Потасовка прервалась совершенно неожиданно. Из заднего помещения таверны, откуда доносилось позвякивание посуды, вышел человек в простой дорожной одежде. Его лицо было измождённым, печальным, словно он видел много такого, чего не хотел бы. Буквально через мгновение все взгляды оказались устремлены на него. Было в нём что-то странное, притягивающее взоры. Пожалуй, даже на улице я заметила бы его среди толпы. Этот мужчина не был красив, скорее наоборот, столько явной неправильности было в его чертах. Худое тело с непропорционально длинными руками и ногами казалось неуклюжим, но его это, похоже, не смущало. Он оглядел таверну, усмехнулся и уселся на табурет в дальней части зала. Все, кто ещё недавно был охвачен яростью драки, уселись на свои места. Я заметила какой-то струнный инструмент, который мужчина небрежно держал в руках. Менестрель! Как только в помещении установилась полная тишина, он провёл пальцами по струнам и запел, аккомпанирую себе на лютне, по крайней мере я полагаю, что это была лютня. Его голос оказался невероятно прекрасным и сильным, даже непонятно, как такая могучая сила вмещалась в таком тщедушном теле. Вначале он спел нечто вроде боевого гимна гномов, где в каждом слове слышалось бряцанье железа и грохот камнепадов, а затем завёл красивую и печальную песню о девушку, возлюбленный которой ушёл в дальнее плаванье и погиб, но она каждое утро выходила встречать его к морю, пока, наконец, поддавшись на её молитвы, боги моря не сжалились и не вернули ей её возлюбленного. В оригинале эта песня была дуэтом. Я услышала её однажды в Харисе от рыбака и его девушки и запомнила. Что-то в её журчащем ритме взывало к самым глубоким струнам человеческих душ. Вот и теперь на лицах многих суровых тружеников застыла грусть.
Я молю тебя море, позволь мне вернуться.
Она ждёт меня, море, я знаю, я верю,
Мой корабль забыт, моё имя затеряно
Между пиками волн, что штормами зовутся...
Я невольно присоединилась к песне менестреля. С губ сама собой сорвалась мелодия, добавляя в музыку волшебство сирен.
Я молю тебя, море, верни мне любимого,
Он меня не забыл, я надеюсь, я верю,
Его чёлн уходил к берегам, что затеряны
Между пиками волн, между звёздами стылыми...
Когда я запела, менестрель на миг оторвался от лютни и сделал мне знак рукой, призывая подойти. Шаг за шагом я подходила к нему, не прерывая песни. Наши голоса слились, рассказывая собравшимся здесь о боли и о потере, и о надежде, которая никогда не исчезнет. Наконец мы дошли до последнего куплета, в котором моряк возвращается к своей возлюбленной. Но вместо горячей, живой крови в нём течёт морская вода. Девушка узнаёт об этом и понимает, что на самом деле её жених погиб. Не в силах выдержать такой ужасной правды она проклинает богов моря и бросается вниз со скалы, но не погибает, а превращается в чайку, которая с тех пор вечно носится над волнами, и ветер разносит повсюду её печальные крики. Допев, мы с менестрелем переглянулись и синхронно посмотрели на собравшуюся публику. У многих в глазах стояли слёзы, а кто-то даже утирал их грубым полотняным рукавом. Незаметно таверна почти опустела, люди разбрелись кто куда. Я вернулась на своё место у окна. Рыжеволосая разбитного вида девица наконец принесла мне мой заказ и бросила на меня несколько восхищённых взглядов. Видимо, слуги тоже слушали наше выступление из-за двери подсобного помещения. От глиняного горшочка с жарким поднимался ароматный пар и я почувствовала, как внутренности в животе скрутились в тугой комок в напряжённом ожидании угощения. Пока я наслаждалась вкусом, закатывая в блаженстве глаза, к столу подошёл менестрель. Грубоватое лицо с острыми скулами согрела неожиданная улыбка. Он почесал давно не бритый подбородок и уселся напротив меня.
- Надеюсь, миледи не возражает? - уточнил он, с любопытством меня рассматривая.
Я с набитым ртом пробурчала что-то одобрительное, демонстрируя, что нет, миледи не возражает, а как только миледи поест по-человечески, то будет очень даже рада побеседовать с таким талантливым музыкантом. Не знаю, как много он понял из моего мычания, но решил остаться за столом. Та же официантка, не спрашивая его о заказе, принесла ему глиняную кружку с чем-то коричневым и большое блюдо с яичницей. Видимо, менестрель был здесь частым гостем.
После сытного ужина мы наконец оживились и наша беседа плавно потекла, касаясь разных отвлечённых вещей, как это часто бывает у незнакомцев. Мужчина без удивления отнёсся к тому, что я приехала поступать в Академию Афаль. Начинающих магов в этом городе было пруд пруди.
- Надеюсь, у вас всё получится, - серьёзно сказал он. - В конце лета к нас сюда всегда съезжается немало начинающих колдунов, но на деле поступают немногие. Процентов пять -- десять, не больше. А после первой сессии остаётся и того меньше.
- Почему? - удивилась я.
- В Академии Афаль самый строгий приём, самое сложное обучение, и это единственная академия магов, где нет платного приёма. Так что сюда можно поступить только благодаря своим способностям. Многие в итоге отправляются в столицу. В Тарейлине поступить гораздо проще. Впрочем, хватит о грустном. В ваших способностях я не сомневаюсь. Как там говорится, талантливый человек талантлив во всём? Никогда не слышал, чтобы люди так пели.
Я улыбнулась и пригубила эля. Да, у Дара сирен много преимуществ. Тем временем менестрель тоже приложился к своей кружке и вновь заговорил.
- Как вам Афаль, миледи?
- Я здесь совсем недолго, приехала только сегодня днём. Но это просто что-то невероятное. Никогда не видела такого города. Афаль -- это как белоснежная мечта, плывущая над морем.
- Да, Афаль -- самый белый город на Таринне. Это вполне объяснимо. Неподалёку от города пласты мрамора лежат прямо на поверхности, так что даже не приходится перерывать груды отвалов породы, чтобы его получить. Поэтому здесь он стоит так дёшево, что облицевать дом мрамором выходит выгоднее, чем деревом. Мрамор всё-таки ещё и долговечнее. А вообще, вам стоит познакомиться с городом поближе. Если вы поступите в Академию, то время на это будет. Можете начать осмотр с основных достопримечательностей, а можете просто гулять по городу безо всякой цели. Многим так нравится даже больше.