Ее родители никогда ее не били – жалели, и она не знала, что такое «порка». Не важно, порка по лицу или по заднице – она не знала ни того, ни другого. До тех самых пор, пока не оказалась здесь, в Краю, вместе с Евгением. Их внезапное знакомство началось не с комплемента и не с букета цветов. Оно началось с пощечины, потому что у Кейт была истерика. Она была в исступлении и уже хотела броситься в бездну, но парень привел ее в чувства.
Протрезвляющая пощечина. Успокаивающая. Вдохновляющая. Живительная. У парня был целый арсенал, и он пользовался этим арсеналом на полную катушку.
– Готова? – спросил он, пристальнее вглядываясь то в лесной остров, то в обваливающийся край, который медленно приближался к ним, хотя они и стояли на одном месте.
Она кивнула. Он взял ее за руку, и они пошли к другому краю, чтобы было пространство для разбега.
– Прыгать придется не от самого края, – сказал он. – Он обваливается. Отталкивайся с максимальной силой за пару шагов. Поняла?
– Ja, – тихо сказала она.
Ее сердце билось быстро и сильно. Слюна во рту загустела. Руки похолодели и дрожали. Левая щека пылала огнем.
Прыжок выживания. Хочешь жить – придется прыгать. Если ты оттолкнешься слишком слабо, то сорвешься в бездну, и неизвестно, сколько ты будешь падать, пока на твоем пути не встретится остров.
Здесь, в Краю, падение могло затянуться на часы, дни и недели. За это время вполне можно умереть если и не от голода, то от жажды – наверняка.
Вот что страшно, а вовсе не возможность напороться брюхом на торчащие ветки, или насмерть ободраться об вековые сосны, или сломать спину и ноги.
Евгений сжал руку Кейт покрепче и начал отсчет:
– Три… Два… Один… ПОШЛИ!!!
И они побежали, постоянно переводя взгляды то под ноги, то на обваливающийся край, то на лес, который плыл справа налево. Трава под ногами проваливалась, местами в ней уже были дыры, сквозь которые виднелась звездная пучина. Все вокруг вращалось и тряслось.
Но их ноги ступали легко и работали быстро, ведь это был прыжок выживания, а в такие моменты телом управляет не разум, а инстинкты. Древние программы, которые практически никогда не ошибаются.
Когда он и она одновременно добежали до края и оттолкнулись за метр до него, то перед глазами у них пролетела вся жизнь, а под ногами – бесконечные звездные глубины. Когда они оттолкнулись, весь страх ушел, осталось только ликование и ощущение свободы.
Больше ничего сделать было нельзя, оставалось только наблюдать, и в этой неизбежности была глубокая и непостижимая прелесть.
Их полет занял всего пару секунд, но им показалось, что прошла целая вечность. Густые хвойные заросли встретили их свежестью, влажной прохладой и острой болью. Хвойные колючки царапали их кожу, а прочные ветви – испытывали на прочность их одежду.
Веревка, которая связывала их вместе, запуталась, и пара повисла. Если бы не веревка, они бы почти наверняка разбились, сломав большую часть костей, потому что прямо под хвойными ветвями притаились голые камни, до которых было метра три, а может и четыре.
Евгений убрал руку от лица и осмотрелся. Все его тело было в царапинах, особенно левая рука, на ней уже собралось несколько капель крови. Камуфляжная рубашка порвалась окончательно, но плотные штаны выдержали, на них лишь кое-где появились небольшие надрывы. Переломов не было, и в брюхо ничего не воткнулось.
– Получилось, – тихо сказал он, пытаясь отдышаться. За ту секунду, что они провели в полете, во рту у него совершенно пересохло. – Получилось… Кейт?
– Я здещь! – раздался ее живой голос. – Все хорошо, только клок волощ вырвало…
До девушки было всего два-три метра, но видно ее не было из-за невероятно густых хвойных зарослей и огромных шишек.
Евгений глубоко втянул воздух через нос. Хвоей пахло просто невероятно, воздух казался густым и терпким. И это было хорошо. Но еще лучше было то, что где-то сверху чирикали птицы, очень много птиц, а из глубины леса доносился треск нескольких отчаянных дятлов. И еще был звук плещущейся воды. А это означало, что в глубине острова есть река или по крайней мере озеро.
