— Да, — кивнул Олег, — но это долгий процесс. Поспите. В коре головного мозга около десяти миллиардов нейронов.
— Суда по скорости поиска в интернете, должно занять менее часа, — заметил Альбицкий.
— Видимо, это сложнее, — сказал Олег. — По моему опыту, полтора-два часа. А потом вы нам понадобитесь.
На улице подул шквалистый ветер, так что пришлось закрыть окно. Стало совсем темно, сверкнула молния, раздались раскаты грома и на сад обрушился ливень.
Олег и Марина ушли, с пациентом остался только Дмитрий.
Температура упала еще на полградуса. Монитор показывал тридцать восемь.
Стихия слегка успокоилась. Ветер улегся, гроза ушла, ливень сменил моросящий дождь, и Андрей задремал.
Когда он проснулся, на часах было без пятнадцати пять, а на изображении мозга на компьютере, осталось немного мелких белых пятен, и они стремительно сокращались в размерах.
— Он заканчивает? — спросил Альбицкий.
— Да, — согласился Дмитрий, — еще минут десять.
Над картинкой зеленые цифры 94 % превратились в 95 и окрасились красным.
— Насколько сейчас можно отлучиться? — спросил Андрей.
— В туалет? Вон, белая дверь, рядом со столом с вашим арсеналом, там биопрограммер ловит.
Когда Альбицкий вернулся, Олег Николаевич уже был в кабинете. Склонившись над монитором, он внимательно наблюдал за картинкой.
Нож со стола исчез.
— Ну, префронтальная кара готова, — сказал психолог. — Сейчас височные доли доснимет. Они для нас тоже важны.
Андрей подошел, встал рядом. На боковых участках мозга исчезали последние белые крупицы.
— Вот это височные доли? — спросил он, указал на них рукой.
— Угу, в доминантной доле хранится долговременная память, и есть участки, ответственные за убеждения, — сказал Олег. — Мы их обычно не трогаем, однако всякое бывает.
— И когда вы их трогаете?
— Когда они криминальные. Например, если вы считаете, что азиатов надо убивать, чтобы очистить от них улицы Москвы — это криминальное убеждение. Мы его не только имеем право трогать, но даже обязаны. Если же вы убеждены в том, что мир сотворил летающий макаронный монстр в состоянии глубокого опьянения, тут уж, — он развел руками, — ничего сделать не можем. Имеете полное право.
Счетчик над картинкой, наконец, показал 100 %. И под ним возникла надпись: «Подготовка к анализу данных».
— Андрей, берите стул. Вон, у окна, садитесь к компьютеру. У нас будет примерно час совместной работы, потом начнется анализ результатов.
— А Психологическое заключение?
— На основе анализа.
Все сели к монитору. Андрей в центре, Олег и Дмитрий — по бокам.
Изображение мозга на экране стало совсем светлым, только черные контуры.
— Так, Андрей, я сейчас буду задавать вопросы, делать какие-то предположения. Лучше, чтобы это был диалог, а не монолог, но, если где-то вам тяжело отвечать — в общем-то ничего страшного.
Альбицкий кивнул.
— Мы, к сожалению, с вами так и не успели толком поговорить. Все время куда-то бежали. Но сказали вы довольно много. По крайней мере, есть, о чем спрашивать. Вас преследует СБ?
— Да.
На картинке в области височной доли вспыхнуло красное пятнышко.
Андрей уставился на экран.
— Почему он так реагирует, я же не вру.
— Конечно не врете. Я вижу. Просто эмоциональная реакция. Если бы вы сказали «нет», была бы явная ложь. Да не смотрите вы туда!
— Это сложно, — улыбнулся Альбицкий.
— Дело связано с политикой?
Глава 3
— В какой-то степени… — проговорил Альбицкий.
На экране появилась еще одна красная точка.
— Андрей, ну, не увиливайте! «Да» есть да, «Нет» — это нет, а все, что сверх того, то от Лукавого.
— Я не увиливаю, Олег Николаевич. Действительно не понимаю, можно ли это считать политикой. Это становится политикой только в несвободных странах.
Рядом с красной точкой зажглось несколько оранжевых.
— У нас несвободная страна?
— Последняя диктатура Европы! Вы, о чем? Какая она свободная!
