Из лачуги вышла старуха в простом саржевом платье, она была не так уж и безобразна, как рассказывали все, — обычная пожилая женщина. Она не сразу заметила его, а когда заметила, широко улыбнулась и помахала рукой. Он подошел к ней, ни капли не боясь, — она всего лишь знахарка, а не какая-нибудь ведьма из темного Средневековья.
— Как тебя зовут? — спросил Виктор.
— Розалин, — ответила она, — а тебя — Виктор. Я знала, что ты придешь.
— Почему? — поинтересовался он.
— Над тобой сияют звезды, — просто сказала она и в то же время загадочно.
— А чем пахнет? — он втянул в себя еще раз пряный аромат.
— Делаю настой от кашля, — она развешивала на солнце листья березы, клена и багульника.
— Зачем?
— Это лучше, чем лечить докторскими пилюлями, — Розалин присела на маленькую скамью и принялась перебирать корни одуванчика.
— А ты научишь меня? — старуха улыбнулась, Виктор щурился от ярко солнца и тоже улыбался.
— Только для этого тебе придется выучить название всех трав и узнавать их чуть ли не закрытыми глазами.
— О, я выучу их все, я хочу лечить людей.
Розалин, в отличие от его собственной матери, знала, что в сердце мальчика зияла открытая рана. Ему было четыре, когда умер дед. Уже тогда все замечали, как они похожи и внешне, и духовно; они были очень близки. Дезмонд Лейтон поранился на охоте и умер от заражения крови, не успев промыть рану; он был совсем молодым, и для Виктора это стало ударом.
— Похвально. Ну что ж, найди дома все книжки с травами и начни учить, а потом будешь искать их в поле.
В то лето Виктора легко было застать за изучением трав по книжкам. Его никто не понимал, кроме Марии, которая знала, что, может быть, так осуществится его мечта.
***
Как же он ненавидел Каролину! И он поклялся, что больше не прикоснется к ней. Для этого он снова станет постоянным посетителем борделей, а лучше — заведет содержанку и поселит в Антриме. Так больше не может продолжаться!
Его жена — ведьма, хотя он это давно знал. Любая женщина, ставшая женой одного из Лейтонов, станет однажды такой. Его мать выразила по этому поводу недовольство, но все же чему-то она была рада, ведь это была девочка. Но все же Фелисите по-своему ненавидела невестку. Когда-то ее выбрал Дезмонд, и она согласилась, только позже поняла, что Каролина всегда будет ставить свои цели превыше целей семьи.
Еще она видела, как она сталкивала ее внуков. Руфус и Виктор много и часто ссорились. Виктор всегда знал: что бы не произошло, виноватым будет только он, и Каролина умело на этом играла. Мария просто стала в себе замыкаться. Сам же Виктор закрывался в своей комнате с книгами и учил, также он собирал гербарий, зная название каждой травинки.
— Эдвард, Виктора нужно отдать в пансионат, ему нужно нормальное образование, — твердила Фелисите. — И води его с собой на заводы, когда он будет дома. И Марию, когда подрастет, тоже отправляй в пансион.
— Да, мама я уже думал об этом, — ответил он как примерный сын. — Мы с Тревором об этом много говорили. Он тоже хочет отдать своего Артура.
— Это правильно, они друзья. И потом, я знаю, что Тревор тоже жалуется на сына. Их нужно встряхнуть, — согласилась леди Холстон.
— Да, ему нужно получить превосходное образование. Времена меняются, мама, — Эдвард расстегнул одну из пуговок на рубашке (жара сегодня была невыносимая).
— Да, ты прав, сын мой. И еще: приструнив Каролину, ты получишь настоящую свободу. Тебе давно пора указать ее место, — Фелисите встала, подходя к окну.
— Я не могу, она... Она словно околдовала меня.
Эдвард, понимая, что жена ссорит сыновей, выставляет Виктора не в лучшем свете, увы, не мог ничего с этим поделать. Она так сильно завладела его умом, что он ненавидел ее до любви. Иногда возникало жгучее желание придушить ее, а временами — затащить к себе в постель.
— Ты должен! Иначе ты поможешь разрушить все то, что наша семья создавала веками. Подумай об этом! — Фелисите направилась к двери, еще раз окинула кабинет взглядом.
