Радостный ужин затянулся далеко за полночь. Собеседники решили устроить ангар на дворе виллы Корбо и как можно скорее начать постройку «Титана», как окрестили будущий воздушный корабль.
* * *Прошло три недели, как начались работы на дворе виллы, под руководством Гастона Форестье и Корбо. Погода была чудесная; кругом, словно обсыпанные белым и розовым пухом, стояли в цвету персики и абрикосы. Весеннее томленье пробегало огоньками в крови, волновало и пьянило, но вся эта энергия, которая так сладко разряжается в объятиях и поцелуях, на вилле Корбо вкладывалась в работу. Весеннее возбуждение только увеличивало вдохновенье, и милые образы женщин заслонялись «Титаном» и Па-рутой.
Работа становилась экзальтированной, как подвиги пустынников, хотя тут, рядом, пряно дышал огромный Париж всеми ядами своих соблазнов. Впрочем, при таком увлечении работой время мелькало незаметно, а новые события вокруг Фогеля и Паруты еще более придавали вдохновения.
Не успел еще закончиться безобразный процесс из-за статьи «Новая Лапута», как неожиданная сенсация опять взволновала научные круги и публику. Русская Академия Наук получила из Монголии от известного путешественника Козлова, ученика знаменитого Пржевальского, вновь найденную им в городе Хара-Хото книгу с двумя параллельными текстами на монгольском и на каком-то неизвестном языке. После долгих усилий русским ученым удалось расшифровать неведомый язык, оказавшийся туземным языком Хара-Хото времен еще до нашествия монголов. Благодаря этому удалось прочесть и ранее доставленные Козловым книги, которые он привез из открытого им мертвого города.
Но настоящую сенсацию произвело то, что в этих книгах, согласно сообщению Русской Академии, несколько раз по разным поводам упоминались названия: «Страна Пару-ты» и «Народы Паруты». Это заставило Фогеля снова выступить в печати и заговорить об экспедиции в экваториальную Африку.
Однако, разгоревшиеся страсти вокруг процесса и целый ряд самоуверенных отрицаний со стороны известных ученых, высказывавшихся по поводу первого интервью Фогеля, поддерживали крепкую оппозицию. Сделавшись однажды смешным в глазах широкой публики, Фогель никак не мог внушить веры к своим словам. Ученые, хотя и сдержанно, снова поспешили высказать предположение, что рассказы о Паруте просто одна из кочующих легенд и скорее религиозный миф, чем когда-либо реально существовавшая страна. При этом ссылались обыкновенно на легенду об Атлантиде и тому подобное.
Зато враги Фогеля и юмористическая пресса разнуздались вовсю. Бедного путешественника изображали в чепце, окруженным детьми, которые кричат ему: «Бабушка, расскажи еще про Паруту»!
Корбо злился, но молчал, и, когда его мнения запросила Академия, ответил довольно резко короткой фразой:
— Фогель никогда не бросал слов на ветер!
Ответ этот был напечатан во всех газетах, и Фогель прислал вторую благодарственную телеграмму Корбо.
Что касается Пьера, то им просто овладела горячка, он не мог усидеть на месте и, как только был закончен доклад, принялся за изучение маршрута, который был намечен до решения лететь на «Титане».
Дело в том, что постройка воздушного корабля затягивалась ввиду необходимости делать тщательные испытания аппаратов и частей, а также в силу изменений плана первоначальной конструкции. Пьер, мало знакомый с техникой, оставался в стороне, а между тем его мучила жажда путешественника, и он приходил в ужас при мысли, что придется сидеть в вилле Корбо еще три месяца.
Нетерпение было так велико, что его не обрадовали самые лестные отзывы Академии о докладе и результатах экспедиции. Недолго ласкали его самолюбие и газеты, которые, восхваляя Корбо, упоминали и его имя, как имя новой научной силы. Его популярности, впрочем, много содействовал сам Корбо. Он сделал в нескольких местах доклада высокие оценки находчивости и наблюдательности своего помощника, а также подчеркнул его исключительную способность схватывать и быстро изучать всякого рода туземные языки.
Наконец, в середине мая, Пьер не выдержал и обратился к Корбо с просьбой послать его на реку Собат для предварительного обследования. Корбо несколько дней колебался, но все же согласился, взяв с Пьера слово, что он непременно вернется в сентябре, когда будет готов «Титан», и не станет предпринимать ничего рискованного.
Корбо, впрочем, не придавал большого значения этой разведке, но ему было искренне жаль молодого человека. Единственной задачей он ставил Пьеру — отыскать гору Лунного духа и проверить легенду об ее свечении по ночам, что, предполагал он, происходит от какого-либо незначительного извержения лавы. Во всяком случае, это был почти единственный конкретный признак местонахождения Паруты. Пьер горячо обещал быть точным, как физический прибор.
По совету своего патрона он взял его палатку и приобрел все, что тот ему указал. Он купил себе великолепное ружье в дополнение к револьверу и ножу. Револьвер должен был быть, как и нож, с ним неразлучен. Они прикреплялись к его широкому поясу, во всю длину которого в два ряда помещались патроны в количестве до двухсот. Пояс этот Пьер придумал сам и заказал для последней экспедиции на Белый Нил.
Так как в Хартуме был французский представитель, Кор-бо приготовил к нему письмо, в котором просил позаботиться о Пьере и снабдить его самыми верными людьми из туземцев для перехода через саванны. Написал также письмо знакомому англичанину в Фашоде, прося немедленно сообщить, если что случится с Пьером. Словом, Корбо проявил такую нежную заботливость, что Пьер был растроган почти до слез. Отъезд был назначен через неделю. Костюмом для тропических стран и другими необходимыми вещами в этом роде, а также провизией было решено запастись в Александрии. Пьер радовался, как школьник, и целые дни проводил в хлопотах, а по вечерам внимательно перечитывал все, что было сказано Фогелем о Паруте, и то, что сообщалось русской Академией Наук по мере прочтения книг Хара-Хото.
Промелькнуло, между прочим, сообщение, что в одном из фолиантов найден такой текст:
«Когда была распря народов Быка и народов Овна, боги наказали людей черною смертью и голодом. Безумие крови овладело людьми, и кровь убитых поила землю, и злые духи напились ею досыта. Тогда народы Паруты, чтущие кровожадную Саинир, в ужасе ушли на Запад. Люди же Овна победили людей Быка, и не стало человеческой крови на жертвенниках».
Взволнованный Пьер сообщил это Корбо, и они окончательно убедились в правоте Фогеля. Но, как ни странно, другие ученые совершенно не связывали этих строк книги из Хара-Хото с предположениями Фогеля. Книгами интересовались только языковеды и историки культуры, которых занимали совершенно иные вопросы. Ими было высказано мнение о сходстве многих легенд хотской литературы, как назвали книги, привезенные Козловым, с легендами Рамаяны и другими мифами зенд-авестской культуры.