Я заставил его прождать полчаса, но он не имеет права жаловаться. Мужик нуждается во мне так же сильно, как и я в нем.
― Как там дела? ― спрашиваю я после того, как передо мной ставят мой виски.
Он делает глоток пива.
― Думаю, что довольно хорошо. Я сделал все, о чем ты меня просил.
― Как она отреагировала на записки?
Он усмехается и поглаживает свою бородку.
― Думаю, что ты заставил ее дрожать от страха. Этого ты и хотел?
Я киваю.
― Именно этого я и хотел. Пора переходить к следующему этапу.
― Сначала я хочу свои деньги.
Стор кладет руки на стол.
Я ставлю свой виски и тянусь во внутренний карман куртки. Кладу несколько банкнот на стол и толкаю их по направлению к нему.
― Получишь остальное, когда все будет кончено.
Я не беспокоюсь, что должен все больше и больше денег людям. Скоро у меня будет много денег.
― Ты уверен, что хочешь пойти до конца?
Его глаза сужаются до щелок.
Я наклоняюсь вперед.
― Ты кое-чего обо мне не знаешь, ― я делаю паузу. ― Решив, что-то сделать, я не останавливаюсь.
Дженна может думать, что она в безопасности за решеткой, но и понятия не имеет, что ее ждет. Я хочу не только ее киску, но и жизнь. И, кроме того, я не верю, что она такая девушка, которая так легко отдаст свою свободу. Скорее всего, она уже думает, как доказать свою невиновность. Сначала я поиграю с ней, а после ее нужно будет устранить. Но чем бы я ни занимался, Уолтеру не нужно об этом знать.
Стор кивает и допивает пиво. Я заказываю нам еще напитки. Минуты текут, а мы выглядим просто как два обычных парня, собравшихся выпить. Допив, мы встаем и уходим.
Глава 8
Дженна
Никогда не думала, что придет день, когда я буду желать тюремной пищи. Если быть честной, она не так уж плоха, если перестать многого ожидать.
Еще до того, как подают ланч, я ощущаю в воздухе аромат мяса. Может быть, из-за переживаний есть хочется сильнее. Когда я не думаю, как выбраться из тюрьмы, все мысли витают вокруг еды.
Бог знает, что мне нужны силы, чтобы переживать каждый день в этом месте. Жизнь за решеткой становится все тяжелее с каждым часом.
Сокамерницы давно считают это место домом. По правде говоря, я слышала, как некоторые из них говорили, что предпочитают быть в тюрьме, чем на свободе.
Пока я смотрю на дверь, считая минуты до прибытия еды, Латиша сидит на толчке и листает модный журнал. Арлин заплетает волосы в две косы, а Джуди занимается тем, что пялится на меня так пристально, что мне не по себе.
― Что-то не так? ― спрашиваю я.
Джуди меньше всех со мной разговаривает, а в последнее время она холодна со мной по причинам, которых я не понимаю. У меня складывается ощущение, что я ей не нравлюсь. Кому какое до меня дело? Я в тюрьме не для того, чтобы заводить друзей. Надеюсь, что я здесь лишь на время.
Головы других женщин резко поворачиваются в нашу сторону. Вероятно, они ждут, что что-то произойдет. За свое недолгое время за решеткой, я поняла, что в тюрьме нет ничего интереснее драки.
Чем дольше Джуди молча смотрит на меня, тем сложнее мне становится дышать. Зачем я вообще ей что-то сказала? Не то чтобы она угрожала мне. Просто я ненавижу не знать, что думают другие.
Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, она подмигивает, а затем отворачивается. Почему, черт возьми, она мне сейчас подмигнула? От дискомфорта у меня переворачивается все внутри.
Я с облегчением выдыхаю почти весь воздух из легких, когда дверь в нашу камеру отпирают, и Козлиная бородка и еще двое заключенных, наконец, приносят нам еду. Латиша упоминала, что необычно, чтобы Козлиная бородка сам приносил заключенным еду.
Хоть мой желудок урчит от голода, я позволяю сначала другим забрать свою еду. Встать между заключенным и его едой ― ошибка, которую я не хочу повторить. Уже скоро я получу свою еду.
Нам принесли картофельное пюре с подливой, несколько кусочков курицы и черную фасоль.
Мой рот увлажняется, и я начинаю идти обратно к матрасу, перешагивая через тараканов, но, чтобы добраться туда, мне придется пройти мимо двухъярусных коек. Джуди, занимающая нижнюю койку, выбрасывает вперед ногу. Ее нога попадает мне в голень, и я, хныкнув, лечу вперед.
