Стася поставила корзину, присела на скамью и вытащила блокнотик, который всегда носила с собой. Открыла его и стала делать наброски. Если девушка видела что-то, её вдохновлявшее (а вдохновить её могла любая мелочь), она тут же садилась писать или рисовать. Но это были необычные работы. В них реальность сплеталась с фантазиями. Сейчас Стасю воодушевили листики плюща, она быстро набросала резную веточку, но на самом крупном листке пририсовала маленького эльфа в венке, который гладил божью коровку.
— Какая красота! Можно посмотреть твои рисунки? — сказала незаметно подошедшая Старая Ксения.
Стася протянула ей блокнот, и бабушка стала внимательно рассматривать наброски, потом подытожила:
— У тебя, дорогая, талант. Рисуешь ты удивительно красиво!
— Правда? — воодушевилась Стася. — А я ещё и пишу… Сказки.
— Да? — настал черёд удивляться бабушке. — Ты прочтёшь мне что-нибудь вечером?
— Обязательно…
— А сейчас давай закончим уборку и пойдём в дом. Я буду заниматься хозяйством, а ты отправишься к Лесным ведьмам.
…Уже в одиннадцать, когда солнце прогрело воздух, Стася поднялась по лестнице на самый верх утёса. Ей вдруг очень захотелось свернуть направо и подойти к маяку. Она даже ощутила давно забытую шершавую поверхность его стен, выбеленных краской. На секунду девушка задумалась, глядя вверх, где поблёскивали стёкла маяка. Ветер сразу растрепал её волосы, она собрала их в хвост, спрятала под шапку и решительно направилась к лесу.
У старой сосны девушка свернула на еле приметную тропку в гущу леса. Трава была влажной, и Стася порадовалась, что по совету бабули обула жёлтые резиновые сапожки — теперь ноги не промокнут. Она быстро дошла до Зуба Дракона — большого чёрного камня, торчавшего среди деревьев, словно реальный клык огромного монстра. За ним Стася увидела белую ленточку на одной из веток осины, поодаль — ещё одну. И так, идя по белым лентам, она зашла в густую чащу, где лес над ней сомкнулся, а под ногами закончилась трава; здесь всё было усыпано плотным ковром жухлых прошлогодних листьев.
Но наконец впереди среди сосен показался маленький охотничий домик, над которым весело вился дымок. Стася подошла совсем близко к заросшим ступенькам и оробела. Весь домик окружала старая покосившаяся веранда, завешанная пучками трав. Подняться и постучать? Или уйти?
Но тут дверь распахнулась и вышла Лидия.
— О, пришла! Девочки, — крикнула она внутрь дома.
Тут же на веранду вышли Висия с Урсулой.
— Заходи! — пригласили они её в дом.
Стася зашла в хижину, пропахшую мхом и грибами. Здесь было жарко и темно, и только через несколько секунд, когда зрение прояснилось, она увидела открытый очаг, деревянный стол с лавками и стульями у окна, на котором на цветастом платке лежали наваленные в кучу корешки. Лидия, опустившись на одну из лавок, продолжила перебирать коренья. Висия устроилась у самого окна и стала что-то записывать в толстую тетрадь, подперев щёку кулаком, то и дело отвлекаясь на птиц, которые купались в большой поилке за окном.
Урсула подтолкнула Стасю к тёмному дивану за печкой. Тут стояла прялка и были набросаны тюки серой шерсти.
— Снимай куртку и подсаживайся ко мне, будешь помогать прясть.
Урсула ловко подоткнула юбку, села на самый краешек диванчика и, подпихнув ногой один из тюков к Стасе, сказала:
— Бери вон тот гребешок и вычёсывай шерсть. Делать это надо вот так, — она подхватила пучок и ловко-ловко заработала маленькой острой чесалочкой. На расстеленную на полу бумагу посыпались шелуха, мусор, и в руке Урсулы быстро остался только светлый пуховый комочек.
— И потом кидай мне, — она бросила комочек в очищенную кучу на диване.
Затем Урсула, пододвинув к себе старинную прялку, стала плавно нажимать ногой на педальку, и на конструкции задвигались колёсики, а из-под руки ведьмы появилась красивая ровная кручёная нить.
Повисла тишина, нарушаемая лишь звуками прялочки да шипением поленьев в огне.
