Вот же гребаная ситуация! Отдавать кому-то куколку, которую так славно подучил под себя, совершенно не хочется. Но и тряпкой я тоже не записывался. Если я сказал, что до тридцати не женюсь, значит, не женюсь.
Я киваю своим мыслям, а потом решительно стираю из телефона Маринин номер. Надо возвращаться к парням. Надо работать.
Зайдя в комнату, сразу сажусь к ноуту.
— Погоди зарываться, — деловито орет Антон, — пошли сначала чего-нибудь пожрем.
— Не хочу.
— Пошли, деточка! — настаивает он. — Надо обсудить кое-что.
Валера тоже встает из-за стола с довольной рожей. Этот всегда не прочь похавать. Щеки уже из-за ушей торчат, пузико наметилось, а он все за ложку чуть что хватается. Я и Тоха зовем его между собой Пупсом. Он прям похож. И если продолжит жрать как в не себя, через пару месяцев сходства будет еще больше.
— Валерик, тебя не звали, — Тоха грубо пихает Пупса обратно на его стул. — Взрослые дяди сейчас серьезные разговоры разговаривать будут. Уши им греть не надо.
Он достает откуда-то конфетку и сует Валере:
— На вот тебе карамельку.
Валера забавно хмурится, шевелит своими пушистыми нежными бровками. Наверное, опять обидится. Да и фиг с ним. Чего обижаться? Мы же так, по-доброму прикалываемся.
Я и Антоха идем на кухню. Там, конечно, свинарник, потому что, съезжая, Марина устроила погром, а прибираться мне некогда. У меня сроки горят. Я только кое-какие осколки смел в кучу и выбросил заплесневелый холодец, который кто-то оставил на столе.
Антон находит в холодильнике колбасу и сыр, нарезает их огромными шматками. Я от скуки завариваю себе чай из пакетика. Какую-то цветочную муть: Маринка только такую и покупала. Она вообще большая любительница всяких веников.
— Ты своей сейчас звонил? — спрашивает Антон, мастрякая слабое подобие бутерброда: по краям колбаса, внутри — сыр.
— Не твое собачье дело.
— Помирились?
— Нет.
— Так ты у нас по-прежнему брошенка, Петров? — Антоха откладывает бутер и, вытерев руки об какую-то валяющуюся на столе тряпку, похлопывает себя по груди. — Иди к мамочке! Взрыдни на ее широкой груди.
— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — невольно ухмыляюсь я. — Буду копить в себе.
— Ну это тоже дело, — Антоха возвращается к бутеру, запихивает чуть ли не половину его в рот. — Только физию попроще сделай, а то как будто бабушку похоронил.
— Ты же знаешь, я эти девчачьи истерики на дух не переношу.
— А кто их любит?
Я делаю глоток цветочной мути, а потом меня почему-то прорывает:
— Не, я не понимаю: нормально все было, и тут — бац! Подавай ей печать в паспорте. Вот чего у девчонок в башке, что их так клинит на свадебках? Это уже третья, что пытается меня в загс отпереть.
Антоха дожевывает остатки бутера и смотрит на меня снисходительно:
— Знаешь, в чем твоя проблема, Петров? В том, что тебе нравятся домашние фифочки, а у них у всех идея-фикс — взамуж сходить. Ты выбирай кого попроще. Ну и жить их с собой не зови. Просто встречайся. А еще меняй телок почаще, чтобы не привязывались.
Я, конечно, кривлюсь, а Антоха начинает ржать:
— Ай, забыл-забыл, у тебя же дед — венеролог, ты же у нас не приемлешь беспорядочных половых связей.
— Не венеролог, а сексолог, — на автомате поправляю я. — Это вообще разное. Но потаскушки меня и правда не интересуют. Я себя не на помойке нашел, чтобы совать в место, в котором полгорода отметилось. И еще я ревнивый. Мне надо знать, что девочка кроме меня никого к себе не подпускает.
— Ну тогда не жалуйся, мурзик, что бабы к тебе со всей душою и хотят размножаться.
— Спасибо за совет, мамуля! — говорю я и тоже делаю себе бутер из колбасы и сыра. — Ты чего меня на кухню притащил-то? Чтобы мою тонкую душевную организацию обсудить, или еще дела есть?
— Меня все в комплексе интересует, — Антоха задумчиво поглаживает свою густую рыжеватую бороду. — Мне тут такая мысль крутая пришла, насчет твоей личной жизни, я прямо ночь не спал — усердно пытался не сдохнуть от счастья.
