— Откуда следуете?
Нет, все же чистую правду говорят о том, почему они всегда ходят парами: один умеет читать, а другой — писать. Этот, видимо, умел писать, потому что раскрыл журнал и правильно взял ручку.
— Резервация ЗАТО «Наукоград-23», — честно ответил Шуйга.
— Куда? — не поднимая головы бросил господин полицейский следующий вопрос.
— Резервация УНК «Ораниенбаум-70».
Услышав же фамилию «Десницкий», он все-таки поднял глаза и спросил:
— Еврей, что ли?
Сидевшие неподалеку дозорные смолкли и повернули головы на «ресепшен».
Менее всего Десницкий походил на еврея, гораздо больше напоминал Илью Муромца.
— Десницкий — это старинная семинарская фамилия, — пояснил Шуйга, стараясь, чтобы сироп в его голосе не приняли за вызов.
— А зачем тогда паспорт синий?
— Так… это… вероисповедание… — замялся Шуйга.
— Атеизм придумали евреи, чтобы в паспорте не писать «иудей», — твердо сказал господин полицейский — как припечатал. — Цель выезда из резервации?
Шуйга побаивался отвечать на этот вопрос: скажи иначе, чем указано в «подорожных», — обвинят в обмане; скажи, как записано, — будет выглядеть оскорблением. И не религиозных чувств вовсе, а гордости за умение писать.
— Проведение наземных испытаний многоканального сканирующего устройства среднего разрешения с конической разверткой, — кротко выговорил Шуйга, не уточняя прочих характеристик прибора, которые требовалось указывать в «подорожных».
Он ошибся: господин полицейский дежурный вовсе не оскорбился — удивленно приоткрыл рот и переспросил:
— А это чё такое?
— Это для спутников, погоду определять, — мягко пояснил Десницкий. Пожалуй, Шуйга бы не сумел сказать так коротко, емко и понятно. И без высокомерия…
Дежурный с восторженной улыбкой покачал головой, и с его лица исчезло презрение к обладателям синих паспортов — наверное, в детстве он хотел быть космонавтом.
Побои, нанесенные воспитаннику приюта, не взволновали представителя детской комнаты — госпожу полицейскую. Или госпожу полицейского? Как ни поверни, выходило очень и очень двусмысленно, а потому Шуйга избегал обращений. Госпожа была мордастой бабой и походила на Илью Муромца даже больше, чем Десницкий. Вместе с портретом регента над ее столом висел лик Христа, а многочисленные полки с документами были заставлены многочисленными же иконами. Шуйгу так и подмывало спросить: «Наверное, опасная у вас работа?»
Гораздо больше госпожа интересовалась, зачем ребенка раздевали, а по предъявлении насквозь мокрого подрясника только сложила губки бантиком, но нисколько объяснением не удовлетворилась.
Ни один мускул не дрогнул на лице Десницкого, когда она настойчиво спрашивала брата Павла, за какие места его трогали эти мужчины. И вместо экспертизы побоев назначила другую экспертизу, тоже врачебную… И в монастырь позвонила тут же, сообщила сладким воркующим голоском, что потерянный Павлик Белкин нашелся.
Шуйга надеялся, что Десницкий скажет что-нибудь хотя бы в «козлике», когда вокруг не будет представителей власти. Сам он, едва захлопнув дверь, прорычал, скрежеща зубами:
— Тридцать три раза массаракш! — и добавил с десяток слов, которые не осмелился бы сказать при ребенке. А еще шарахнул ребрами ладоней по рулю.
Десницкий сел вперед и ловко прикрыл за собой дверцу — с легким хлопком, а не с оглушительным грохотом.
— Тебе вот нисколечко не противно, — съязвил Шуйга.
Десницкий пожал плечами:
— Мне показалось, она спрашивала искренне, переживала за мальчика. Мы же для нее монстры…
— Ага, а травмировать детскую психику этими вопросами она не боялась?
— Не знаю. Наверное, она по-другому не умеет.
На ресепшене в гостинице тоже дежурили парни в эсесовской форме. Складывалось впечатление, что все мужское население этого городишка или хоругвеносцы, или казаки, или менты.
