- Что вас так развеселило, мэса? - раздраженно уточнило начальство. - Вас веселят смерти невинных девиц?
- Меня веселят подобные предположения. - усмехнулась я. - Я понимаю, зверь или человек поврежденный умом. Но оборотень! Это же до какого состояния упился редактор этой желтой мерзости, что пропустил на первую полосу подобный бред.
- Да, согласен, газетенка так себе. - вздохнул мэтр, притягивая издание к себе за мятый край. - Но «уважаемые» газеты, заняты воспеванием реформ и титанической работы парламента. А до бед простых смертных им и дела нет. А люди гибнут, мэса. Убито уже три девушки, но ни одна «уважаемая» газета, об этом не сообщила.
- Это, скорее всего, зверь. Но домашняя тварь. Пес скорее всего. Где взяться волку в городе? - пожала я плечами, и ткнула пальцем в картинку, изображающую жертву преступления.
Да, на услуги фотохудожника издание средств не имело, от того обратилось к услугам мастера карандашей и гуаши, который разошелся во всю силу, отрабатывая свой копеечный гонорар. На картинке было изображено тело юной девицы, с разметавшимися по земле волосами и взором устремленным в небо. Все кроме лица девицы было одной сплошной кровавой раной. На мой взгляд, очевидно, что человек при всем желании и даже с очень большими психическими проблемами сделать такое не мог бы.
- Согласен. - кивнул мэтр, холодно глядя на картинку. - Это скорее всего животное. Жестокое и подлое. – со странной интонацией произнес Легран. – Уверен, его вскоре поймают, но мой вам совет, воздержитесь от своих вечерних брождений по парку, хотя бы на время.
- Не ждала, что вы станете волноваться за меня?- притворно- плаксиво произнесла я. - Я тронута.
- Что вы, мэса, о вас я не волнуюсь. – пожал плечами мэтр. - Но мне искренне жаль ту тварь, что заработает несварение отведав вашей крови. И детей расстроят ваши кишки, намотанные на куст сирени в парке. Про мэсу Пэлпроп я вообще молчу. Она обожает эти кусты…
- М…в газете сказано, что страдают юные девицы.- напомнила я Леграну. - Оба эти понятия ко мне не применимы.
- Может оказаться, что этот «некто» плохо видит. - равнодушно отозвалось начальство.
- Какая трогательная забота о моей персоне. - протянула я.
- Еще бы, ваша смерть принесет больше проблем чем облегчения. Иначе, я бы сам вас давно придушил. - рыкнуло начальство.
Как мило.
- Так что хотите принести пользу, распространите мой указ среди учащихся.- снова окапываясь в страницах газетенки, отозвалось начальство. - Все, Ноарис. Я от вас устал.
И мне указали на дверь. Я с трудом сдержала порыв устроить скандал. Или треснуть мэтра по темечку тростью, а потом долго добивать бездыханное тело, отводя душу за все, что Легран высказывал мне день за днем. Но не буду. Во-первых, лень, а во-вторых я понятия не имею где прятать труп.
И потому, задушив свою грозно рычащую гордость, я удалилась прочь из этого склада металлических изделий. Жуткое место, всюду ножи, арбалеты, сабли. Даже рыцарские доспехи угрожающе высились за спиной Леграна, словно столетняя жестянка, прикрывала мэтра с тыла. Жуткий кабинет и хозяин у него такой же. Хмурый и холодный, как небо в ноябре. Черные волосы, пронзительные и холодные глаза, резкие, лишенные привлекательности черты. И одежду директор выбирал пасмурно-похоронных оттенков. За то время, что я его знаю, белой на мэтре была только рубашка, да и та на праздник.
Нервы требовали немедленного успокоения, и я поспешила их утешить коротенькой прогулкой в парке. Настроение у меня было такое, что попадись мне сейчас кто-то и я точно придушила бы его голыми руками. В парке меня медленно отпускало, после третьего «забега» по главной аллее, настроение можно было назвать даже хорошим. Видит небо, если после каждого скандала с Леграном я буду успокаиваться, наматывая круги вокруг школы, то вскоре вокруг главного корпуса можно будет организовать ров с водой и запустить в него рыбок. Хотя, закончу здесь и меня можно будет спокойно сдавать в аренду за неплохую плату в близлежащие школы и частные владения. А что? Мне успокоение, нанимателю оригинальное ландшафтное решение. Я же не только кругами ходить могу, но и по синусоиде, и зигзагами. Как говориться, любой каприз за деньги заказчика. И все это благодаря нашему нелюбезному мэтру Леграну.
День был радостным и теплым, пахло опавшей листвой и цветущими на клумбе хризантемами. Ветерок приносил издали писк воробьев и шум уносящихся вдаль паровозов. Их гудки разливались над лоскутным одеялом полей, а клубы белого пара сливались с угнездившимися облаками на небосводе.
А за оградой шумел и пыхтел город, чьё безумие прятала от учеников изгородь из аккуратно подстриженных туй. Вот процокала по камням мостовой двуколка, запряженная стройной кобылкой. Вот со свистом и дребезжанием пролетел пароцикл, подпрыгивая на каждом камешке, и звеня, как старая консервная банка. На прощание он еще и громыхнул выхлопом, оставив пешеходов задыхаться в облаке черного дыма. По небу ползали дирижабли, заслоняя солнце, и отбрасывая на город огромные тени, похожие на причудливых рыб.
Какой контраст. Там сумасшедший дом, а в парке Эргейл тишь и благодать. Осень вовсю резвилась среди природы, словно шаловливое дитя с палитрой красок. То здесь, то там разбрызгивая яркие пятна по листьям и траве. Покачивались березки в золотистом кружеве, степенно глядели на меня дубы, пятнистые, словно на них плеснули краской, величественно шелестели багряной листвой клены. Только ели остались верны своему стилю, и все так же нагло зеленели, то здесь, то там выныривая из охристых зарослей. Удивительный, благородный, романтично – мечтательный мир янтарных и багряных цветов. Так и хочется сорваться на бег, и шурша листьями, бежать по парку навстречу радости и веселью. Но увы, бегать мне не дано. Я и хожу то с большим трудом.
Трость звонко стучала по камням аллеи, вторя моим шагам. Башмак нещадно натирал ногу, кость ныла как гнилой зуб, но я усиленно игнорировала этот саботаж прогулки. На пути к хорошему настроению, я игнорирую любые преграды, так как свято верю, что настроение мы создаем себе сами. Ветер обдувал лицо, но его дыхание было все таким же теплым, несмотря на то, что на дворе правил пестрый октябрь.