– Осторожнее, детка, – предупреждает она и отщелкивает замок, – я не хочу… я не хочу трахать тебя в машине.
Она выпрямляется, и я использую эту возможность, чтобы взять ее лицо в свои ладони, чтобы заглянуть во вселенную, которую скрывают ее глаза. Я люблю ее. Я искренне люблю ее – и с меня уже хватит ее самоконтроля и хорошего поведения.
– Да мне наплевать, – я проговариваю все отчетливо и ясно, чтобы сомнений не осталось. – Я хочу, чтобы ты сделала то, что обещала мне давным-давно, – я улыбаюсь, когда ее глаза распахиваются, и золотое сияние радужки медленно поглощает чернота расширяющихся зрачков. – Я хочу, чтобы ты вынесла мне весь мозг к гребаной матери.
Я целую ее так, будто это обещание уже было выполнено, как будто это ее лоно на моем языке.
Через секунду сидения уже опущены, и я чувствую, как каждая клеточка моего тела пробуждается к жизни и наконец, наконец, наконец приходит ощущение физического соединения, когда наши тела сливаются вместе.
– Ах, Джул, ты же знаешь, что я люблю тебя, правда? – спрашивает Гвен, касаясь теплыми пальцами моего лица, и смотрит на меня, а заходящее над Тихим океаном солнце улыбается нам сквозь ветровое стекло.
Я киваю ей, без слов, пытаясь побороть комок в горле, захваченная тем доверием, которое она мне выказала. Пока она осторожно расстегивает пуговицы на моей рубашке, я понимаю, какой вопрос она так и не озвучила.
– Я люблю тебя, Гвен, – говорю я ей, надеясь, что она прочтет правду в моих глазах. – Они никогда не узнают, клянусь, – обещаю я, и мой рот накрывает ее, а она проводит руками вдоль моей спины.
Моя нога торопливо вжимается между ее ног, и тут Гвен поднимается подо мной и аккуратно переворачивает меня на спину.
– Что? – спрашиваю я, ошеломленная, растерянная, возбужденная сверх всякой меры, так, что это уже невозможно выносить.
Она умело целует меня, и кончики ее пальцев находят мою грудь, нежно царапают сосок, перекатывают его, и я чувствую, что могу кончить от одного этого.
– Я выполняю свое обещание, – выдыхает она мне в ухо и проводит языком по чувствительным завиткам. Я вздыхаю, отдаваясь на ее милость, и ахаю, когда ее пальцы находят мое жаждущее лоно. Он проводит по всей длине.
– Так хорошо? – спрашивает она, и ее низкий голос исполнен заботы, а ее пальцы скользят по сторонам от моего возбужденного клитора с непревзойденным изяществом. Она была права – она уже выносит мне мозг.
Я целую ее в ответ и опускаю руку к ее талии, отщелкиваю кнопку и расстегиваю молнию. И сама себе улыбаюсь, когда слышу, как прерывается ее дыхание, когда я ощущаю ее ожидающую теплоту.
– А тебе? – отвечаю я вопросом на вопрос.
– У-гу, – она улыбается мне, и ее глаза почти сияют, словно янтарь в этом закатном свете, а ее пальцы спускаются ниже, играя со мной, подготавливая меня.
– Гвен, – выговариваю я тихо, неуверенно, запинаясь в первый раз с тех пор, как мы ступили на этот путь. Не то чтобы я перепугалась, нет, просто… я нервничаю.
Я так сильно желала ее, я так хочу, чтобы она сделала со мной все те вещи, которые мы только обсуждали, обговаривали, как друзья.
И я так жажду доставить удовольствие ей, не разочаровать ее ни на миг, особенно в этот миг.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – спрашиваю я и провожу пальцами вдоль нее, – скажи мне.
Она снова содрогается, я нежно глажу ее, и она твердо толкается в мою руку.
Ее голос срывается на хрип, когда она отвечает.
– Я хочу любить тебя, Джул, целиком и полностью, – говорит она, – этот один-единственный раз. Она целует меня нежно, мягко, и ее пальцы проскальзывают в меня, заставляя меня гореть изнутри от желания удержать ее в себе, так, как она захочет, так, как ей это нужно.
– Я хочу вынести весь твой мозг к гребаной матери.
Я закрываю глаза и отвлекаюсь на ее губы, а она проталкивает свои длинные, сильные пальцы внутрь моего жаждущего лона. Мышцы моего живота сокращаются от чистейшего удовольствия, обжигающего мое тело, великолепного скользящего пламени, а Гвен двигается во мне легко, уверенно, она знает меня, и мои бедра начинают отвечать ее ритму.
– Ты… ты прекрасна, Джул, – шепчет она мне в губы. Я стону ее имя, потом закусываю губу и чувствую, как ее клитор трепещет под моими пальцами и, как бы потрясающе мне ни было в ее руках, я совершенно ошеломлена, когда ощущаю ее – теплую, напряженную и влажную.
– Джул… пожалуйста…
Ее наполненный желанием голос пронзает меня насквозь, ее большой палец уверенно касается моего клитора, и я отбрасываю сомнения – я становлюсь сильной, сильной как волна, подхватившая нас, и я захватываю ее, мою Гвен, снаружи и изнутри, и влюбляюсь в нее снова и снова, потому что ее лоно такое нежное, такое манящее, что я готова расплакаться.
– Ох… хорошоо… – стонет она. Господи, да звучало ли что-нибудь когда-нибудь более чувственно, чем эти слова?
Она перекатывается так, что наполовину оказывается на мне и трется щекой о мою шею.
– Я люблю тебя, Джул, – шепотом выдыхает она. – Ну, а теперь? – ее голос из мурлыкания переходит в рычание. – А теперь я буду тебя трахать.
Эти слова, сказанные медленно, нарочито, рассчитаны как раз на то эффект, который они и производят – вывести мой разум за ту грань, куда она уже вытолкнула мое тело. Она сводит нас обеих с ума.
– Пожалуйста, трахни меня, – хриплю я, уже практически ничего не соображая, потому что она сжимается вокруг моих пальцев, и это невероятно, а от ее толчков я вот-вот распадусь на молекулы.
Мое дыхание, рвущееся из легких… мои губы и вкус ее языка… стук моего сердца и мы, грудь к груди, и ее великолепный рот находит вену, бьющуюся на моей шее, и мы прижимаемся друг к другу еще ближе, еще крепче.
– Детка, да… трахни меня… да, вот так… – стонет Гвен, поднимаясь все выше и выше – я чувствую это по пульсации вокруг своих пальцев, слышу в ее прерывистом дыхании и низких, хриплых, горловых звуках. Я поверить не могла, что можно настолько завестись, но она тянет меня глубже, толкает меня дальше, окружает меня маревом, которое и есть она, которое и есть мы, единое электронное облако.
– Кончи, Джул, кончи для меня, – просит Гвен, и я раскрываю глаза, чтобы увидеть ее глаза, они горят надо мной, и заходящее солнце горит в них, – кончи со мной!
Раз – и я на вершине, два – я взлетаю, три – и небо вспыхивает блестящим зеленым пламенем, и я кончаю с ней, для нее, в нее.
Это было именно так, как она говорила – небо было как раз таким, как нужно, время – просто идеальным, и это были мы, я и Гвен, кончающие в редчайшем изумрудном свечении, пока солнце не скрылось, погаснув в океане.