— Ты меня пугаешь, мама!
— Не дрейфь, деточка! Думаю, тебе тоже понравится, — он отправляет в рот еще один кусок колбасы, а потом приосанивается. — Слушай, короче, сюда. Мой батя обожает Карнеги цитировать. Ну ты в курсе! И вот любимая его цитата такая: «Если судьба преподносит тебе лимоны — сделай из них лимонад».
— Хорошо хоть ты не с бабули начал, — задумчиво констатирую я. — Это обнадеживает. Еще какие-то два часа, и мы таки подойдем к сути дела.
Антоха не обращает никакого внимания на мою подколку:
— То, что Маринка тебя бросила, — это настоящий подарок судьбы!
— Серьезно? — я оглядываю разбомбленную кухню. — Нет, отчасти ты прав: «домашнюю технику» время от времени надо обновлять. Вот только, чтобы заполучить себе на хозяйство новую куклу, мне надо теперь угрохать кучу времени. А его нет.
— Подожди, Никитос. Не надо торопиться с поисками очередной домашней клуши. Найми уже себе домработницу, а статус холостяка используй на благо канала.
— Это как?
— Объяви открыто, что ты теперь в активном поиске. Подкатывай в своих выпусках к цыпочкам, флиртуй. Можешь даже «Тиндер» на камеру юзать. Гарантирую, подписчики повалят только так. Они такое обожают.
— То есть ты предлагаешь мне корчить из себя бабника? — удивленно уточняю я. — Что-то мне эта твоя идея не алё. Во-первых, с артистизмом у меня плохо. Во-вторых, мне просто стремно. Никогда не понимал пацанов, которые девочек своих выставляют на всеобщее обозрение.
— Не, блин, а чё такого? — раздражается Тоха. — Это же не кто-то из твоих постоянных, это случайные девки. Ты их больше, может, вообще не увидишь.
— Увидеть не увижу, но жизнь им подпорчу. Ты же знаешь, какие у нас люди. На любую наивную дуреху, с которой я стану флиртовать на камеру, будут показывать пальцем и говорить: смотри, а вот ее на днях отматросил Никита Петров.
— Ох ты ж моралист чертов! — почти искренне восхищается Тоха. — Да баба эта, может, еще гордая ходить будет. Внукам о тебе рассказывать.
Я допиваю цветочную муть и отставляю чашку:
— Нет, Тох, выкинь этот бред из башки. Я не буду корчить из себя озабоченного козла.
— Хорошо, — вдруг легко «сдает назад» Антон. — Тогда переходим к плану «Б». Специально его для тебя заготовил: как знал, что ты слюни распустишь.
Мне жутко не нравится его тон. Тоха — мой двоюродный брат, мы вместе росли, так что между нами довольно фамильярные отношения, но сейчас, мне кажется, он уже перегибает палку. Я подаюсь вперед и цежу:
— Умерь-ка энтузиазм, мамуля. Я тебя нанял в качестве пиарщика. Не надо мне тут метить в продюсеры.
Он ухмыляется:
— Может, сначала выслушаешь мое предложение, а потом будешь фыркать, деточка?
— То, что я придумал, поможет тебе набрать целую кучу подписчиков.
— Тох, не обижайся, но у меня уже уши опухли. От твоего креатива.
— Да ладно! Вообще-то, я частенько предлагаю тебе дельные вещи, — Тоха приосанивается, поглаживает рыжую бороду. — Вот Валерика тебе нашел. Ты, помнится, год назад плевался от его кандидатуры, а сейчас готов лобзать его в макушку.
— Не преувеличивай.
Антоха хмыкает:
— Чё, не готов? Да ладно? Пупс — красавчик, он нам такие офигительные видосики пилит, что я бы, на твоем месте, его хорошенько поощрил. Лобзать, конечно, не обязательно. Просто возьми его с собой в очередную поездку. Пусть ребенок мир посмотрит.
— Может, и возьму, — киваю я. В принципе, Антон прав, Валера просто находка. Ему всего девятнадцать, но с «Эдоб Премьером» и другими программами для обработки видео он на «ты». До его появления в моей жизни я временами почти отключался от усталости, а сейчас приличная часть монтажа на плечах Пупса, и у меня появилась уйма свободного времени.
Антон снова поглаживает бороду и смотрит на меня выжидающе.
— Ладно, валяй, — поддаюсь любопытству я. — Выкладывай свой план «Б». Но, учти, если от тебя сейчас прилетит очередной тупняк — лишу премии.