже на себе испытал все прелести его воспитания.
Семья — опора и поддержка, жить все должны вместе, мой дом — моя крепость, и бла-бла.
Нет, я с ним даже согласен. И семью свою люблю. Вот просто ни Давид, ни его дочь ко мне никак не относятся, родными мне не станут.
Взглядом шарю по танцполу, натыкаюсь на полосатую рубашку.
Судья стоит рядом с той очкастой блондинкой, что-то ей затирает.
Мигают лампы, его очки поблескивает, вспоминаю, как меня тренер из-за него сегодня натянул и резко киваю:
— Твой парень?
— Где? — она встряхивается, так пугливо, что едва не разливает на стол бокал.
— В полосатой рубашке.
Она сверлит взглядом танцпол, я с любопытством смотрю на нее.
Хорошая девочка. Не похожа на тех, кто здесь обычно тусят. Не может она быть подругой этого мудака.
— Так что? — подаюсь вперед, собой его заслоняю. — Твой?
— Ты про Олега? — она переводит взгляд на меня. Глаза ярко-синие, в полумраке блестящие, улыбка неровная, пахнет сладко. — Мой, да.
Наши лица близко, она глаз не отводит, мои губы рядом, почти в сантиметре, как на тату.
Я сейчас ее поцелую.
И это не назло рефери, я просто хочу.
Глава 4
Эля
Между нами сантиметр, воплощение рисунка в жизни. Мужское и женское, предстоящий поцелуй. Думаю об этом, опускаю взгляд на его губы. Парень наглый, и цепляет, хотя не должен.
Ведёт себя распущенно, а меня ведёт от него. Как улыбается, словно уверен в том, что я попалась на его крючок. И сжимает мои пальцы, поглаживает костяшки. И смотрит только в глаза.
Кажется, что кто-то запустил газ веселящий. Или возбуждающий. Или намешанный, чтобы мозги плавились. Легко так, как воск от свечи. Глаза парня блестят, губы едва распахиваются.
— Мне нравится твоё тату, — протягиваю пальцы к шее. Касаюсь кожи, очерчиваю линии. — Красивое.
— Не красивее тебя, паучок.
И снова это глупое прозвище. Без смысла, без объяснений. А произносит так, словно знает что-то. Но лучше, чем «малыш», интереснее. Парень весь интересный. Начиная рисунками на коже, мелким шрамом, уходящим за край футболки. И заканчивая тем, какая жаркая у него ладонь.