Картинка отреагировала россыпью оранжевых огней.
— Мы не так уж плохо живем при этой диктатуре, — заметил Олег.
— Ну, да! Вы неплохо живете. А почему в Лесногородском Центре больше не работаете, Олег Николаевич?
— Вы знаете ответ, — сказал Олег, изучая очередную красную вспышку.
— Конечно. Потому что вас заставляли фальсифицировать психологические заключения, а вы отказались. И потому вы там больше не работаете.
— Да, вы правы. Но я нашел себя. Выход есть. Можно не участвовать в подлости.
— Не всем этого достаточно.
— Андрей, но насилие — не выход! Есть вещи недопустимые!
Зажглась красная точка в префронтальной каре.
— Ну, вот! — прокомментировал Олег. — Даже отвечать не надо.
— Почему же? Я отвечу. Почему то, что допустимо для них, должно быть недопустимо для нас?
— Для них тоже недопустимо. И мы не должны им уподобляться.
— Не в моих привычках подставлять другую щеку.
— Иногда альтернатива этому война и гибель многих.
На этот раз отреагировала и височная доля, и префронтальная кара.
— Мы стараемся обойтись малой кровью, — сказал Альбицкий.
— Вы убили вашего друга?
— Нет, — ответил Андрей. — Я не убиваю друзей.
Монитор отреагировал зеленой вспышкой.
— Олег Николаевич, что делает биопрограммер?
— Помечает проблемные зоны. Мы говорим: снимает реперные точки. Как градуировка прибора. Вас ведь не за это убийство разыскивают?
— Формально за это. Оно им нужно как предлог для ареста.
— А не формально?
— Вы увидите.
Красные точки зажглись и в височной доле, и в префронтальной каре.
— О-кей, — сказал Олег. — Теперь немного о другом. Откуда у вас пистолет?
— Купил.
Картинка на экране отреагировала двумя красными пятнами.
— У меня разрешение есть.
— Отлично, — кивнул Олег. — Для чего вы хотели его использовать?
В префронтальной каре вспыхнуло сразу несколько красных пятен.
— Для самообороны.
— Вы могли бы выстрелить в человека?
Андрей молчал. Однако картинка префронтальной кары стала еще краснее.
— Ладно, — вздохнул Олег. — Не хотите мне еще что-то рассказать?
— А он сам не прочитает?
— Он все прочитает, — сказал Олег. — Просто вы пришли ко мне за помощью, а ведете себя так, как будто я вас допрашиваю с пристрастием.
— Реперные точки сняты, — сказал Дмитрий. — Можно запускать анализ.
На экране, на месте статистики появилась оранжевая кнопка «Сделать предварительный анализ», под ней зеленая «Да» и красная «Нет».
— Тогда так, Андрей. Первое. Вспоминаете что-то значимое — тут же мне рассказываете. Второе. Относительно обработки данных. Мы сейчас можем запустить экспресс-анализ. Программа пройдется по проблемным зонам префронтальной кары и выдаст предварительный результат. Тут же узнаем, положительное или отрицательное ПЗ, и нужна ли психокоррекция. Возможно, будут первые рекомендации. Подробный анализ продлится до глубокой ночи. Экспресс займет минут пятнадцать. Можно будет, наконец, пообедать, точнее уже поужинать. Делаем экспресс-анализ?
— После него может измениться результат?
— Только в худшую сторону. Если быстрый анализ выдаст положительное ПЗ, оно таким и останется. Если отрицательное — утром все может оказаться гораздо хуже.
— Делаем, — кивнул Андрей.
И Олег коснулся пальцем зеленой кнопки «Да».
Ужинали на веранде, здесь же на первом этаже. Большое трехстворчатое окно выходило в сад, солнце клонилось к закату, удлиняя тени от цветущего куста сирени и калитки ворот. Через дорогу высился Лесногородский Психологический Центр за высокой каменной оградой.
Все собрались за одним большим столом с сервизом тонкого фарфора с супницей, графинами с морсом собственного изготовления и радушной хозяйкой — ни дать, ни взять — интеллигентская дача времен Антона Павловича Чехова. И гость соответствующий, оттуда же из девятнадцатого века. Живая иллюстрация к известной фразе о том, что за двадцать лет в России меняется все, а за двести — ничего.