--"Слизняки с комплексом полноценности"... А может, просто "Мерзкие слизни". Какая удача, что они приземлились на нашей территории, да еще так близко к Капитолию! Но через денек-другой придется все же известить глав прочих государств. Тогда вся карусель и завертится. Информацию под спудом не удержать. Мы хотели бы избежать наплыва демонстрантов, помешанных на разного рода предрассудках, ксенофобии, идеях планетарной изоляции и прочих формах желтой истерии. Мы боимся, как бы пришельцы не вывезли от нас одни только воспоминания о безумных воплях фанатиков и надписях вроде: "Убирайтесь откуда взялись, извняки поганые!" Мы хотим произвести на них впечатление дружественной разумной расы, с которой можно сотрудничать и впредь. А также следует считаться.
Я кивнул:
--Понимаю. Чтобы они основали у нас торговые представительства вместо введения оккупационных гарнизонов. Но что конкретно мог бы сделать я во всей этой петрушке-заварушке?
Профессор ткнул пальцем мне в грудь:
--Ты, Дик, наладишь нам связь с общественностью. Ты продашь чужаков американскому народу, Дик, и по весьма приличной цене!
Подкисший чиновный тип, упорствуя в надежде хоть как-то привлечь мое внимание, уныло переминался с ноги на ногу. Я признал его, наконец. Это был государственный секретарь собственной персоной.
--Надеюсь, вас не затруднит проследовать за мной?--проблеял он нерешительно.--Хотелось бы представить вас нашим выдающимся гостям.
Меня это отнюдь не затруднило, и вскоре, процокав каблуками по гулкому пандусу, мы с ним предстали перед брюхоногой парочкой.
--Э-э... хм-м... гм!--деликатно кашлянул госсекретарь.
Ближний слизень тут же обратил к нам одно из своих глазастых щупалец. Тронув другим приятеля, он почтительно склонил перед нами студенистую макушку и оторвал влажный край от металлической основы. Трубный глас, донесшийся снизу, был донельзя напитан елеем:
--Можем ли мы верить подобному счастью, досточтимый сэр! Не обманывают ли нас глаза? Вы соблаговолили вновь опуститься до наших ничтожных персон!
Меня представили; существо незамедлительно поднесло оба глаза поближе, а местом, где у него вроде бы должен находиться подбородок, подкатилось к моим ногам, облепив на мгновение туфли. Затем зычно возвестило:
--Какая же великая и ничем незаслуженная честь выпала нам, недостойным! Вы согласились служить поводырем двум убогим космическим странникам, двум жалким слепцам--в мире чудес, сотворенных вашей высокородной расой. Ваша милость и ваша снисходительность, обожаемый сэр, поистине не ведают границ!
Опешив от подобной тирады, я сумел выдавить из себя лишь: "Весьма рад!" и "Как поживаете?"--и неуверенно протянул пятерню. В нее тут же плюхнулось одно из глазных яблок; другим слизень провел по тыльной стороне моей ладони. Он не сжимал и не тряс руку--просто слегка ее коснулся и сразу же отвел щупальца. Я с трудом подавил вполне естественный импульс вытереть о штаны ладонь и не слишком уверенно пообещал:
--Сделаю все, что только в человеческих силах. Нельзя ли для начала узнать, являетесь ли вы как бы... полномочными послами своего народа? Или же обычные пионеры-исследователи?
--В безмерном ничтожестве своем мы не удостоены никаких звучных титулов, обожаемый сэр,--последовал витиеватый ответ.--В то же время мы вроде бы как и то, и другое разом. Всякий, вступающий в сношения, в определенном смысле посол своего народа; всякий, взыскующий истинного знания, в некотором роде исследователь.
В памяти всплыл бородатый анекдот, соль которого заключалась во фразе: "Задай дурацкий вопрос--получишь столь же дурацкий ответ"--и я с ходу переключился на тему питания--чем предстоит угощать наших драгоценных гостей?
Второй пришелец скользнул поближе и скорбно покачал хоботком перед моим лицом:
--Мы будем крайне признательны за самые мизерные дары от ваших несравненных щедрот,--смиренно пробасил он.--Мы в невероятном восхищении от чистоты ваших помыслов и благородства намерений, но никому не хотели бы причинять лишних хлопот. Предел наших убогих мечтаний--не вызвать бы только отвращения у вашей заслуживающей неуемных восторгов расы своими недостойными функциями.
--Что ж, держитесь такой линии, и у нас не будет никаких затруднений,--заметил я, подводя самый первый итог.
Работа с ними была одним сплошным удовольствием. Никаких тебе капризов, никаких мигреней, никакого высокомерия. В столбняк перед камерами пришельцы не впадали, юпитеры крутить туда-сюда не требовали. Нужда в сочинении трогательных биографических апокрифов о трудном детстве в монастырском приюте, как для большинства иных моих клиентов, тоже не возникала.
С другой же стороны, общаться с гостями было не cтоль уж и просто. Конечно, они ничему не противились, подчинялись с полуслова любым командам. Но попробуй только задай им вопрос, любой, хотя бы: "Сколько времени длилось ваше путешествие?".
Ответ следовал незамедлительно: "Категория времени на вашем проникновеннейшем из языков--суть продолжительность, длительность процессов и явлений. Не мне бы, ничтожнейшему из смертных, затевать дискуссию с высокообразованным землянином по столь сложной философской проблеме. Но космические скорости вынуждают нас прибегнуть к релятивистской терминологии. Наша недостойная внимания планета проделывает часть своего орбитального оборота, удаляясь от вашей наипрекраснейшей из звездных систем, а часть--приближаясь. К тому же следует принять во внимание еще и направление и скорость движения нашего ничтожного солнца вместе с затерянным в уголке безбрежной Вселенной участком континуума. Окажись наша родина в созвездии Девы или, скажем, Волопаса, ответить было бы проще простого--траектория путешествия в этом направлении отклонялась бы от плоскости эклиптики таким образом, что..."
И так далее в том же духе.
Вопрос же типа "Ваше общество устроено по демократическим принципам?" порождал ответ не менее туманный:
"В соответствии с вашей этимологически бездонной речью демократия--это власть народа. Мы просто не в состоянии адекватно передать подобное представление на нашем грубом варварском наречии--возникают непомерные длинноты и получается далеко не так живо и емко. Разумное существо, естественно, должно быть управляемым. И оно управляется. Степень же правительственного контроля варьируется в зависимости от конкретной личности и может меняться со временем--приношу свои глубочайшие извинения за столь очевидное положение. Всему виной собственное наше вопиющее невежество и совершенная путаница в мыслях. Подобные методы управления и контроля применимы у нас и в массовых случаях. Таким образом, когда проявляется некая общественная необходимость, разумные индивиды подключаются к социальной деятельности как бы из внутренней потребности. Когда нужда в согласованных действиях отпадает, уровень контроля несколько понижается. Подобным способам воздействия подвергается у нас любой, в том числе и мы сами. С другой же стороны..."