По-видимому, на моем лице явно отразилось непонимание, поскольку обладатель леопардовых очков, что-то сообразив в своей голове, поспешно продолжил:
— На вашей руке браслет с датчиком, — после этой фразы я поднесла запястье к лицу, убеждаясь в правоте его слов, — это необходимо для того, чтобы дом не воспринимал вас как чужеродную единицу. А также позволит отслеживать ваше местонахождение, пока вы с нами.
Тонкий силиконовый ремешок с дисплеем по центру практически не ощущался на руке. Очевидно, что его пристегнули, пока я спала. А сколько я проспала? Я машинально поискала взглядом окно, чтобы приблизительно понять время суток, создание в фиолетовом, словно угадывая мой вопрос, продолжило:
— Вы с нами фактически вторые сутки. Проспали весь прошлый день… — он замялся, поджал губы, которые тонкой объемной линией растянулись по щекам. Это замешательство выглядело… милым? Ну, по крайней мере, для такого существа, на вид достаточно опасного. Это смущение было необычным, добавляя в копилку фактов о странных черепахах новое эмоциональное выражение их лиц. Потупив взгляд в пол, как будто подбирая слова, он кратко произнес: — Доброго дня.
Чему-то кивнул, видимо, своим мыслям, развернулся и ушел.
Значит, день. Значит, я проспала целые сутки среди этих существ. И при этом я в порядке. Хотя чего я ожидала? Проснуться в лаборатории под стеклянной колбой с подключенными проводами, как объект научного изучения этих существ? Судя по всему, этих черепах не интересовал вопрос научного изучения людей.
Я не без труда, отталкиваясь ватными руками от ложе кровати, приняла вертикальное положение, опустив босые ноги на мягкий ковролин, покрывающий пол.
— Завтрак гото-о-ов, — этот уже знакомый жизнерадостный голос призывал за стол. Стоило только подумать о еде, как в животе заурчало. Пустой желудок требовал отринуть страх и двинуться на звуки призывающего голоса.
Выглянув из укрытия ниши, где располагалась кровать, я встала, аккуратно опираясь на пострадавшую ногу. Боль уже была не такая сильная, но все же достаточно ощутимая. Заняв устойчивую позицию, я наконец огляделась по сторонам. Позади меня, рядом с ванной комнатой, находился закрытый отсек, должно быть, там спали остальные присутствующие. Спереди открывался вид на уже знакомый кухонный уголок, стол с мягким угловым диваном и стульями. Дальше располагался достаточно длинный диван и огороженная кабина управления этого дома на колесах.
Голова того, кого звали Майки, выглянула из-за угла, улыбаясь во всю ширь своего лица, а вслед за ней при боковом наклоне корпуса показалась и часть туловища. На вытянутых руках он держал перед собой две тарелки. И как при таких массивных габаритах он умудрялся держать равновесие? Балансирование тарелками — в этом его секрет?
— Каша или омлет? — поднимая поочередно вверх то одну, то другую тарелку, он с радостным возбуждением выжидал ответ.
Сложно выбирать, когда хочется сказать — «Всё». Такой выбор передо мной уже давно не стоял. Обычно мы ели то, что нам перепадало от «решающих» лиц в убежище. На любые возражения они поступали одинаково — предоставляли нам возможность самим искать себе пропитание. В небольшом поселении, откуда я и сбежала, состоящем из нескольких сооружений, огражденных надежным каменным барьером против чудовищ, было непросто что-либо найти. Иногда нам, а называли нас там — бесполезными, удавалось поймать небольшую, хоть и не очень привлекательную, добычу — это были или мелкие грызуны, или чудом сбитая в полете птичка, либо консервы с истекшей датой годности, которые были выброшены за ненадобностью другими. Но за неимением иного даже эта добыча была жизненно важна. И приходилось есть. Иначе не выжить. Такие уроки мы запоминали быстро: ешь что дают или не ешь вовсе.
Выйдя из раздумий, я неопределенно мотнула головой, стыдливо надеясь на то, что удастся поесть и то и другое. И осторожно, прихрамывая, двинулась к столу.
Забившись в самый угол дивана, нервничая от присутствия столь неординарной компании, я ждала разрешения, чтобы взять со стола что-либо из имеющихся на нем аккуратно разложенных поджаренных тостов и фруктов. Без спроса брать чревато — этому негласному правилу я научилась с первого раза, о чем свидетельствовал тонкий белесый шрам на правой руке, подаренный как напоминание об этом.
