— Уоткинс? — воскликнул Ланиган. — Что вы здесь делаете?
— Странный вопрос, инспектор. — с огромным внутренним достоинством ответил тот. — Я доктор, и мой долг оказать помощь этим несчастным. А поскольку мой дом находится в непосредственной близости от обители, неудивительно, что сестры обратились за помощью именно ко мне. А теперь позвольте приступить к моим обязанностям.
— Как только будет сделан даггеротипический снимок — пожалуйста, а покуда прошу вас не загораживать дверной проем. Долго вы еще О`Кучкинс?
— Уже все. — пропыхтел тот, критически осматривая свой аппарат. — Готов снимать.
— Помилуйте, господа, но ведь даггеротипия занимает до получаса! — возмутился доктор Уоткинс. — А если леди умрут за это время? Мне непременно надобно их сейчас же осмотреть!
О`Ларри, до того внимательно вглядывавшийся в лицо одной из пострадавших, подошел к старшему инспектору и что-то шепнул ему на ухо.
— Вот как? — недовольно буркнул он. — Ладно, снимем общий план уже без тел. Хорошо, осматривайте их, но ничего, — слышите меня? — ничего не трогайте. Мы покуда быстро обведем тела, и зафиксируем на пластине так.
Ланиган извлек из кармана пиджака кусок мела.
Доктор, не удостоив старшего инспектора ответом, стремительно подошел к лежащей у входа леди, пощупал ей пульс, оттянул веко и нахмурился.
— Констебль, — обратился он ко мне, не обращая внимания на возящихся внутри дома и негромко переговаривающихся инспекторов, — это вы первый прибыли на место трагедии?
— Да, сэр. — со всей возможной учтивостью ответил я.
— Вы проверяли пульс у этих леди, когда явились сюда?
— Только у этой. Осмелюсь сообщить, он тогда был сильнее, чем две минуты назад, когда я проверил его вновь.
— Ничего удивительного в этом не вижу… — пробормотал тот, поднимаясь с колен. — Мистер Ланиган, поторопитесь. У этих леди сильнейшее отравление неким токсином.
— Отравление? — чертивший мелом силуэт вокруг тела старший инспектор резко разогнулся. — Будете делать промывание?
— Скорее всего. — кивнул тот. — Хотя яд мог проникнуть в их организмы и другим путем. Помните то дело, когда опекун травил свою подопечную парами ртути, инспектор?
— Как же, как же. — старший инспектор с подозрением покосился на жаровню, где все еще тлели благовония и принюхался. — Вы полагаете?..
— Вполне возможно. — ответил доктор. — Потому предлагаю немедленно вынести всех леди из комнаты, да и самим покинуть помещение, дабы избежать возможного отравления.
— Всех нужды нет. — ответил мистер Ланиган. — Бедной матери Лукреции вы ничем уже не поможете — нож прямиком в сердце. Но прочих… Констебль, помогите-ка нам.
Вытянув через дверной проем лежащую у порога леди, и оставив ее на попечении мистера Уоткинса, я, с трудом протиснувшись в ярко освещенный через окна домик, стараясь при том не дышать, споро подхватывал лежащих на полу дам, переносил их к выходу, и передавал их с рук на руки инспекторам и даггеротипистам. Те, в свою очередь, препоручали их подтянувшимся за это время констеблям, и я слышал, как доктор велел немедленно доставить их к нему на дом, на улицу Архитектора Бейкера, дом 221-б.
Бросил я взгляд и на покойную мать-настоятельницу, которую мне велено было не трогать. Как и сказал старший инспектор, она была жестоко зарезана, и кинжал, с каким-то непривычным кругляком на месте перекрестья, так и остался у нее в груди, будучи воткнут в тело почти по самую рукоять.
Лицо несчастной было ужасно — боль, страх, отчаяние были отражены на нем, и застыли теперь, навеки, посмертной маской. Изумрудно-зеленые глаза этой, еще достаточно молодой женщины, были широко распахнуты, рот приоткрыт в беззвучном крике, и тонкая струйка слюны, вытекшая из его уголка, нынче уже подсохшая, оставила потек на щеке. Некрасивая это штука, смерть, доложу я вам. Особенно когда молодых и красивых леди убивают, это вот мне неприятно вдвойне.
