— Джулию я не убивал.
— Очень может быть, только ты со своими новостями не по адресу. Этим я не занимаюсь.
— Я ее три месяца не видел, — сказал он. — Разошлись мы.
— В полиции расскажи.
— Не было у меня причин желать ей зла. У нее со мной все было честь по чести.
— Все это очень замечательно, — сказал я, — только такой товар здесь не принимают.
— Послушай. — Он еще на шаг подошел к постели. — Стадси говорил, ты что надо. Поэтому я и пришел. Сделай…
— Как Стадси поживает? — спросил я. — С тех пор как он загремел не то в двадцать третьем, не то в двадцать четвертом, я ни разу его не видел.
— Он в порядке. С тобой хотел бы повидаться. На Сорок Девятой Западной кабак держит, «Клуб Чугунная Чушка» называется. Но, слушай, что ж они со мной-то делают? И вправду считают, что я убил, или же просто хотят еще и это на меня навесить?
Я покачал головой:
— Сказал бы, если б знал. Газетам не верь — я этим делом не занимаюсь. Спроси в полиции.
— Это было бы просто гениально. — Он снова улыбнулся нижней губой. — Просто умнейший поступок в моей жизни. Как раз ихний капитан три недели в больнице провалялся — поспорили мы с ним маленько. То-то бы ребята порадовались, если б я к ним заявился и начал вопросики задавать. Дубинки бы от счастья запрыгали. — Он поднял руку ладонью вверх. — Я к тебе без балды пришел. Стадси говорит, что с тобой можно без балды. Давай без балды.
— Я и так без балды. Если бы что знал, так уж…
Во входную дверь застучали. Три раза, резко, настойчиво. Стук еще не прекратился, а Морелли уже выхватил пистолет. Казалось, что глаза его задвигались во всех направлениях одновременно. Из груди его вырвался какой-то металлический рык:
— Ну-у?
— Понятия не имею. — Я присел чуть повыше и кивнул на пистолет: — Тебе игру вести. — Пистолет был направлен мне точно в грудь. Я слышал биение пульса в ушах и чувствовал, что губы мои распухли. Я сказал: — Пожарной лестницы здесь нет, — и протянул левую руку к Норе, сидевшей на другом краю кровати.
В дверь снова забарабанили, и низкий голос сказал:
— Откройте. Полиция.
Нижняя губа Морелли наползла на верхнюю, под радужкой глаз показались белки.
— Ты, сука! — произнес он тихо, даже как бы с некоторым сожалением. Он слегка пошевелил ступнями, придавая себе больше устойчивости.
В замке лязгнул ключ.
Левой рукой я ударил Нору — она упала и прокатилась по полу. Подушка, которую я правой набросил на пистолет Морелли, казалась невесомой — она плыла по воздуху медленно, как бумажная салфетка.
И не было в мире звука — ни до, ни после — оглушительней, чем выстрел из этого пистолета. Что-то ожгло мне левый бок, я распластался на полу, ухватил Морелли за лодыжку и перевернулся на спину. Он повалился на меня и принялся лупить меня пистолетом по спине, пока я не высвободил руку и не начал в свою очередь лупить его, целя как можно ниже.
Вошли люди и растащили нас.
Чтобы привести в чувство Нору, понадобилось пять минут.
Она села, держась за щеку, и водила глазами по комнате, пока не увидела Морелли, который стоял между двумя полицейскими агентами с наручником на одной руке. Лицо у Морелли было не очень — фараоны немножко над ним поработали, не могли отказать себе в удовольствии. Нора гневно воззрилась на меня.
— Придурок чертов! — сказала она. — Зачем же было меня совсем вырубать? Я же знала, что ты его возьмешь, да только очень уж посмотреть хотелось.
Один из фараонов рассмеялся.
— Боже мой, — сказал он восхищенно. — Вот крепкая баба!
Она улыбнулась ему и встала. Когда она посмотрела на меня, улыбка сошла с ее лица.
— Ник, ты…
Я ответил, что, по-моему, это пустяки, и расстегнул то, что осталось от пижамы. Пуля Морелли прорыла канавку, дюйма четыре, под левым соском. Оттуда текло много крови, но рана была неглубокая.
Морелли сказал:
— Жаль. Не повезло. Пару дюймов повыше — и все было бы как надо.
Фараон, который восхищался Норой, высокий, рыжеватый, лет сорока восьми — пятидесяти, в сером костюме, сидевшем на нем не очень ладно, ткнул Морелли ладонью в рот.