Теперь, спустя столько лет, она поняла, что любила своего мужа, пускай и была часто холодна с ним, и он знал об этом, ведь, когда умирал, сказал:
— Я ведь знаю, ты любишь меня. И тебя люблю, дорогая. Прости, что не говорил тебе...
С того дня она поняла, как коротка жизнь, и, наверное, у ее внука все сложиться по-другому. «Ведь мы сами кузнецы своего счастья», — подумала Фелисите, когда вновь покидала Холстон-Холл.
***
Осень 1902.
Виктора и Артура отправили в закрытый пансион недалеко от Дублина. Первый был рад покинуть Холстон-Холл, только не хотелось расставаться с любимым лесом, хорошо знакомым ароматом ирландских трав и любимой сестрой Марией. Всю дорогу они с Артуром молчали, каждый по-своему прощался с беззаботным детством, теперь им наконец придется стать взрослее.
Они вышли из экипажа в маленький дворик, засаженный простыми бархатцами. Их встретила маленькая женщина в строгом темно-синем костюме, в белой блузке с красивым жабо. Они неуверенно подошли к ней.
— Добрый день, я мисс О’Ди, — начала она. — А вы, как я понимаю, мистер Лейтон и мистер Йорк?
— Да, — ответили они хором.
— Прекрасно, следуйте за мной, я покажу вам здание и ваши комнаты.
В тот день их тепло приняли. Виктор легко находил общий язык со всеми, да и Артур легко сходился с людьми. Они оба не кичились происхождением и богатствами родителей, и эта скромность нравилась остальным. Участвовали во всех общих проказах, и все удивлялись сдержанностью и преданностью двух новых мальчиков. Виктор не мог забыть аромат трав, что прислала ему Мария, каждый вечер он забирался под одеяло и вдыхал далекий аромат Холстон-Холл. Но здесь, в пансионе «Терновник», он нашел новых друзей.
Первый, кого заметил Виктор среди всех, был Джерад Брауд, тому нужна была помощь с математикой, и мальчик согласился ему помочь. Он никогда не требовал ничего взамен, но Джерад предложил ему взаимопомощь, например: написать сочинение или рецензию на книгу. Второй, кто присоединился к ним с Артуром, стал Гарольд Рон. Он любил переводить тексты, особенно латынь, и все трое этим пользовались.
В воскресенье, когда им было разрешено выйти за пределы «Терновника», они набрели на большой камень, где высекли клятву стать врачами. Виктор знал, что когда-нибудь в его жизни будет все по-другому. Он учил языки и увлекался биологией, читал все научные статьи, которые выходили, несмотря на то, что не всегда понимал, о чем они, и что многие из них осуждали консервативное общество или церковь. Виктор и его друзья восхищались Дарвином и его теориями, они, как губки, впитывали все новое в себя. Потому что именно они были двигателями будущего страны, они — творцы, и им доведется пережить весь триумф и всю трагедию двадцатого века.
Пансион еще больше отдалил Виктора от семьи и еще больше дал ему право верить, что, может быть, он действительно «освещен звездами» и станет тем, кем хотел быть. В этом он еще больше убедился, когда получил письмо от Марии:
Дорогой братик,
Жизнь в Холстон-Холл без тебя стала серой и пресной. Мама постоянно кричит на меня, я жду не дождусь, когда тоже уеду в пансион подальше отсюда. Вчера Руфус разбил старинную вазу, что стояла в папином кабинете, и, конечно же, она обвинила в этом меня, назвав глупой девчонкой. Я не могла плакать.
А на днях я слышала, как она внушала Руфусу, что лишит тебя всего когда-нибудь. Она сошла с ума, братик. Это ужасно.
Я очень рада, что у тебя там все получается, но жизнь здесь не выносима. Пиши мне чаще.
Твоя любимая сестра Мария.
Он еще больше укрепился в мысли, что мать его не любит, а отец не хочет поддержать, чтобы не ссориться с женой. Все было слишком запутано.
— Виктор, ты спишь? — спросил Артур как-то ночью.
— Нет.
— Ты скучаешь по дому? — Артур скучал своему и по отцу.
— Нет, я не хочу домой, — зло прошептал Виктор.
— Я тебя понимаю, — ответил подбадривающим голосом Артур.