Лицом я приземляюсь на матрас, но моя тарелка приземляется на пол. Ланч, которого я так сильно ждала, разлетается во всех направлениях. Мои предыдущие подозрения были верными. Подмигивание было предупреждением.
Я с силой сжимаю зубы, когда до моих ушей доносится смех.
Когда я смотрю на свою еду, мои глаза застилает красная пелена. Тараканы и другие насекомые уже начали праздновать на еде. Чем дольше я смотрю, тем сильнее в моей груди нарастает гнев.
Не осознавая, что делаю, не имея возможности остановиться, я вскакиваю на ноги и бросаюсь на Джуди. Бью ее кулаком по голове, тяну за волосы, но они слишком короткие, чтобы за них хорошо ухватиться.
― Не трогай меня, сука, ― рявкает она и отталкивает меня так сильно, что я приземляюсь на задницу.
Пока другие улюлюкают, я снова бросаюсь на нее. В этот раз, мои ногти царапают ее по щеке, и она вскрикивает от боли. Я понимаю, что зашла слишком далеко только тогда, когда пара сильных рук хватает меня сзади и оттаскивает от Джуди.
― Слезь с нее, ― рычит Козлиная бородка мне в ухо, опаляет мочку своим горячим дыханием с запахом перегара. ― Ты пойдешь со мной.
Я пытаюсь сбросить его с себя, но он намного сильнее. Пока Джуди прижимает руку к своей пораненной щеке, меня выволакивают из камеры. Я кричу и требую от Козлиной бородки, чтобы он меня отпустил, говорю ему, что Джуди все это начала. Мои слова как о стенку горох.
Так сильно трясусь от ярости и страха, что запинаюсь и падаю в коридоре. Не хочу думать, что меня ждет.
― Куда вы меня ведете? ― спрашиваю я, когда его руки усиливают хватку на моем предплечье.
― Пора тебе привыкать к яме, ― его разрывает смех, когда он произносит эти слова. ― Сегодня ты нарушила два правила. Разбазарила еду и затеяла драку.
Я изворачиваюсь, пытаясь заглянуть ему в лицо.
― Это не моя вина, ― я жадно ловлю воздух. ― Джуди сбила меня с ног.
Мои внутренности сжимаются от тревоги. Я слышала о яме. Это карцер, тюрьма внутри тюрьмы. Теперь я увижу ее лично. Еще я слышала, что заключенных запирают там минимум на сутки. По тому, как я себя чувствую, думаю, что не протяну там и полчаса.
― Пожалуйста, ― продолжаю умолять я. ― Вы были там. Вы видели, что произошло.
― Я ничего не видел. А теперь заткнись.
Он ведет меня на лестницу, рыча от недовольства, потому что я сопротивляюсь на каждом шаге. Но вскоре мы достигаем низа лестницы.
За пределами лестницы, я решаю не сопротивляться. Последнее, что мне надо ― чтобы он продлил мне срок в карцере, чтобы показать, кто тут босс.
Мы подходим к стальной двери, которую он открывает, не отпуская меня ни на секунду, распахивает ее, затем хватает меня за затылок и заталкивает внутрь. Тут темно, пахнет сырой землей и плесенью.
Кроме единственной койки у грязной стены, тут больше ничего нет. Догадываюсь, что это единственное, что здесь хорошего. Я посплю на койке.
Но, когда дверь захлопывается, и ключ поворачивается в замке, меня охватывает паника.
В отчаянии, я бросаюсь на закрытую дверь, с силой и до боли ударяю ладонями по холодному металлу. В моих легких не остается воздуха.
― Выпустите меня отсюда, ― кричу я изо всех сил. ― Я ничего не сделала.
Дверь остается запертой.
Тишина в крошечной комнате такая оглушающая, что я начинаю слышать звон в ушах. Отсюда я не слышу совсем ничего.
Мои руки взлетают к моему горлу, я отчаянно ловлю ртом воздух. Никогда не думала, что страдаю клаустрофобией, но именно так я себя здесь и ощущаю.
Через, по ощущениям, десять минут, свет выключают. Хоть комната изначально была темной, теперь она заполнилась такой непроглядной темнотой, что я почти ощущаю ее кожей. Она оборачивается одеялом вокруг моего тела и затекает мне в ноздри.