— Могу ли я соблазнить даму чашечкой дивного какао? — Майки манерно изобразил поклон, но эта игра в джентльменов и изысканных дам настораживала и смущала.
— Майки, — обратился синеглазый, который, стоя на проходе у выхода, заматывал в этот момент бинтами кисти своих рук, — даю тебе пятнадцать минут и жду на тренировке. — Он мельком бросил пронзительный взгляд в нашу сторону и вышел на улицу.
Тот другой, самый крупный из них, который сидел на диване, яростно поглощал свою пищу, смотря на экран висевшей напротив него плазмы, где проигрывалась запись хоккея. Никогда не понимала эту игру. Как им вообще удавалось следить за этим маленьким черным предметом, неуловимо метавшимся по всему ледяному полю?
Напротив меня, оседлав стул с обратной его стороны, подсел Майки, поставил передо мной две тарелки на выбор. Недолго думая, я взяла ту, что была по правую руку. Он радостно заулыбался, взял свою порцию, зачерпнул большой ложкой кашу и вложил в рот. О-о-очень странное создание, прожевывая пищу, продолжало беспрерывно улыбаться. Это выглядело так… непосредственно и по-детски, что сбивало с толку, обезоруживало. С его многозначительным взглядом, кажется, он вообще мог не употреблять слова, чтобы доносить свои мысли, потому что виртуозные движения его надбровных дуг и то, как он выразительно раскрывал глаза, четко давали понять срочную необходимость попробовать его кулинарное творение.
Я подняла вилку и захватила большой кусок омлета. О Боже… и все святые угодники вместе с ним, как же долго я не ела такую домашнюю еду. Она отдаленно напоминала о той прошлой жизни, которая когда-то у нас у всех была и в которую мы уже никогда не вернемся.
Мне потребовалось совсем немного времени для того, чтобы опустошить свою тарелку. Его удивление — а, по-видимому, наблюдал он за мной все это время, так и держа ложку на весу, — сменилось понимающей улыбкой. Одобрительно покачав головой, он придвинул ко мне свою порцию, встал, похлопал себя по животу… Кстати, на его корпусе было вроде какой-то костяной защиты, она состояла из нескольких равных, уменьшающихся к низу отсеков. Но точнее разглядеть я не успела, потому что он продолжил:
— Настоящему воину достаточно лишь одной маковой росинки, чтобы насытить свое тело, покуда дух его крепок — дух его питает, — он поднял указательный палец вверх, закрыв при этом глаза, старательно кого-то пародируя. Кого — непонятно, но выглядело это весьма забавно. Тут в его лицо прилетело полотенце, так внезапно прервав игру кухонного актера.
— Пошли уже, придурок, — грубое массивное существо, небрежно бросив свою опустевшую миску в раковину, многозначительно хрустнуло позвонком на шее, опасно, с ухмылкой оскалилось и с каким-то особым значением добавило моему жизнерадостному кормильцу: — сегодня ты со мной в паре.
— Ну, Ра-аф, — жалобно простонав в спину своему уходящему… коллеге? — он попросил: — Давай только не как в прошлый раз? Ра-аф…
Но ответа не последовало, тот уже скрылся за дверью, выйдя из транспорта.
— Увидимся, детка! — Майки подорвался к открытому проему, на бегу вполоборота подмигнул мне напоследок и выпрыгнул из передвижного дома.
Как же быстро меняется у него настроение… Он самый маленький в этой компании. Это было не только видно, но еще и чувствовалось. Этот беззаботный открытый наивный взгляд, как у щеночка, заставлял довериться. Может, тут, среди них четверых, он тоже слабое звено?
Слабые, так уж выходило, всегда тянулись друг к другу. Так было проще выжить. Так было понятнее — кто свой, а кто чужой. Когда ты такой не один, легче терпеть.
Говорят, у крыс так же: группа делится на лидера, на сильных, которые подчиняются лидеру, и на слабых. Их кусают, обижают, не берут в расчет. Слабыми всегда можно помыкать. Слабыми всегда можно пожертвовать. Слабые — бесполезные. И люди в этом вопросе недалеко ушли от животных.