Глава 4. Зефир
Приняв на грудь полбутылки коньяка для успокоения, зарылась с головой в одеяло под звуки из телевизора. Книга по-прежнему на прикроватном столике, я не могу избавиться от нее и забыть тоже. Каждый день перечитываю, но добраться до последней главы так и не смогла. Даже моя больная уверенность, что дочитав ее, смогу наконец-то освободиться от этого странного плена, никак не помогла победить желание забыть о концовке.
Нет. Конец-то на самом деле хороший. Я в этом не сомневаюсь, но не для Эзефа, поганцы должны умирать. Мне бы хотелось изменить конец этой книги просто потому, что это несправедливо. Он тоже страдал, от жестокой судьбы и равнодушия Сюзанны. Ради нее такой мужик старался, даже от тюрьмы ее отмазал, а этой дуре подавай кронпринца! Да кому сдался этот Людвиг? Напыщенный ханжа! Все должны решать его проблемы, а все, что он умеет — быть принцем и эффектно драться на мечах. Хоть это он Сюзанну делать вместо себя не заставил, петух напыщенный! Правильно его король в ссылку отослал, от такого принца одни проблемы. Правда, его младший брат Кристоф ничуть не лучше, настолько мелочную душонку ещё поискать надо! Да, Кристоф ещё один злодей, но никаких эмоций кроме презрения он не вызывает, а вот Анри… Не хочу о нем больше думать.
Залпом попыталась допить коньяк, судорожно дыша. Без закуски я должна вырубиться быстро. Раз уж снотворное не помогает, хоть так посплю. Пожалуйста, одну ночь без кошмаров, я так устала!
Поставила бутылку на пол, но та упала и укатилась под кровать. Потянулась к книге и положила ее рядом на соседнюю подушку. Этот его холодный взгляд не дает мне покоя. Коснулась пальцем изображения. Интересно, а у этого рисунка есть прототип? Будь так, мне бы хотелось встретить его наяву, а не только в кошмарах. Провела пальцем по изображению и отложила книгу обратно. Веки стали тяжелыми, сон поглотил меня и, увы, он снова был кошмаром.
Уже хорошо знакомый мне мальчишка сидит на улице, на камне возле поместья барона. Этот дом уже на память изучила, поэтому оказаться снаружи такое счастье. Сейчас лето, жарко, мальчик вспотел. У него на лбу большая шишка, пальцы грязные от голубики, которую он насобирал в ладошку и теперь с аппетитом ест. Одежда на нем маловата и порвана, на ногах нет обуви, и по всему телу синяки. Я не люблю детей. В детстве я всегда ссорилась с другими детьми и даже дралась, они обижали меня из-за того, что у меня не было ни мамы, ни папы. Детей не люблю, но от одного взгляда именно на этого мальчишку в груди что-то замирает, он уже мне точно родной. Вот он быстро поднял взгляд, словно посмотрел на меня и улыбнулся, показывая отсутствующий молочный зуб сверху спереди. Такой милый, даже не смотря на то, что измотанный и голодный. Мне бы так хотелось утешить его, накормить и защитить. Странно чувствовать что-то подобное к персонажу из книги, к кошмару, к которому не могу привыкнуть и из-за которого никак не могу выспаться. Он встает, поднимает руки, будто бы собираясь меня обнять, но в последнее мгновение ему в объятья прыгает небольшая белая собака.
– Зефир! – прокричал мальчишка, радостно смеясь, когда собака принялась облизывать его лицо. Какая же у него красивая улыбка, вот бы она мне снилась, а не то, как его отец издевается над ним.
Собака гавкает, она тоже рада мальчишке. Грязная, потрепанная, но счастливо виляет хвостом. Мальчишка обнимает ее, крепко-крепко. Смеется, когда собака сова начинает его облизывать.
– Что ты делаешь? – резкий крик мужчины заставляет вздрогнуть не только меня. Мальчик резко оборвал свой смех и, встав, попытался закрыть собой собаку.
– Папа, я… – его слова еле можно расслышать. Горизонт закрывает огромная по сравнению с мальчиком фигура мужчины. Он шатается, в его руках бутылка, которую он бросает в мальчика, но промахивается.