А уж что за изверг на монахиню руку мог поднять, что ж за черное у такого душегуба сердце, этого я и вовсе никогда не уразумею.
Выбравшись из домика, я наконец позволил себе вздохнуть полной грудью — очень уж инспектор и доктор меня отравой в воздухе напугали. Сами мистеры Ланиган и Уоткинс разговаривали здесь же. Доктор, как я понимаю, давний знакомый старшего инспектора, торопился вслед эвакуированным нами леди, — их унесли на нашедшихся в обители носилках, — но настаивал, как я понимаю, чтобы инспекторы навестили его, когда закончат осмотр места преступления. Вот интересно, ему-то с этого что?
— Я знаю, знаю мистер Уоткинс, о вашем интересе к запутанным и загадочным преступлениям, но пока что ничего ни на какую загадочность не намекает. Мы, заметьте, даже осмотр места происшествия пока не провели. — отнекивался старший инспектор.
— Вы полагаете? — с иронией в голосе отвечал доктор. — Однако странности в этом деле прямо бросаются в глаза, инспектор.
— И это какие же, позвольте полюбопытствовать? — с ничуть не меньшей иронией отвечал мистер Ланиган.
— Это же очевидно. Из шести обнаруженных леди, пять отравлены, однако, судя по их состоянию, смерти им, скорее всего, не желали, а одна убита кинжалом. Следовательно, яд на нее либо не подействовал, что само по себе весьма странно, либо же она и не должна была быть отравлена. Это раз.
— У любого отравителя может произойти накладка. — отмахнулся инспектор. — Вам ли не знать? Вспомните хотя бы того мстителя, Хоупа. Того самого, что умер от аневризма аорты не дождавшись суда. Его ошибка стоила мне тогда хорошего пса.
— Допустим. — кивнул доктор. — Допустим, что яд просто не попал в организм матери Лукреции. Это, кстати, отметает версию о ядовитых испарениях или чем-то подобном.
Я мысленно перекрестился, и вознес про себя молитву о том, чтобы мистер Уоткинс оказался прав. Очень уж, признаться, помирать неохота.
— Не очевидно, но вполне вероятно. Допустим. Но, обратите внимание еще на такую странность, тел вы обнаружили шесть, а чайных приборов в помещении семь. Это два.
— Так седьмой, это убийца и есть. — отмахнулся Ланиган. — Что же тут непонятного или странного? Сейчас допросим монахинь, узнаем, кто еще был на это чаепитие приглашен, — не может быть, чтобы никто этого не знал, он, или она, проходил сюда как и прочие, через институт, — и арестуем. В крайнем случае, дождемся выздоровления ваших подопечных, они-то точно знают, кто присутствовал.
— Убийца мог прийти и уйти через калитку в стене, инспектор. — покачал головой мистер Уоткинс. — Тогда его видела лишь та из сестер, что была сегодня привратницей. Однако констебль Стойкасл был так любезен, что сообщил мне и об открытой нараспашку калитке, и об исчезновении привратницы. Это три.
— Ну так выходит, у нас будет не только убийца, но и его сообщница. — насмешливо фыркнул старший инспектор.
— В этом случае, — язвительно отозвался доктор, — этой парочке следовало бы разделаться со свидетельницами так же, как они разделались с матерью-настоятельницей, чтобы избежать опознания хотя бы одного из них. Однако это сделано не было, из чего я прихожу к выводу, что убийство не планировалось вовсе, и что мать Лукрецию неизвестный злоумышленник никак не рассчитывал застать в сознании. Она, если хотите, невольная жертва.
— И что же тогда планировалось? — озадачено спросил Ланиган.
— Ну это же очевидно, инспектор. — покровительственно улыбнулся мистер Уоткинс. — Кража. Осталось лишь выяснить, что же пропало. В любом случае, мне интересно, что вам удастся узнать после осмотра. Я, как вы верно заметили, интересуюсь странными и запутанными преступлениями, и если оно таковым не является, то мы с вами и мистером О`Ларри просто выпьем по бокалу-другому кларета. А теперь, прошу меня простить, я вынужден поспешить к своим пациенткам.
Доктор подхватил свой саквояж и удалился, а мистер Ланиган, человек, должен заметить, весьма кипучей натуры, немедля обратил свое внимание на дагерротиписта.
— Ну-с, мистер О`Кучкинс, вы уже приступили, или нам заката солнца ждать?