Этим утром мы приступили к выполнению нашего плана. Всего пять человек, включая меня.
Говоря: «нашего плана», я, конечно же, не имею в виду: «плана пятерых заговорщиков». Нет, и ещё раз нет! Мы — особая боевая группа, действующая по секретной директиве Центрального Комитета трёхсотпятидесятитысячной Партии Трудового Народа. Наша партия сегодня — это голос миллионов рабочих и десятков миллионов крестьян — тружеников и подлинных творцов всех тех благ, которые жалкая кучка паразитов привыкла называть своей «собственностью».
Сегодня мы и наши союзники — народники и анархисты — заодно. Наш союз поддерживают социалисты в странах Согласия, на нашу товарищескую помощь рассчитывают коммунары Красного Континента. Мы — наш интернациональный союз — агенты Будущего, а вовсе не «жалкая кучка заговорщиков-пораженцев», каковыми нас выставляет монархистская пропаганда.
Что же до нас пятерых, бойцов особой группы, то, не без чувства гордости, могу сказать, что сегодня на нас лежит стратегическая ответственность: от успеха или поражения нашей группы будет зависеть то, как дальше станут развиваться события (которые произойдут в любом случае). Количество крови, что прольётся совсем скоро, будет напрямую зависеть от того, насколько успешной окажется наша сегодняшняя операция.
Только бы погода не подвела и не пошёл дождь…
Позади, в двенадцати кварталах остался очередной адрес из моего списка — контора «Брюхера и Ко», в которую я заглянул на пять минут, чтобы всадить пулю в лоб тому самому господину, чья фамилия крупными буквами обозначена на фасаде здания конторы.
Ромт Брюхер, труп которого сейчас остывает в кресле из белой кожи и чёрного дерева в приятно охлаждаемом электрическим кондиционером кабинете, за два года войны сумел утроить своё и до того немалое состояние за счёт военных поставок. Связи в Генштабе и Министерстве торговли; второй брак с бывшей фрейлиной императрицы; дочь от первого брака замужем за высоким чином из тайной полиции… Брюхер был большой и важной шишкой — элита из элиты, матушку его… На руках этой сволочи кровь наших товарищей по обе стороны Нилитийского океана… как, впрочем, и кровь оболваненных милитаристской пропагандой солдат-захватчиков, что служат пушечным мясом империалистам Согласия…
Брюхер был пятым в моём списке.
Стучат колеса.
Я смотрю на прохожих: мужчины, женщины, — в основном служащие, — одетые небогато, но чисто и опрятно, идут небольшими компаниями, реже — парами (сразу видно: служебный роман), что-то обсуждают, смеются. В их маленьком мирке словно нет войны, перемоловшей в кровавый фарш десятки миллионов человеческих жизней, нет Второграда с бастующими рабочими, нет крестьян, превращённых на время войны фактически в рабов… Эта публика беззаботна и, если не сыта до отвалу, то уж точно не голодает.
Смотрю на них и понимаю, почему среди рабочих расхоже мнение, будто все клерки сплошь патриоты и социал-шовинисты. Однако это не совсем так. Я лично знаком со многими служащими, кто сочувствует ПТН, или даже тайно в ней состоят. Секретари, бухгалтеры, машинистки, помощники юристов (и сами юристы)… — эти товарищи наблюдают за бизнесменами и чиновниками, добывают сведения, делают копии секретных документов, выправляют паспорта разыскиваемым полицией революционерам, размножают и распространяют прокламации… в общем, оказывают посильную и порой неоценимую помощь движению. Но, в основной своей массе, конечно, патриоты…
А как иначе, если само существование этой малочисленной городской прослойки определено необходимостью обслуживания государственного чиновничества и «жирных котов»-эксплуататоров?.. Они всего лишь обслуга — тонкая бумажная прослойка между классами. Сегодня вашим, завтра — нашим.
Трамвай-поезд остановился на нужной мне остановке, двери вагонов с шипеньем открылись, выпустив на тротуар небольшую — человек двадцать — кучку пассажиров. Я спрыгнул с подножки и подождал пока люди разойдутся.
Когда поезд отъехал, я, осторожно, чтобы ненароком никого не задеть, прошёлся прямо по проезжей части, вдоль бордюра, потом, выбрав удобный момент, перебежал дорогу и зашагал вдоль зданий на противоположной — солнечной — стороне улицы. Здесь прохожих меньше. А значит, меньше случайных блуждающих взглядов, способных заметить странный мираж посреди жаркого марева.
