Глава 2
Глава вторая
Ничто не забыто, никто не забыт.
Рим. 19 марта 1941 года.
Это был плохой знак. Человек в военной форме. У Дарьи Васильевны сжалось сердце. Она не любила приходов этих военных, она вообще любила только одного военного, князя, которому родила уже троих детей, и кто знает, может быть, они не будут на этом останавливаться. Вот. Ему открывают. Кто же это? Не узнает. Нет, нет… И только когда военный вошел, она узнала его и тяжело осела в кресло, оказавшееся под рукой.
— Витторио! Что случилось? Что с Юнио? Что с ним? Ради Бога, нет молчите!
Капитан 2-го ранга Витторио Моккагата не был частым гостем в доме Боргезе. Он смущался. Капитан прибыл в Рим, чтобы получить назначение в 1-ю флотилию МАС вместо капитана 2-го ранга Марио Джордже, попавшего недавно в плен англичанам. И тут необходимость этой скорбной миссии.
— Княгиня! Мужайтесь. Ваш муж, князь Юнио Валерио Шипионе Боргезе, погиб в результате несчастного случая в Специи. Во время тренировочного выхода в его катере неудачно детонировал один из учебных зарядов. Князь Боргезе погиб вместе с двумя боевыми товарищами. Приношу вам свои соболезнования!
Витторио поклонился, и быстрым шагом направился прочь из гостиной, в которой установилась тягучая, напряженная тишина. Дарья-Васильевна Олсуфьева-Боргезе вышла замуж за итальянского красавца-князя в далеком тридцать первом году… Боже мой, как это было давно! Она принадлежала к старинному аристократическому роду Олсуфьевых. Ее мама принадлежала к не менее известному роду графов Шуваловых, там, среди ее предков был даже бастард Александра I, Николай Лукаш, так что она приходилась праправнучкой Александра I Бесплодного[1]. Дарье не было и десяти лет, когда мама вывезла ее из Батума в Турцию, оттуда уже в Европу, где семья соединилась с отцом, безуспешно сражавшимся с большевиками. В Италии русскую красавицу полюбил итальянский князь. Княгиня немного поправилась после рождения третьего ребенка, но былой красоты не растеряла, теперь же Елена, Паоло и Ливио-Джузеппе останутся сиротами[2]. Она так и просидела, с ровной спиной, безмолвная, застывшая, как статуя в классе Елены Железны-Шольц, у которой училась в годы своей беспечной юности. Слезы пришли уже ночью, тогда, когда никто их увидеть не мог.
Рим. 22 марта 1941 года.
Бенито Муссолини быстрым шагом ходил по кабинету, он был взвинчен, доклад начальника полиции, незаменимого Артуро Боккини[3], вывел его из состояния самодовольного равновесия. Артуро в ноябре перенес небольшой инсульт, о котором говорила только чуть ассиметричное лицо — результат паралича с правой стороны. Фанатичная преданность дуче, настойчивое преследование оппозиции, умение прибегать к самым грязным средствам делали начальника полиции в глазах дуче одним из самых доверенных лиц.
— Вы уверены, Артуро? — Бенито остановился у окна и метнул в собеседника молнию-взгляд. Старого фашиста этими взглядами было не прошибить. Он участвовал во всех самых жестких акциях режима, таких как похищение Джакомо Маттеотти, да и работа на Сицилии победителя мафии, железного префекта Чезаре Мори проходила под чутким руководством сеньора Боккини.
— Сомнения нет. Мы имеем дело с акцией британцев. Уверен, что Джордже попал в плен не случайно: за ним охотились. Потом стали устранять людей из отряда спецопераций.
Бенито недоверчиво поджал губы. Но Артуро продолжал, не обращая внимания на богатую мимику диктатора.
— 19 марта утром происходит взрыв катера с князем Юнио Боргезе. Катер электрический. Он его брал, чтобы слышать, как под водой двигаются его диверсанты. Там взрываться было нечему. Сработала бомба с химическим взрывателем, который замедлял инициацию взрыва. Бомба была заложена под днище катера. К сожалению, наши подводные диверсанты были не готовы к тому, что против них сработают такие же диверсанты. Кроме Юнио Боргезе были тяжело травмированы четыре подводных диверсанта. Их состояние остается тяжелым. Врачи считают, что, если они и выживут, работать как диверсанты-подводники не смогут. В тот же день в Специи под авто попадает инженер-майор отряда Марио Машулли, к счастью, он выжил, но в строй вступит нескоро. Утром 20-го марта на базе отряда в Боке де Серкио убиты Тезео Тезеи и Эмилио Тоски. Ночью с 19 на 20-е марта в Риме тяжело ранен Витторио Моккагата, врачи не имеют надежды на его спасение. По всей видимости, за ним установили наблюдение после посещения палаццо Боргезе. Как мы видим, работали две-три группы ликвидаторов. Так нагло и широко работают только британцы.