Кайзер, управляющий «Нормандией», сказал, что вызовет врача, и направился к телефону. Нора побежала в ванную за полотенцами.
Я положил полотенце на рану и прилег.
— Суетиться не надо, я в порядке, подождем врача.
Как же это вас сюда занесло?
Полицейский, который ударил Морелли, сказал:
— Да вот услыхали случайно, что тут образуется вроде как сборный пункт для семейства Винантов, адвоката его и всяких прочих.
Вот мы и решили — посмотрим-ка за этим местечком, на случай если он сам сюда заявится. А сегодня утром этот вот паренек — он тут для нас вроде как сторожил — увидел, как эта пташка сюда впорхнула. Он, стало быть, звонит нам, мы прихватываем с собой мистера Кайзера, поднимаемся — и считайте, что вам крупно повезло.
— Да, крупно повезло, а то еще, неровен час, и не подстрелили бы.
Он подозрительно посмотрел на меня. Глаза у него были светло-серые, водянистые.
— Этот типчик что, ваш дружок?
— В первый раз его вижу.
— Чего ему от вас надо было?
— Пришел сказать, что не убивал Вулф.
— А вам-то что?
— Да ничего.
— А он как думает?
— У него и спросите.
— Я у вас спрашиваю.
— Спрашивайте на здоровье.
— Ладно, спрошу о другом: вы намерены заявить, что он на вас покушался?
— На это тоже не могу сразу ответить. Возможно, это был только несчастный случай.
— Ладно. Времени у нас полно. Боюсь, придется задать вам побольше вопросов, чем мы предполагали. — Он обернулся к одному из своих спутников, всего их было четверо: — Мы эту хазу обыщем.
— Только с ордером, — сказал я ему.
— Вы так считаете? Давай, Энди. — И они начали обыск.
Пришел врач — невзрачный, хилый, гнусавый человечишка, посопел, покудахтал возле меня, остановил кровотечение, наложил повязку и поведал мне, что если я полежу пару дней, то никаких основании для беспокойства не будет. Никто ничего ему не стал рассказывать. К Морелли его не подпустили. Ушел он еще более блеклым и пришибленным, чем пришел.
Рыжеватый полицейский вышел из гостиной, держа одну руку за спиной. Подождав, когда уйдет зрач, он спросил:
— Разрешение на хранение оружия у вас есть?
— Нет.
— Тогда как насчет этого? — И он достал из-за спины тот самый пистолет, который я отобрал у Дороти Винант.
Мне нечего было сказать.
— Об акте Салливэна слыхали? — спросил он.
— Да.
— Значит, положение свое понимаете. Оружие ваше?
— Нет.
— Чье?
— Сразу не упомнишь.
Он положил пистолет в карман и сел на стул возле кровати.
— Послушайте, мистер Чарльз, — сказал он, — по-моему, мы оба делаем не то, что надо. Я с вами ссориться не хочу, да и вы на самом деле не хотите ссориться со мной. Вы, пожалуй, не очень-то здорово себя чувствуете из-за этой дырки в боку, так что пока не буду вас беспокоить, отдохните немного. Тогда, может, и потолкуем как следует.
— Спасибо, — сказал я, и сказал не кривя душой. — Мы купим чего-нибудь выпить.
— Разумеется, — подтвердила Нора и поднялась с краешка кровати.
Крупный рыжеватый человек проводил ее глазами, с серьезным видом покачал головой и не менее серьезно сказал:
— Ей-Богу, сэр, вы счастливый человек. — Он протянул руку: — Меня зовут Гилд. Джон Гилд.
— Мое имя вы знаете. — Мы пожали друг другу руки. Нора вернулась с подносом, на котором стояли сифон, бутылка виски и стаканы. Один из них она хотела дать Морелли, но Гилд остановил ее.
— Страшно любезно с вашей стороны, миссис Чарльз, но по закону арестованному можно давать алкоголь или наркотики только по предписанию врача. — Он посмотрел на меня: — Ведь так?
Я сказал, что так, и мы выпили.
Гилд поставил пустой стакан и встал.
— Придется мне взять эту пушку с собой, но об этом не тревожьтесь. Вот поправитесь, тогда и наговоримся вдоволь. — Он взял руку Норы и неловко над ней склонился. — Надеюсь, вы не обиделись, что я тут про вас сказал, но я хотел сказать…