– Я говорил тебе не называть меня папой! Говорил?! – закричал он, шатнувшись в сторону ребенка. Мальчик испуганно сжался, и тогда собака выпрыгнула из-за его спины и вцепилась в руку мужчины. Барон закричал и мотнул рукой, отбросив псину на груду камней. Собака упала туда и заскулила, но мужчине показалось этого мало. Из его руки хлещет кровь, и он подходит к собаке, Анри бросается с криком, но не успевает, запнувшись за камень. Тяжелый камень врезается в голову собаки, и скулеж прекращается. Становится тихо, красная кровь стекает по камню, и мальчик смотрит на это, хотя мне хочется закрыть от него эту ужасную картину.
– НЕТ! – закричал мальчишка, когда мужчина схватил тельце и бросил куда-то в кусты.
– Мусор такой же, как и ты! – сказала эта тварь, недостойная ходить по земле и, шатаясь, ушла в дом.
Анри бросился в кусты и поднял тельце из грязи. Он долго звал Зефира, но собака была мертва. Затем, ломая свои ногти в кровь, он вырыл под жухлым пнем могилу своему другу и, заливаясь слезами, дрожащими руками уложил собаку в яму.
Его маленькие плечи дрожат от еле сдерживаемых рыданий. Мне так хочется обнять его, утешить. Я практически ощущаю, как мои пальцы почти касаются его маленького плеча, мальчик вздрагивает, оборачивается, и я вижу его глаза. Теперь они почти такие же холодные как на рисунке. Он будто бы смотрит прямо на меня, с укором. Почему я не помогла ему, почему не спасла его друга и защитника? Ему так сильно больно, что в глазах маленького ребенка бессильная ярость, а в груди пустота.
Я просыпаюсь от собственных слёз, вытираю лицо рукой и, выкинув все из прикроватного столика, достаю спрятанную там заначку: пачку сигарет и зажигалку. Сигарета подпаливается лишь с третьего раза, руки дрожат, не слушаются. Отвыкла, закашлялась от первой же затяжки. Бабушка была бы зла на меня, ругалась, на чем свет стоит. Она была строгой, можно сказать деспотичной. Поэтому я и бунтовала, когда была подростком, пытаясь доказать кому-то что-то, но в итоге всегда оставалась в дураках.
С того утра, когда я проснулась от укора в детских глазах, прошёл уже месяц, долгий месяц кошмаров. Я ощущаю себя на каторге, настолько измучена и физически и морально. Почему эта чертова книга не отпускает меня? В свой выходной проторчала несколько часов на улице в надежде, что все же дедуля откроет магазин, и я смогу расспросить его об этой проклятой книге или хотя бы отдать ее. У меня уже возникла мысль сжечь ее к чёрту, но бабушка всегда учила меня бережно относиться к книгам.
– Вы сюда? – спросила изящная девушка в плаще, когда я провела час под дождем.
Дорогой плащ, яркий желтый зонт. Мой взгляд мелькнул по ее лицу, но я не запомнила его совершенно.
– Я жду старика, владельца этого магазина, – отмахиваюсь от нее. Плевать что промокла, приму ванну, и все пройдет.
– Дедушку? Так он умер. Я живу заграницей и поэтому продаю его магазин, он мне без надобности, – улыбается в ответ девушка, держа зонт так, чтобы на меня не падал дождь. – Вам нужна книга? Я могу продать вам по бросовой цене.
– Умер? – сдавленно переспросила. – А вы не знаете…
Откуда этой девушке знать, где её дед взял книгу, которой он шкаф подпирал?
– Что? – участливо спросила она.
– Ничего, – отвернулась от нее и медленно, не разбирая дороги, двинулась в сторону дома. – Я лучше пойду…
– Стойте, стойте! Зонт, возьмите! Мне он не нужен, – она буквально всучила мне свой зонтик и, помахав мне рукой, скрылась в магазине. Странная женщина, зачем ей быть такой милой с незнакомкой?
Под ногами хлюпают лужи. Руки такие холодные, скорее бы в ванну и кровать. Мои планы обрывает звонок. Маме зачем-то понадобилось со мной встретиться. И вот я уже сижу в каком-то кафе с чашкой горячего чая в руках.
– Что с тобой? – спросила она обеспокоенно. – Ты плохо выглядишь.
– А тебе какое дело до того, как я выгляжу? – прорычала в ответ, грея руки.
– Ты, как всегда, невыносимо невоспитанная, – она с разочарованием посмотрела на меня. Приоделась сегодня, неужели исключительно для встречи со мной? Сомневаюсь.