В конце 1937 г., когда началась война против японских захватчиков и в стране складывался единый анти-японский фронт, между Чан Кай-ши и Ли Цзи-шэнем произошло примирение.‘Чан Кай-ши назначил Ли Цзи-шэня на командный пост в Юго-Западном Китае и восстановил его в Гоминьдане.
После падения Уханя, в конце 1938 г. Чан Кай-ши прибыл в Гуйлинь. Мне довелось присутствовать1 на банкете, устроенном местными властями по случаю приезда Чан Кай-ши; его посадили рядом с Ли Цзи-шэнем. Я наблюдал за поведением этих союзников поневоле. За все время ужина ни тот, ни другой не взглянули друг на друга. Ли Цзи-шэнь сидел хмурый, не прикасаясь к пище: возможно, он боялся отравы. Высохший, кожа да кости, Чан Кай-ши хмуро смотрел куда-то через головы сидящих. Он походил на загнанного зверя, обреченного попасть в расставленную ловушку. К концу ужина Чан Кай-ши покосился на Ли Цзи-шэня и с улыбкой, похожей на оскал собаки, бросил: «Завтра приму». Ли Цзи-шэнь узнал меня — после ужина зашел ко мне. В присутствии переводчика, который, несомненно, был человеком Чан Кай-ши, он £тал критиковать существовавшие в гоминьдановской армии порядки, тепло вспоминая о Народно-революционной армии времен Северного похода, о том, как была организована коммунистами политическая .работа.
На другой день Ли Цзи-шэнь был принят Чан Кай-ши и назначен начальником Управления по руководству партизанским движением. Эта должность по существу была номинальной, так как Гоминьдан никаким партизанским движением не руководил. Антияпонское народное партизанское движение в тылу японской армии возглавляла Коммунистическая партия Китая, создавшая во многих районах активные партизанские базы.
Последняя моя встреча с Ли Цзи-шэнем произошла в ноябре 1956 г., когда в составе советской делегации я побывал в Пекине и Нанкине на праздновании 90-летней годовщины со дня рождения Сунь Ят-сена. К тому времени Ли Цзи-шэнь стал председателем Революционного комитета Гоминьдана и заместителем председателя Центрального Народного правительства Китайской Народной Республики. Из газет я узнал, что 9 октября 1959 г. Ли Цзи-шэнь умер в Пекине.
Но вернемся к 1924 г. 2-я дивизия 2-го корпуса Гуанчжоуской армии дислоцировалась в трех километрах к северо-востоку от Гуанчжоу. Она имела три полка общей численностью 2160 штыков. Командиром ее был генерал Чжан Мин-дэ, гоминьдановец, не имевший военного образования. Дивизия ему нужна была не столько для военных действий, сколько для каких-то коммерческих манипуляций. Сама по себе фигура генерала Чжан Мин-дэ небезынтересна, и с ним мы еще встретимся во время первого Восточного похода.
В распоряжении командира 2-й дивизии было два небольших мореходных судна, которые он использовал для собственных торговых нужд.
3-я пехотная дивизия численностью 3 тыс. штыков включала две бригады (четыре полка), которые размещались на юго-западе и па западе провинции. Командовал дивизией генерал Си Чан-тин.
7-я бригада с приданным ей 16-м отдельным пехотным полком под общим командованием генерала Сюй Цзи (брата генерала Сюй Чун-чжи) насчитывала 2200 штыков и располагалась в районе железнодорожной станции Шитань. Внешне ее солдаты выглядели подтянутыми и вымуштрованными. Сам генерал Сюй
Цзи был совершенно бесцветной и безвольной личностью.
Отдельная полицейская бригада под командованием генерала У Те-чэна состояла из двух полков и батальона маузеристов. Она имела 1300 штыков и эскадрон кавалерии.
Уроженец Гуанчжоу, У Те-чэн одновременно занимал пост начальника (полиции 'города. Юрист >по образованию, он не получил специальной военной подготовки, но неплохо разбирался в военных вопросах и пользовался авторитетом у своих подчиненных.
Среди других генералов У Те-чэн выделялся более высокой культурой, недюжинным умом, хитростью и потому приобрел в обществе этих военных деятелей значительный вес. По политическим убеждениям он принадлежал скорее к правому крылу Гоминьдана, но до поры до времени искусно это скрывал и считался левым.