Девушка с ресепшена приняла синие паспорта с неподдельным отвращением, будто в ее дрожащие ручки пихали бородавчатую жабу. С таким же отвращением она посмотрела на Шуйгу, а на Десницкого — с истинно христианской жалостью. Бровки домиком говорили лучше всяких слов: ничего, вы еще придете к Христу, несчастные заблудшие овцы, и тогда я возрадуюсь за вас и вместе с вами…
Свободных номеров хватало, но самые дешевые почему-то были заняты. Пришлось брать дороже, чем рассчитывали. Надо отдать девушке должное: она вскоре свыклась с мыслью о синих паспортах, мило улыбалась, даже посмеялась над какой-то шуткой Шуйги и поселила их в самый удобный, по ее мнению, номер.
В дешевую столовую они, как выяснилось, опоздали, предстояло ужинать в гостиничном кафе. Зато помылись в душе с почти горячей водой, прежде чем идти есть. Вещей, отданных сиротке, никто Шуйге не вернул, но запасливый чистюля Десницкий поделился с ним футболкой и трусами, а за это устроил в туалете долгие постирушки.
В кафе пили водку хоругвеносцы. И на этот раз Шуйга не удержался, спросил у девушки за стойкой, отчего их тут так много. Она не видела синих паспортов, а потому была приветлива и строила Десницкому глазки.
— Так в воскресенье же день города! — радостно пояснила она. — Ребята со всего района приехали помогать нашим смотреть за порядком.
«Ребята», угрюмые и бородатые, как на подбор были старше Шуйги лет на десять-пятнадцать.
Десницкий тем временем читал меню и (надо же!) хмурил брови. Шуйга решил, что это из-за цен, и опасался, что ничего кроме жалкой куриной котлеты с макаронами ему не светит, — деньги были у Десницкого. Но тот посмотрел на девушку за стойкой и спросил:
— Скажите, а мясного ничего нет?
Прокололся… Надо же, такой умный, такой проинструктированный — и так дешево прокололся! Шуйга от души врезал ему локтем в бок и невозмутимо напомнил:
— Ты чё, сегодня же пятница…
Нет, он и сам не подумал об этом сразу, и судорожно вспоминал теперь, не идет ли нынче какой-нибудь пост, и чуть не плакал, расставаясь с мечтой о куриной котлете, которую не хотел еще секунду назад… Но прокололся-то Десницкий.
— Разве? — фальшиво подхватил тот игру.
Девушка поверила. Или просто не поняла. Во всяком случае, продолжала весело щебетать:
— Оставайтесь до воскресенья, у нас интересно будет. И парад, и концерт, и ярмарка, и салют вечером. На ярмарке наше кафе в конкурсе на лучший пирог участвует, мы в этом году обязательно первое место займем, вот увидите! А пироги там можно бесплатно пробовать…
Жареная картошечка с грибочками оказалась хоть и дорогущей, но вполне сытной, однако на Десницкого больно было смотреть.
— Ну хочешь, в номере банку тушенки откроем? — спросил Шуйга — исключительно из жалости, а вовсе не от радости, что и у дяди Тора нашлось слабое место.
Но Десницкий медленно покачал головой.
Шуйга блаженно потянулся на хрустящем от крахмала белье. Не клоповник, как он ожидал. Право, не всем же годится вшивая схима, и большинству православных лучше знать о православии как можно меньше, а то ведь и описание подвигов святых они сочтут оскорблением своих религиозных чувств.
— Знаешь, я все время думаю об этом видении, — Десницкий опустил книжку на живот и посмотрел на Шуйгу.
— Да ну? О видении?
— Ну да. А что?
Кровати изначально были сдвинуты, будто кроме супругов никто в двухместном номере ночевать не мог, однако Шуйга настоял на том, чтобы раздвинуть их по углам, а между ними поставить тумбочки. Десницкий не возразил, но посмотрел с удивлением: на одну ночь?
— Ты в самом деле не его папа? — хохотнул Шуйга.
— Я видел сирот, они спрашивают об этом всех взрослых мужчин. А если не спрашивают, то все равно на что-то такое надеются, — Десницкому было тяжело об этом говорить, хотя он ничем этого не выдал. Лишь голос его стал чужим, ненастоящим. — Я о его видении…
— Тебя так смутило описание солнца из космоса? — Шуйга рассчитывал, что Десницкий, как всегда, прикола не оценит. Нет, не оценил. Снова ощутить себя негодяем, не защитившим ребенка от старого извращенца, было неприятно.