Парень изловчился, постоянно отгоняя от лица острые иголки, и выхватил из ножен, что были пристегнуты к его левой голени, острый нож.
– Я сейчас перережу веревку, – сказал он. – Ухватись покрепче за самые толстые ветки.
– Хорошо!
– Готова?
– Ja!
И он перерезал веревку. Острое лезвие с легкостью рассекло размохривщуюся синтетику. Послышался хруст ломающихся веток, и уже через несколько секунд пара была внизу, на скалах. Падение было жестким и болезненным, а Евгений едва сам себя не зарезал, когда упал на скалы с зажатым в руке ножом.
Но все обошлось и на этот раз. Сильные ушибы и ссадины, но никаких переломов.
– Я щильно ободрала руки, – сказала Кейт, поднимаясь на ноги, разминая ушибленную ногу левой рукой, а правой поправляя растрепанные рыжие волосы, в которых запуталась целая куча хвойных иголок и засохшая стрекоза.
Джинсовый костюм, в котором она была, выдержал и это испытание. На нем было множество разноцветных пятен, в том числе и кровавых, но все металлические пуговицы были на своих местах. На ноге у нее остался лишь один кроссовок – второй потерялся где-то там, наверху, вместе с розовым носком.
Когда Евгений увидел, что она потеряла кроссовок, он не выдержал и засмеялся. Из его глубоких черных глаз впервые за все время пребывания здесь, в Краю, потекли слезы. Кейт его поддержала. Они смеялись очень долго, смеялись и плакали, до тех самых пор, пока окончательно не обессилили, свалившись на скалы и раскинув в разные стороны руки и ноги.
Сверху сияли туманности, сверху медленно плыли сотни и тысячи других островов.
Прыжок удался, они выжили и в этот раз, они вновь ничего себе не сломали. Кругом был живительный хвойный лес. Именно такое место они искали с тех самых пор, как оказались в Краю. На пути им попадалось всякое, один раз они даже «сходили» в дрейфующий китайский супермаркет, в котором давно все протухло и засохло, кроме консервов.
И вот теперь они перебрались на остров своей мечты, на котором можно было осесть. Надолго, а может быть и на всегда. Здесь имелось все, что им нужно: мясо, питьевая вода, топливо для костра, ягоды и орехи. Остров был весьма велик, а это значило, что у него есть запас прочности, что он не начнет разваливаться после нескольких легких столкновений.
Возможно, что они построят свой собственный дом. Настоящий дом, а не жалкий одноразовый шалаш. Возможно, что они заведут целую кучу детей. Возможно, что их потомки начнут заселять это странно место, которое они называют Край, может они даже научатся строить корабли, чтобы бороздить бескрайние просторы в поисках «большой земли» или в поисках двери в нормальный мир, если этот нормальный мир еще существует.
Возможно все.
Теперь на горизонте не маячила опасность сдохнуть от голода, спятить от жажды или затеряться в бездонных туманностях, сорвавшись вниз. Теперь всюду виделись благоприятные возможности и перспективы.
Они поднялись, поцеловали друг друга и направились в сумеречные хвойные глубины, из которых веяло сыростью, прохладой и жизнью. Под ногами у них было множество знакомых грибов, под ногами у них бегали жучки, ящерицы и любопытные жирные хомяки. Тысячи птиц пели повсюду, приветствуя своим пением новых поселенцев.
Посреди леса оказалось крупное глубокое озеро. Никаких следов волков или медведей на мокром песке не было, только жирный заяц сидел на гнилой коряге у самой воды и с любопытством наблюдал за тем, как пара скинула с себя рюкзаки и всю одежду, а затем с разбега прыгнула в кристально чистое озеро, расшугав своим поступком сонных уток.
Они купались очень долго, возможно – несколько часов. Когда их губы окончательно посинели из-за холода, они вылезли на берег, упали в песок и, покрепче обнявшись, уснули. Их чистым телам было свежо, но не холодно.
Им вновь приснились странные сны. Они не говорили друг другу о том, что им снится, потому что подходящих слов для этого ни в русском языке, ни в немецком просто не существовало. Но если бы они смогли выразить то, что они видят во сне, то они бы поняли, что снится им одно и тоже.