Я ошиблась. Или меня заставили ошибиться. Вот какое дело. И результат всего этого, рассуждаю я или нет, ищу причины или нет, один: Люциан жив. Все такой же, как и раньше. Другой мир или миры, другие измерения — неважно. Люциан всегда такой, каким он был, когда я с ним познакомилась.
Воспоминания вдруг подступили со всех сторон. Я их сдерживала из последних сил. Но они были похожи на цунами. Стоит мне приоткрыть дверцу в голове, и они меня накроют тяжелой убийственной волной. А, может, бог с ними? Пусть себе. За всю свою долгую жизнь я многое повидала. Хорошее, плохое. Но именно эту часть — свое детство, юность — я избегала вспоминать.
Захотелось в туалет. Не так сильно, что вот, сейчас умру. Ничего, я пока об этом думать не буду. Может, все-таки попробовать поспать? Нет. Не смогу. Холодно… Впрочем, я уже перестала обращать внимание на холод. Мой организм переключился в другой режим функционирования. Прямо, как робот, чик — и аварийное питание включено. Бессмертие крайне удобно. Но это не означает, что мне комфортно. Тело ныло, саднило. Кровь я остановила. Так что от потери крови я не обессилю. На это ресурсов моего организма вполне хватало. Ведь ко мне отнеслись как к обычной смертной. Я не уверена, что обычная смертная долго протянула бы в таких условиях. Хотя… Я же снова была без сознания. Наверняка у них тут есть какие-то медики, которые проверили мое состояние. Если бы что-то было не так, меня бы подлатали. Ведь я нужна Люциану в состоянии, в котором я способна «сотрудничать».
Смешно все это. Или грустно? Не знаю. Наверное, стоит уйти в воспоминания. Все равно сна нет. А если то, что я выпущу из себя, причинит мне страдания? Мало, что ли, я за сегодня настрадалась? Ну и ладно. Страдания — это жизнь. Я осознанно отключила эту часть своей жизни, когда тело Люциана исчезло в черном пламени, вызванном его Отцом. А это значит, что я была жива лишь частично. И только тут, в этом странном техногенном мире, я почти очнулась. И все это благодаря Джеку. Джек…
Нет! Черт возьми! Пока я тут занимаюсь самокопанием, Джек переживает такое, чего я никогда не пожелаю и самому страшному врагу. Милосерднее просто прикончить. А может, Джека больше нет. В этот момент я пожалела только об одном: я не связала себя с Джеком. Не связала так, как могут только женщины моей расы. И тогда я бы знала, что с ним. Жив ли он. А теперь я могла только спросить тюремщиков.
Почему же мне даже в голову не пришло сделать такую малость для Джека? Ведь из-за него я снова стала смеяться и радоваться жизни. Именно с ним я почти забыла, кто я такая. И просто жила и наслаждалась. Но ответ я знала, чего уж тут таить. Тем более от самой себя. Я никогда и ни с кем себя не свяжу. Потому что единственный, с кем я хотела такой связи, отказался от нее. Отверг. Второго такого удара я не перенесу.
Бедный Джек! Я так виновата! Я должна была отговорить его от этой безумной затеи. Сделать все, что угодно, лишь бы остановить. Не дать им влезть в то, чего они никогда до конца не понимали. А я, дура такая, даже не попыталась разобраться. Просто согласилась им помочь. Я должна была внимательно отследить каждый их ход. Пройти с ними досконально по всему плану. Точнее, не допустить даже намека на существование подобного плана. Потому что они пошли против Арки. А Арку уничтожить невозможно. Мало того, нельзя ни в коем случае! Но я не знала, что то, против чего боролась организация Джека, и есть Арка. А должна была узнать, понять. Я же просто порхала, как стрекоза, и смеялась до упаду. Я виновата во всем. Теперь ребят не вернуть. Джош и Энди мертвы — этот как пить дать. Они оставили в живых Джека как лидера. И теперь узнают всю структуру организации. Они ее разрушат. Никого не останется. Ни один человек, связанный с Джеком, не переживет эту ночь (или уже не пережил).
И еще оставалась я. Когда со мной будет покончено, этот мир будет спасен. Вот так просто и неприкрыто.
Джек, я и ребята пытались уничтожить целый мир. И теперь за это платим. А Арка… Арка в очередной раз выстоит. И Люциан со своими людьми оказался из хороших парней. А мы из плохих. Ну что за ирония судьбы? Я пошла против Закона. Это я-то? Ага, именно я. Обхохочешься.
Что-то скрипнуло. Я повернулась на звук. Сквозь небольшую щелку проникал слабый свет. Дверь. Еще один скрип. Дверь широко распахнулась, освещая весь проем и выделяя тень человека в нем. Вот и дождалась.
Люциан шагнул внутрь, скрылся в темноте. Потом щелкнул выключатель и я, наконец, увидела свою камеру. Комната. Обычная комната. Напротив стены, у которой я сидела, черный кожаный диван, торшер, журнальный столик. Возле него — большое удобное кресло. У другой стены раковина. Еще один столик, на нем блестящие лотки. О! Пыточные инструменты? Я скользнула глазами ниже. Под столом несколько картонных коробок. Противоположную стену занимали стеллажи до самого потолка. С книгами и папками. Ах да, еще ковер. Прямо перед диваном. Маленький такой уютный коврик. Прям не камера, а рай земной. Уютный. Чуть правее от меня в каменной стене еще одна дверь.
Люциан шагнул к раковине и прикрутил кран.
— Раздражает, — пояснил он зачем-то и после этого повернулся ко мне.
Мы долго смотрели друг на друга. Он успел переодеться и принять душ. Волосы его, еще влажные, слегка завивались и были распущены. Часть он убрал от висков и заколол сзади. Наверняка какой-нибудь черной заколкой с серебром. Он такие раньше любил. На нем была простая серая футболка и синие джинсы. На ногах все те же высокие ботинки. Или другие такие же. Какая мне разница? Я-то все равно сижу голая на полу в цепях и мне не до внешности.
Я оторвалась от созерцания его божественной фигуры и отвернулась. Ну почему, почему я не могу его ненавидеть? Как положено пленнице. Как положено беспомощной жертве. Как ненавидит врага та, чьего друга пытали у нее на глазах. Я больная на всю голову. Ненормальная и бессердечная тварь.
— Ну, девочка, о чем призадумалась? — Люциан опустился передо мной на корточки. — Выглядишь неплохо. Хотя тебе бы в душ сходить. Нет желания?
Я захлопала на него глазами. Душ? Какой, на фиг, душ? С каких это пор ему противно видеть тело жертвы, влажное от холодного пота, измазанное в крови?
— Не стесняйся. Давай я тебя освобожу.
Он слегка извернулся, сунув руку в карман джинсов. Звякнули ключи. Через мгновение я была свободна от цепей, а Люциан деловито растирал мои запястья. Потом поднялся и протянул мне руку.
— Можешь стоять? — его взгляд был спокойным и внимательным. Этакий добренький дядюшка.
Я была слишком растеряна, чтобы соображать. Я ухватилась за протянутую руку, и Люциан рывком, совсем-совсем не грубым, поднял меня с пола. Я стояла, вцепившись в его руку, и покачивалась. Рука была теплой, сильной. Отпускать ее не хотелось.