Стася села на диван и неловко начала вычёсывать первый клок. Сначала у неё не получалось. То она брала слишком большой клочок, то слишком маленький, то в шерсти оставался мусор… Но через полчаса тренировки, вспотев, девушка приноровилась, и Урсула перестала кидать ей обратно плохо вычесанные комки. Теперь Стася могла за работой даже оглядеться.
Домик был одноэтажным, с высокой покатой крышей, под потолком комнаты виднелись массивные, почерневшие от времени балки. На них стояла и была подвешена различная кухонная утварь. Источником света вечером здесь, видимо, были два плетёных абажура над балками, но сейчас их выключили. Свет давали три больших окна. Стена же с входной дверью была полностью заставлена комодами, стеллажами, закрытыми весёлыми ситцами с кружевами и полками, ломившимися от склянок, жестяных банок и бутылок. Ещё одна стена, каменная, была выбеленной. К ней примыкал очаг и маленькая печь. С обеих сторон печи размещались двери, сейчас приоткрытые. За ними, видимо, скрывались две спаленки: видны были кровати, накрытые лоскутными одеялами.
— Хорошо тут у вас, уютно, — подытожила Стася впечатление от увиденного.
Но ей никто не ответил, ведьмы даже гóловы не повернули, и она не решилась сказать что-то ещё.
«Странно, — впав в какое-то забытье, — думала Стася, начёсывая шерсть уже автоматически. — Неужели так учат магии? Я представляла себе всё это по-другому. Ну там, волшебные книги, заклинания… Где я? Как-то всё так невероятно».
Ещё вчера жизнь была обычной и предсказуемой: дом — почта — мечтания и так по кругу… Она привыкла даже к череде чувств: с утра ей обычно было весело, в обед тоскливо, а к ночи совсем грустно… А сегодня? «Я чешу шерсть в лесной избушке, и меня окружают люди, которых я не знала…»
Скрипела ручкой Висия, глухо падали в банки отобранные Лидией корешки, и негромко шуршало веретенечко Урсулы. Девушка не заметила, как её глаза закрылись, а из рук тихо выпала чесалочка.
…Сколько Стася проспала, она не поняла, но, наверное, недолго. В комнате слышались всё те же звуки, под которые она засыпала. Девушка, заботливо прикрытая большой лёгкой шалью, очнувшись от сна, потянулась и, вспомнив, где находится, испуганно вскочила.
— Тише, тише, — успокоила её Лидия, — подумаешь, уснула. Здесь такое место волшебное — всё в душе успокаивается и тело засыпает.
Урсула, протянув Стасе конец нити, попросила скрутить её в клубок, а сама продолжила вить.
Стася исподтишка глянула на сосредоточенную женщину. Ей было лет 40. Длинные русые волосы обрамляли голову косами; тонкие губы делали её лицо не злым, а скорее, серьёзным. В серых глазах Урсулы словно серебрились переливы, от этого её взгляд был влекущим и таинственным. Одета она была в широкую горчичную блузу, расшитую ромашками, и длинную расклешённую коричневую юбку, украшенную резным поясом.
Лидия была старше лет на десять. Волнистые, до плеч тёмные волосы женщины уже посеребрила седина. Улыбчивое лицо покрывала сеточка первых морщин, а в глубоких голубых глазах невероятной красоты читалось много мудрости, и от этого — много покоя. Ведь мудрый человек всегда спокойный. На Лидии был чёрный подпоясанный балахон, обшитый белой бахромой.
Но больше всех Стасе нравилась Висия. Наверное, потому, что она была самой молодой. По виду ей едва стукнуло тридцать. Тихая, светловолосая, с длинной косой до пояса. Стасе она напоминала саму Весну, особенно когда улыбалась и у неё на щеках появлялись задорные ямочки. У Висии были необычные глаза: один — светло-зелёный, а другой — цвета тёмного янтаря.
…Стася довертела клубочек и, когда нитка закончилась, спросила:
— А зачем самим ткать ниточки? Не проще ли купить их в городе?
— Нет, не проще, — строго ответила Лидия, — там таких ниток нет. В вещах, сделанных машинами, отсутствует душа. Из таких амулет не изготовишь, а значит, защиты не попросишь. Только то, что сделано руками, имеет душу и характер. Но таких вещей на свете всё меньше. Люди не замечают, как окружают себя бездушием. Им так проще. И только ведьма чувствует в вещах жизнь… Ну, Висия, хватит, заваривай всем чай. Урсула, принеси сыр, а я пока нарежу хлеба. Стася, помоги-ка мне убрать со стола.