Когда пригнали около шестидесяти подвод с загруженными хомутами, седелками и другой нужной амуницией, было уже совсем темно. "Зачем это понадобилось? — подумал Федор. — В обоз нас хотят забрать что ли?"
Но долго размышлять ему не пришлось. Брата и других бойцов своего отделения он нашел в большом сарае, в котором было тепло от натопленных печей и вкусно пахло наваристым мясным супом. Два желания одновременно владели сознанием Федора: поесть и побыстрее уснуть. Очень он устал за этот морозный день.
У наспех сколоченного из толстых плах стола, на котором стояли огромные керосиновые лампы, он услышал, как кто-то сказал: "Им побольше наливай, Фомич, они только что с задания". Федору дали большой котелок супа и кусок мяса. Он нашел на бревне свободное место недалеко от лампы, положил мясо на обрывок газеты, зажал котелок между коленами и стал есть.
От горячей пищи его разморило, продрогшее тело обмякло, веки потяжелели, но голод оказался сильнее. Сквозь приятную дрему услышал, как кто-то простуженным голосом читает приказ: "Полк… обход… утро… удар…" Прозвучали фамилии командиров подразделений. "Нашего старшину что-то не назвали или я не расслышал, — встрепенулся Федор. — Это что же значит? Взвод оставляют на месте или отправляют в свой полк? Или, не дай бог, в обоз назначат? Нехорошо будет…"
Федор поднял голову и увидел, что командир, объявлявший приказ, сидит недалеко от него, к тому же это тот самый лейтенант, с которым они пригнали лошадей с санями.
— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант!
— Обращайтесь.
— А нас куда?
— Кого это вас?
— Мы — взвод сорок третьего полка.
— А! Ну, не торопись, иди лучше спать. Потом ваш старшина все скажет.
Вернувшись на место, Федор увидел, что брат и Шикин уже спят, положив головы на бревно, на котором только что ели. Он лег рядом с ними и сразу же провалился в сон.
Проснулся оттого, что кто-то теребил его: "Айда, Федя!"
На улице масса народу и все куда-то спешат. Идет снег. Возле штаба, куда он добрел вслед за Шикиным, старшина считал людей. Убедившись, что собрался весь взвод, объявил:
— С подвижной группой полка идем на особо важное задание. Все готово. Выступаем на пяти санях. Командиры отделений и пулеметчики садятся со мной, задачу объясню по пути.
Тронулись было, но тут же остановились: пушки застряли в болоте. Пока их вытаскивали, по колонне прошел шепот: "Чернозерский пришел! Чернозерский здесь!" Бойцы приободрились, присутствие любимого командира вселяло надежду на успех операции.
А дело предстояло нешуточное: надо было совершить рейд в тыл противника на глубину до десяти километров. До недавнего времени наши чаще всего обнаруживали немцев в собственном тылу, отступая аж до Москвы. Теперь "погода меняется". Как выяснила разведка, противник сосредоточивает значительные силы в районе деревни со странным названием "Новое — Старое". Там уже обосновался штаб 110-й пехотной дивизии. Но, отходя довольно беспорядочно, немцы в суматохе оставили на правом фланге довольно широкий и ничем не прикрытый коридор. Трудно было удержаться и не воспользоваться этим обстоятельством: можно было одним ударом достичь успеха, для которого в другое время понадобилось бы больше недели. В случае удачи сразу же отрезались пути отхода противника от деревни Васильевское. Немцы как бы попадали в мини-котел.
Но… можно было попасть в него и самим: если коридор внезапно замкнется или наши запоздают с последующей атакой, тогда помощи ждать неоткуда будет. С другой стороны именно поэтому нужно было действовать им как можно решительнее, тем более, что это была как раз ночь перед рождеством и фашисты вряд ли могли ждать такого дерзкого удара.
Но что это опять? Почему лошади снова еле выдирают ноги из снега? Так и есть, вновь попали в трясину. Странно — тридцать градусов — мороза, а под снегом жидко. Федор соскочил с саней, побежал помогать товарищам. Работали быстро, разгребали лопатами снег, подкладывали под колеса маты из альника и вскоре колонна снова двинулась.
Федор озяб. Сжавшись в комок, старается не дрожать, но несмотря на все его усилия, ноги окоченеют, а самого клонит ко сну.
— Охлопков, — трогает его за рукав Соколов. — Приготовься, скоро твоя очередь, И старшина долго, часто повторяясь, объясняет Федору, что они с Василием должны делать.
Они должны были незаметно прорваться к опушке леса, где, возможно, и залег пост противника. Если немцы обнаружат — уничтожить. А если нет, дождаться красной ракеты — сигнала к атаке — и открыть интенсивный огонь, ворваться в деревню. Основная группа будет наступать метрах в трехстах левее.
На этот раз обычно немногословный старшина разговаривает с ним как с равным, уважительно и обстоятельно. Это неспроста: задание, видать, серьезное. Все же хорошо, когда командир так с ним разговаривает, вот только ноги совсем не слушаются. Федор с силой колотит их одну об другую, но желанное тепло не приходит. От ног озноб поднимается и идет по всему телу, не хочется шевелиться, в голову лезут какие-то ненужные мысли, мелькают смутные воспоминания…
О, как вольготно жилось ему дома! Сущим пустяком кажутся сейчас те неприятности и сложности, которые раньше казались огромными. Трескучие якутские морозы сейчас даже желанны. Проплывают перед глазами сотни верст заледеневшей тайги вперемешку с зелеными травянистыми волнами пышущих жаром аласов, стога сена на берегу Алдана, блестит, искрится серебром родная река… А вот и родной дом… Над трубой плывут легкие колечки дыма. Только собрался было взяться за ручку двери, как кто-то дернул его за рукав.
— Охлопков, — голос старшины. — Пора!
Шепот командира вернул Федора в действительность. Он взял пулемет и соскочил с саней. Ноги подогнулись. Еле устояв, Федор, покачиваясь, пошел к саням, на которых ехал брат. Через несколько шагов стал ступать увереннее, а тут из темноты как раз вынырнул Василий. Он, как всегда, легок и быстр, будто и не чует холода. Молодой! Да и валенки у него, кажется, сухие. Иногда Федору кажется, что смерть их пока минует, благодаря именно везению брата.
Отойдя немного от дороги, они и впрямь увидели, как среди деревьев мелькнул огонек. Федор обернулся и лоб в лоб стукнулся с братом. Василий улыбнулся: мол, вижу, вижу… Добравшись до опушки, братья зашли поглубже в кусты, выбрали место, откуда хорошо был виден вражеский пост. Как раз в этот момент они услышали шум тронувшейся колонны. Федор до боли закусил губы, готовый в любой миг нажать на спуск пулемета, но к его удивлению, немцы у костра и ухом не повели.
Опустив пулемет, Федор с любопытством стал разглядывать постовых. Они крутились у огня, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком. Что-то не очень похожи они на лихих — картинных — представителей победоносного вермахта, в отутюженных зеленых мундирах и начищенных сапогах. Самый крупный из них — в белом бараньем тулупе, в валенках, каска напялена поверх теплого шарфика, которым немец обвязал голову. Тот, что постоянно жует, толст непомерно, видимо, одел под шинель телогрейку. Третий, низенький, закутанный в одеяло, подпрыгивает с ноги на ногу и все что-то рассказывает. Верзила даже не оборачивается, а толстяк, не переставая жевать, изредка кивает.