«Сие есть дар от князя Пиренгула, он помнит о нуждах своих подданных!», — Андрей не удержался от игривого пафоса. Уж больно оторопевшим выглядел старый, но крепкий мужчина с заскорузлыми натруженными пальцами (и это староста!). В его ошеломленном виде угадывалось всё: надежда, недоверие, радость и сожаление об упущенном времени. Он словно говорил: «Что же вы так поздно, сынки?». Потом возник страх: «Сколько же за это чудо запросят?!», — его и заметил Андрей, и успокоил.
В «Закатном ветерке», как и весь Тир тронутым запустением, он поинтересовался у друга:
— А не раскурочат твою глиняную трубу? Поди догадаются, что там внутри дорогой амулет.
— Не, её молотом не разобьешь. Укреплена, как городские врата. Пожалуй, получше «пыльной стены» будет… — друзья выпрыгнули на привычной поляне в гоштовом саду среди наполовину высохших деревьев и ступили на пожухлую иссушенную солнцем траву присыпанную пока еще тонким слоем пыльного ярко-желтого карагульского песка. Разговаривая, шли к дому, предвкушая вкусную еду, которую готовили двое оставшихся на вилле поварих, и старались не обращать внимание на явные признаки наступления пустыни, достигающей сердца Тира, его столицы.
Бассейн во внутреннем дворике пересох, но в доме водопровод работал исправно. Домоправительница жаловалась на страшную дороговизну всего, особенно продуктов на оскудевшем рынке и на нехватку слуг, из-за которых дом и сад стояли полузаброшенными. Сетовала на тяжелую жизнь вообще и на свою судьбу в частности, мол, когда же Рус заберет её в Кальварион о котором ходит столько восторженных слухов.
Заметив хозяев виллы еще издали, Асмальгин распорядилась быстро разогреть давно готовую еду и вышла встречать совладельцев. После приветствия не удержалась и выплеснула на Руса, которого считала очень покладистым, свое сожаление и как бы намек на просьбу:
— Умирает Эолгул, господин Рус, видят Предки — умирает. Это все лооски, которые прокляли наши земли перед тем, как всем до одной издохнуть! — это было явное преувеличение.
Скончались только самые сильные жрицы, а остальные превратились в обычных, не склонных к Силе женщин. Некоторые отравились — повесились — утопились, а многие просто пропали, словно их никогда и не было. Затерялись, растворившись среди населения без всякой магии: зеленоглазые красотки идеального телосложения превратились в ничем не примечательных матрон. Разве что, несмотря на возраст (от старух до юных девушек), сплошь незамужних и бездетных. Возможно, и в Эолгуле осталось несколько бывших младших жриц, тщательно скрывающих свое прошлое. Асмальгин не видела и неувязок с «проклятием», которое два года назад, с началом массового бегства рабов в пятно она сама считала направленным исключительно на невольников, а теперь расширила на все пятно в целом.
— А может эта засуха, подобно которой на моей памяти не было, а я уже пять десятков годов на этом свете мучаюсь, — это знак от них, от Предков, да не иссякнет память о них! А?
— То есть? — не понял Рус.
— Второй год не посылают они дождей, а в Кальварионе, говорят, все благоухает! Это правда?
— Да, — хотел добавить, что там всегда благоухает, но домоправительница не дослушала:
— Это знак нашему кочевому народу! Предки хотят, чтобы мы все, все тиренцы ушли туда! — воскликнула с неприсущим ей фанатизмом и, осознав это, стушевалась. — Я правильно думаю, господин Рус?
— Ох, Асмальгин! Видят боги, не до тебя сейчас! То у тебя пятно проклято, то там наоборот «счастливые долины предков» — не поймешь. На стол накрыто? Мы с господином Андреем борка готовы съесть… — домоправительница с достоинством поклонилась, пряча смущение, и торжественным движением руки открыла путь в столовую, откуда доносились волнующие голодное естество запахи.
Вот за этим обедом Рус и вспомнил о давних задумках «универсальной защиты». Поделился соображениями с Андреем, тот горячо поддержал это начинание, идущее наперекор «воле богов» в том виде, в котором её преподносили в орденских школах. И в перерывах между заботой о мелиорации вверенной им части тирских посевов, старые друзья приступили к реализации невозможного. Благо, необходимые алхимические ингредиенты теперь всегда носили с собой, в пространственном кармане Андрея.
К сожалению (а для Руса так к счастью), зять Пиренгула не мог тратить свое время исключительно на помощь тестю. На плечах князя Руса Четвертого лежали Кушинар, который просто опасно было надолго оставлять без присмотра и Этрусия, куда его, пасынка их бога — Френома, часто звали поприсутствовать то там, то сям; хотя сам пасынок считал, что в царстве славных воинов он лично уже не требовался: Эрлан отлично справлялся с царской должностью, а «заветов» Рус написал лет на полста вперед. Орден Призывающих расправлял крылья — даже самые ярые противники нового подхода к воспитанию Духов соглашались с тем, что орденские ученики стали намного сильнее среднего воина-Призывающего. Школьные жрецы — наставники только-только освоили Русовский курс, который он им закончил начитывать еще полтора года назад, а учить их дальше — только портить. Пусть сначала эти знания дойдут до автоматизма. Страсти между грусситами и гросситами, периодически вспыхивая, все же сходили на нет. В общем, личное присутствие Руса в той большой северной стране нужно было исключительно на праздниках. А был еще и Кальварион, где его и боялись, и благоволи, как «побратима» Эледриаса и эксперта «по каганам», и где его всегда ждала любящая жена. Тем более, она была на сносях. Точнее, всего на третьем месяце, но Рус уже опасался лишний раз её потревожить, заранее гордясь своим скорым отцовством и толком не понимая чувств, который при этом испытывает. Жалел Гелинию, придавленную грузом забот о собственном неустроенном княжестве, помогал, чем мог, уговаривал не принимать проблемы близко к сердцу. В спальне старался быть обходительным и, насколько получалось, нежным. Жаль, что из-за засухи и других своих дел, ночевать в обнимку с женой удавалось редко. Надо упомянуть еще и «лесное царство» Сильвалифирию, где Рус тоже время от времени появлялся. Так что Андрей в полях часто оставался один и работа над «универсальной защитой» растянулась на целый год.
Дело было не только и не столько в вынужденных перерывах, а главным образом в той самой «воле богов», будь она неладна. Иначе, за тысячелетия развития магии, тем более за последние пять сотен послесумрачных лет, когда доступные людям Силы богов возросли и обрели более-менее четкие законы, когда появились уникальные алхимические возможности, такой амулет давно бы создали. Собственно, какое-то подобие «универсальной защиты» и было придумано — это Знаки. Особые «рисунки» из алхимических эликсиров, наносимые магом на твердую поверхность под речитатив специальных молитв придавали вещам разные свойства: укрепление материала, защита от воздействия структур, усиление проникающей способности и так далее. Еще в некоторые Знаки можно было добавить мини-структуры, например «разрывающие» или «отравляющие». От последних Андрей чуть не погиб, но это старая история.