— Исполнителей взяли? Хоть кого-то? Мне нужны организаторы. Артуро, ты слышишь?
— Да, дуче, еще один факт, который представляется интересным. В комнате Юнио Боргезе было найдено письмо, так и не распечатанное князем. Там была записка на русском языке «За Севастополь»[4].
— Странно. Итальянцы не участвовали в Крымской войне[5]. Сардинцы — да, но Сардиния — это не Италия. Королевства Сардиния нет. Есть только Италия. И советы нам не враги. Во всяком случае, сейчас. Это действительно русский след, или нас старательно хотят поссорить с большевиками?
— Я уверен, что нас наводят на ложный след: были обнаружены и идентифицированы следы взрывчатки. Однозначно — английская. Это письмо — грубая провокация.
— Вы уверены в своих экспертах? — Муссолини стал барабанить по поверхности подоконника костяшками пальцев.
— Абсолютно. И еще, наши немецкие коллеги по секрету поделились предположениями, что без помощи Ватикана тут не обошлось. Перед происшествием отмечены активные контакты агентов предположительно МИ-6 с агентами папского престола.
— Артуро! Все данные засекретить. Результаты следствия мне на стол каждый день. Я жду от вас результатов!
Диктатор уставился на преданного соратника, который стал собирать бумаги со стола. После инсульта Боккини сильно и резко похудел, круглые очки с толстыми стеклами как-то жалко смотрелись на его похудевшем лице, обвисшие щеки делали физиономию полицейского похожей на морду английского бульдога, да и рыхлое тело двигалось как-то без былой энергии. Бенито даже задумался над тем, кого поставить на место старого соратника.
Сразу после ухода Боккини в кабинет диктатора вошел граф Чиано, зять и министр иностранных дел Итальянского королевства. Бенито набросился на зятя с упреками:
— Вы чертовски плохо работаете! — но это было только первое сотрясение воздуха. Далее речь диктатора полилась непрерывным потоком.
— Почему я от нашей полиции узнаю о том, что англичане изо всех сил хотят поссорить нас с Советами? Мы получаем из России стратегическое сырье и бакинскую нефть. Наши союзники утверждают, что Британия готовится нанести удар по месторождениям нефти в Грозном и Баку. А это ставит все наши усилия на Балканах под большой вопрос. Скажите, большевики в Греции как-то пытаются нам помешать?
— Нет, дуче, они только оговаривали свои интересы в Югославии и Болгарии, причем упор делался все-таки на Югославию…
— Думаю, мы сможем отомстить на провокации англичан и за гибель наших подводников. Что русские хотели от нас?
— Поставки химического оборудования. Правда, мы согласовывали с Германией, что это оборудование…
— Немедленно отправляйте все, что они хотят. Взамен — золото и нефть. И нефти постарайтесь договориться больше! Флот прикроет переброску нефти от греческих и английских кораблей. И еще, граф, меня беспокоит Артуро.
— Да, дуче, у него неважный вид. Было бы неплохо дать ему отдохнуть.
— Надо найти ему замену. И Муссолини замолчал, уставившись в окно. Что он там видел, история умалчивает.
Второго апреля Артуро Боккини скончался от повторного инсульта. Следствие закончилось пшиком, что еще больше уверило диктатора Муссолини в том, что к покушениям приложили руку спецслужбы папского престола. Только паписты могли так надежно спрятать следы. Разгромленных коммунистов Бенито с расчета сбрасывал. И зря. Боевая группа Сикейроса, которой удалось поставить точку в деле Троцкого более двух месяцев трудилась в Италии, прибегнув к помощи нескольких самых преданных итальянских коммунистов, ушедших в подполье. Операция началась, когда в специи появилась группа Ивана Васильевича Прохватилова. В распоряжении группы были акваланги конструкции Кусто, впрочем, автора аквалангов никто не знал. Они были сделаны на базе ЭПРОНа по чертежам, полученным из недр разведки. Так, подразделение диверсантов-подводников появилось у СССР намного раньше августа сорок первого года.