До нужного перекрёстка совсем недалеко — там мне налево, так что, всё равно пришлось бы переходить на эту сторону.
Следующий адрес — ещё одна контора, на этот раз сразу двух «жирных котов» из моего списка, тут неподалёку…
«Котов» этих у меня к настоящему моменту уже пять. У остальных, должно быть, тоже примерно по столько — пять-шесть, может даже семь. Итого: минимум двадцать пять упырей, среди которых: Министр внутренних дел, Морской и Военный министры (эти были первыми в списках), несколько мясников-генералов (один из них — целый адмирал флота! — достался и мне) и множество «Брюхеров». Несомненно, в «верхах» сейчас настоящий переполох.
Никáй Второй, он же Ромýлл Император Мéссии и т.д. — Августейший Ублюдок, наверняка уже распорядился сочинить для него пафосную речь о «безвинных жертвах проклятых предателей и шпионов Красного Континента». О! Это должно быть поистине историческое нытьё Ублюдка. Хотя… не исключено, что тайная полиция и внешняя разведка придумают какую-нибудь историю про то как «лучшие люди государства» собрались вместе и героически пали жертвами непредвиденных обстоятельств (утонули вместе с кораблём; упали вместе с дирижаблем; угодили под извержение вулкана…), — в таком случае нытьё будет менее позорным, но поныть всё равно придётся.
Впрочем, неважно, что зачитает Никай с бумажки. Важно — что произойдёт после…
Я свернул с 27-й транспортной на 9-ю линейную и, пройдя квартал на север, оказался в исторической части города.
Дома здесь невысокие, почти все с уютными двориками; во дворах вековые деревья раскинули зонтикоподобные кроны, накрыв заодно и часть улицы. Тенистый райончик богачей — их контор, квартир и мест развлечений. Брат-аристократ в таких не живёт, брезгует.
Вот и нужное мне здание — трёхэтажный особняк XLIII века за кованой оградой. Там внутри меня не ждут ещё двое из моего списка.
Маленькая деталь: в десятке шагов от ворот особняка, пренебрегая запрещающими парковку дорожными знаками (стоянка для посетителей — чуть дальше, и другая — через дорогу), стоит полицейский броневик. Внутри машины — минимум трое, шофёр топчется снаружи.
Интересно, зачем они здесь?
Ясное дело: не меня встречать приехали. Если только… Нет. Если бы схватили одного из нас и пытали, всё равно бы не узнали точных имён. Никто из нас пяти не читал списков товарищей.
Конечно, Охранка бросилась бы охранять наиболее вероятных «кандидатов» в покойники, и те, по чью душу я здесь, несомненно оказались бы в числе таковых. Но, в таком случае, засада ждала бы внутри, там, где я буду наиболее уязвим, а сейчас я могу легко развернуться и уйти…
Да и не стали бы посылать на такое дело этих… А уж чтобы спецы выдавали себя за полицаев…
Нет. Эти здесь по какой-то другой причине… Да и не представляют они прямой опасности; могу прямо сейчас подойти и всех уложить, никто и пикнуть не успеет. Но, всё же, придётся считаться с этим дополнительным фактором при отходе.
Я подошёл ближе. Витиеватой формы ворота меж двух массивных гранитных столбов заперты, но рядом есть калитка и она открыта; на столбе у калитки бронзовая табличка с надписью: «Коммерческий союз Шракена и Флюхера». Что ж, эти господа ждут меня с распростёртой… калиткой. Даже через ограду скакать не надо.
Внутрь двора я вошёл как приличный посетитель, разве что документы не предъявил охраннику.
До синевы выбритый громила в чёрной форме топтался у сторожки, сразу за калиткой. Он меня попросту не увидел. А то бы обязательно прицепился: кто такой да к кому иду… Если бы я, конечно, «прилично выглядел». В такие места пускают по одёжке. А если «не прилично», то непременно дал бы мне понять, кто здесь «господин охранник», а кто «ты»… Впрочем, меня бы этот дуболом ко второй категории не отнёс, оденься я соответственно моему происхождению, а был бы крайне учтив и без проволочки с пропусками вызвал бы к воротом швейцара-администратора, едва заглянув в мой паспорт. Но это если бы я явился сюда как Рем фон Крузе, барон Ибéрский, а не как человек в маске и странном плаще (так я выгляжу сейчас, если отключить маскировку).