Последний раз мне довелось встретиться с У Те-чэном во время войны против японского империализма. Наша встреча произошла зимой 1938/39 г. на севере -провинции Гуандун, в городе Шаогуане, где был расположен штаб Южного фронта и куда я приехал из Чанша.
. У Те-чэн в то время был губернатором Гуандуна. Вместе с генералом' Чжан Фа-куем, командующим Южным фронтом, они встретили нас на станции и отвезли в особняк на окраине города. Одетый по английскому образцу У Те-чэн, как и в прежние времена, выглядел барином. Японо-китайская война и выпавшие на долю китайского народа бедствия его, очевидно, особенно не волновали.
Мы встретились с ним радушно, как старые знакомые. Но У Те-чэн на этот раз явно не испытывал такого почтения к советникам, как раньше. Он знал, что его карьера теперь не зависит от успеха боевых операций. Честолюбие его было вполне удовлетворено занимаемым положением, на большее он не рассчитывал, а з банке на его текущем счету имелось достаточно средств, накопленных благодаря «хозяйственной деятельности» в провинции.
Мы разговорились о прошлом. Я вспомнил о зверски убитом Ляо Чжун-кае. Я тогда еще не знал, что У Те-чэн был одним из организаторов этого убийства.
— Да, жаль человека, —сказал У Те-чэн, глядя куда-то в сторону, и перевел разговор на другую тему.
Обычно порывистый, энергичный, генерал Чжан Фа-куй на этот раз казался вялым и больным. Он все еще не оправился от .переутомивших его тяжелых боев за Ухань. Генерала Чжан Фа-куя я тоже помнил по Первой гражданской революционной войне. Вначале он • был командиром дивизии, затем во время Северного похода командиром 4-го корпуса. В то время он честно служил революции и считался хорошим генералом.
В 1927 г. под командованием генерала Чжан Фа-куя оказался лучший корпус, так называемая «железная армия». Вместо того чтобы выступить в решающий момент против изменника Чан Кай-шн, Чжан Фа-куй занял «двойственную» позицию и покрыл себя позором, приняв участие в подавлении Кантонской коммуны.
После победы революции и образования Китайской Народной Республики Чжан Фа-куй не перешел на сторону народа, как это сделали многие другие генералы Национально-революционной армии времен Северного похода. Правда, он не пошел и в услужение к Чан Кай-ши. Он «живет своим домиком» в Гонконге...
Таким образом, в разношерстной Гуанчжоуской армии насчитывалось до 28 тыс. солдат, вооруженных винтовками, имелось 122 пулемета и четыре годные пушки.
Следующей по значимости после Гуанчжоуской была Хунаньская армия, ее численность доходила до 14 тыс. человек. Незадолго до нашего .приезда хунаньская армия понесла большие потери в войне с армией У Пэй-фу, но, несмотря на это, как в боевом, так и в организационном отношении она вполне сохранилась. Во главе армии стоял пожилой генерал Тань Янь-кай.
Его ближайшим помощником и непосредственным руководителем боевых действий был генерал Чэн Цянь, член ЦИК Гоминьдана. В описываемое время Чэн Цянь занимал пост военного министра в правительстве Сунь Ят-сена. Он принадлежал к левому крылу Гоминьдана.'
Слабейшей как по численности, так и по организованности была Гуансийокая армия под командованием генерала Лю Чжэнь-хуаня. В этой армии царил полнейший хаос. Говорили, что в ней генералов больше, чем офицеров, а офицеров больше, чем солдат, винтовок больше, чем патронов. И этот анекдот был не далек от истины.
При численности 5—G тыс. человек эта армия насчитывала в своем составе семь пехотных дивизий, из которых 1,2 и 3-я располагались на Восточном фронте, в районе к северу от Шилуна, а остальные — южнее, в районе крепости на островах Хумынь. Маленького роста, щупленький, походивший в своих громадных ботфортах на . сказочного кота в сапогах, командующий армией генерал Лю Чжэнь-хуань не играл в то время никакой политической или военной роли. Его войска были всего-навсего придатком Юньнаньской армии.
Вне милитаристских группировок стоял небольшой корпус генерала Чжу Пэй-дэ.