Через щели в неплотно пригнанных досках рамы ощутимо сквозило. Холод согнал утренную заторможенность, но мерзкая грусть никуда не делась. Она поднималась из живота, свивая внутренности в спазмированный клубок, медленно сжимая грудь стальными тисками неотвратимости. Одна из провожающих покойного дамочек вдруг вздела сложенный зонт и начала лупить им по голове шествующего рядом седого господина. С трудом оторвавшись от увлекательного зрелища, я отвернулся от окна и вышел из спальни.
Спустился по лестнице, шагая быстро и бездумно. Уже в самом низу споткнулся и чуть не пересчитал лбом все ступеньки… Ничего, выровнялся, всем туловищем врезался в дверь гостиной, распахнул ее и ввалился в комнату.
Напротив меня на серванте стоял пузатый графин с виски. Не видя ничего другого, я оказался рядом, дрожащими руками плеснул манящий напиток в бокал. Сделал глубокий глоток, и, издав, блаженный стон, замер, запрокинув голову…
Позади меня кто-то шумно выдохнул. Недоуменно моргнув, я резко обернулся, оглядывая пустую, как мне казалось, гостиную.
На краешке дивана, еле касаясь задницей бархатной подушки, сидел вчерашний журналистик. Выпрямленный и напряженный, он изумленно взирал на меня, готовый в любой момент взмыть в воздух. Ну прямо нахохлившийся галчонок, застрявший посередине между двумя ипостасями: уже не пушистый комочек перьев, но и не взрослая сильная особь. Так, недоразумение какое-то…
При еще более внимательном осмотре комнаты нашлась и причина его настороженности: Армстронг был рядом с писакой: не то, чтобы стоял прямо над душой… Хотя, даже находясь в нескольких метрах от гостя, дворецкий все равно производил именно такое впечатление.
А еще я вдруг осознал, что стою перед ними почти голый: в одних тонких кальсонах, с мокрыми волосами и алкоголем в руке.
Неловко получилось. Давно следовало перенести виски к себе в спальню.
— Доброе утро, Арм. Скажи, что вы мне просто снитесь, — проворчал я и плюхнулся в кресло.
Вопрос был риторическим. Как и следовало ожидать, Армостронг промолчал.
Интересно, как долго продолжалась эта немая сцена — нервно сидящий Малькольм и грозно возвышающийся над ним Арми до того, как я разрушил хрустальную красоту момента своим неуклюжим появлением?
— Здр… Здравствуйте, лорд Кавендиш, — журналист прочистил горло и медленно переполз в другую, более дальнюю от меня часть дивана. — Вы сказали прийти к вам следующим утром…
— А ты точно уходил?
Малек открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил другой голос, страшный и хриплый. Звуки выходили рваными, неровными, исторгаясь из покореженного горла в боли и муках.
— Он тут… с шести часов… торчит..
Паренек подпрыгнул, затем, рухнув обратно, испуганно вжался в спинку дивана. Вот почему Армстронг старается не говорить без лишней необходимости — на неподготовленных людей его голос действует сокрушительным образом. Даже я, знающий дворецкого уже не один год, и то вздрогнул от неожиданности.
— Похвальное рвение, — кивнул я и откинул с лица мокрые волосы. — Удивился, что я уже не сплю?
— Удивился, что вы напиваетесь… Уже.
— Выпиваю, а не напиваюсь, — поправил его я и отпил из бокала.
— И зачем вы это делаете?
Я подержал во рту теркий виски, потом медленно проглотил его. Хотел насладиться вкусом элитного напитка, но вместо этого чуть не подавился кашлем. Алкоголь впился в горло, вызвав кратковременный приступ паники и тошноты. Если вдуматься, он давно перестал отвлекать меня или или поднимать настроение… И правда, ЗАЧЕМ?
— Из-за скуки, — ответил я, когда удалось выровнять дыхание. Парень с мужчиной взирали на меня: один — с заботой, другой — с жалостливым отвращением. — Малёк, ты знаешь, что это такое — абсолютное бессилие и равнодушие?.. Когда доподлинно знаешь, что мир уже ничем и никогда не сможет удивить тебя?.. Когда главное чудо твоей жизни осталось в прошлом? Даже еще хуже — оно так и не случилось. Подошло вплотную, поманило беспредельным счастьем и гармонией и… Ушло. Умерло. Не судьба.
Парень уставился на меня своими большими светлыми глазами и будто бы затаил дыхание. То ли слушал очень внимательно, то ли наоборот, задумался и отрешился, ловя отголоски каких-то своих, личных переживаний… Странно, он выглядит совсем юным, но откуда в его взгляде такая бездонная, безжизненная пустота?
— Знаю, — эхом откликнулся он.
— Ах, бросьте, молодой человек, — отмахнулся я. — Откуда вам знать? У вас еще вся жизнь впереди…
Из пустоты в его взгляде проросла едкая злость. Он вдруг перестал сжиматься, отмер, выпрямил спину.
— Также, как и у вас, Кавендиш, — бросил юный нахал. — Сколько вам лет?
— Двадцать четыре, — пробормотал я, смутившись. — Или двадцать пять…
— Хм. Выглядите на тридцать! А рассуждаете — на все пятьдесят.
Ну, спасибо.
— Я много пью, Малек. И мало сплю. В общем, не нужно брать с меня пример.
— И не собирался, лорд, — брезгливо скривил губы он. — Оставьте возвышенные изречения для своих недалеких женщин. Звучит жалко, а не мудро.
Арми в своем углу подобрался и что-то тихо прорычал, я же обомлел от такой неслыханной дерзости. С изумлением взглянул на журналиста, который медленно багровел, мысленно готовясь к тому, что на этот раз его точно выгонят вон. Но вместо гнева меня вдруг разобрал смех.
Я расхохотался — весело и задорно. Хохот шел изнутри, заставляя меня содрогаться всем телом, ломать и сбрасывать с себя корку осточертевшей скуки… Счищать с мыслей налет меланхолии.
Этот мальчишка!.. Как давно мне не встречались люди, открыто выражающие то, что думают! Он презирает Клиффа Кавендиша — также, как и многие другие. Но, в отличие от многих, не боится ткнуть меня лицом в мои недостатки…
И это действует удивительно освежающе!
4. Малёк
Одолела скука? Я вам устрою!
Когда-нибудь, когда я перестану так людо ненавидеть Кавендиша, то перестану раз за разом лезть на рожон. Надеюсь, однажды этот день все-таки наступит. Ведь именно за этим я и пришла к нему — чтобы добиться возмездия и заработать таким образом хоть какое-то подобие успокоения. Но пока мой настрой далек от покоя: вихрем злости и негодования, которую рождает во мне его персона, можно выжечь дотла целый город.
Я почти не спала этой ночью, трясясь от волнения и нетерпения. Приехала к Кавендишу на рассвете — надеялась посидеть в одиночестве, собраться с мыслями до того, как изнеженный хозяин дома проснется… Не тут-то было. Попробуй собрать хоть что-нибудь, когда над тобой битый час нависает подозрительная туша жуткого дворецкого! Да и сам маркиз хорош — заявился в гостиную в таком непристойном неглиже, что мгновенно выдал всю испорченность своей омерзительной натуры. Стройный оголенный торс, вода, стекающая по темным волосам прямо на грудь, затуманенный взгляд…
Такими выходками только соблазнять романтичных барышень! Но Клифф не знает, что я девушка, да и ранний приход оказался сюрпризом… Выходит, это у него само собой получается — сводить с ума и не нести за это ни капельки ответственности?.. Ненавижу!
— Оставьте возвышенные изречения для своих недалеких женщин. Звучит жалко, а не мудро! — дерзкие слова вылетели в мгновение ока.
В гостиной повисло молчание. Я прикусила язык и повторно вжалась в диван. Наглая фраза может стать моей последней фразой, произнесенной в доме Кавендиша.
А Клифф почему-то не рассердился. Лишь рассмеялся и отставил стакан с мерзким пойлом.
— Что ж… Раз уж ты пришел так рано, пойдем завтракать. Миссис Коулман уже вовсю гремит посудой.
— Завтракать… вместе с вами?
— Да, — пожал плечами аристократ и испытующе взглянул на меня, — Или ты не пожелаешь сесть за один стол с чудовищем вроде Клиффа Кавендиша?
Ничего не оставалось, кроме как согласиться. Посижу с ним, так уж и быть, но есть деликатесы, купленные на слезы и честь бедных девушек, ни за что не стану.
— Арм, покажи мистеру Малькольму столовую, — скомандовал маркиз, поднимаясь на ноги. — Я переоденусь и тоже спущусь.