Она. Вы серьезно?
Танцуют.
Она. Вам никогда не казалось, что мы слишком много говорим?
Он. Разве? Мы много говорим?
Она. Да мы говорим не переставая! Разве когда люди танцуют, они говорят? А мы говорим.
Он. Ну почему, и когда танцуют, говорят.
Она. Но вряд ли о том, о чем говорим мы, то есть ни о чем. Нужно разорвать пелену слов каким-нибудь действием.
Он. Давайте обсудим, каким именно.
Она (смеется). Давайте помолчим.
Он. Знаете, если мы будем молчать, то наш медленный танец без музыки на крыше, а это довольно оригинально, закончится длинным поцелуем на крыше, что не только не оригинально, но и немного даже отдает штампом.
Она. Подумаешь.
Она целует его.
Он. Разорвали пелену слов?.. О, слышите? Кажется, милиция приехала. Разбегаемся, или вы вправду согласны провести ночь за решеткой?
Убегают.
Она спускается к его квартире, подходит к двери, достает ключ и пытается открыть дверь. Ключ не подходит. Она улыбается и давит на кнопку звонка.
Он. Пришли попрощаться?
Она. Вы уезжаете куда-то? Я — нет.
Он. Я тоже никуда не уезжаю, но если вы пришли, значит, вы пришли попрощаться. Входите.
Она. Да не пришла я прощаться. Ключ, между прочим, можете забрать себе, он не подходит… Что это?
Он. Детская коляска, неужто никогда не видели? Немецкая, очень удобная.
Она. Зачем она вам?
Он. Мне она, понятное дело, не за чем, а вот сыну моему очень даже в самый раз.
Она. У вас есть сын…
Он. Я не похож на человека, достойного быть отцом? О, дежавю… Да вы проходите, не знаю, на кухню давайте что ли.
Проходят.
Она. Отличный… ремонт.
Он. Жена у меня дизайнер, сейчас с детьмиу бабушки, вам бы познакомиться, она очень ценит людей, разбирающихся в уютных и красивых интерьерах. Что будете пить?
Она. Воду.
Он. С газом?
Она. Из-под крана.
Он. Из-под какого?
Она. Из того, что с хлоркой.
Он. Я не очень хороший знаток традиций по питью воды с хлоркой, вам придется мне подсказать. В какие бокалы наливается этот драгоценный напиток?
Она. Он наливается в эмалированные литровые кружки, если таковых нет, то в непрозрачные стаканы с отколотыми ручками, если нет и таких, то в любую тару, кроме хрусталя.
Он. Держите, не вполне, правда, выдержаны в стиле эмалированных, но чем богаты, как говорится.
Она. Сойдет.
Он. Поскольку мы пьем воду, то предлагаю поднять наши, хм, бокалы за чистоту. За чистоту человеческих отношений.
Она. За честность и прямоту.
Он. За искренность.
Выпивают.
Она. Я думала, вы другой.
Он. Я и есть другой.
Она. Зачем надо мной издевались?
Он. Даже не думал. Давайте, я вам еще налью.
Она. Наигрались и выкинули?
Он. Нет-нет, я с вами не играл… Подумайте сами. Мы же с вами даже не знакомились по-настоящему. По сути, мы разыгрывали ритуал знакомства, разве нет? Я не играл с вами, мы не играли друг с другом, мы играли с игрой. А если так, то какая разница, кто есть мы? В ритуале не важны лица, важна правильность произнесения заклинаний. Не важно, что за человек, а важна реальность, которая проявляется через него. Я не играл с вами, потому что это был не я, и мне очень жаль, что вы — это были вы.
Она. Да, это была я. И сейчас тоже я, и я ничего не понимаю. Вы что, думали, что я играю с вами?
Он. Честно говоря, надеялся. А также надеялся на то, что вы понимаете, что я это понимаю и поддерживаю.
Она. Не маленький же вы, чтобы в игры играть.
Он. Как раз маленькие и не умеют играть в игры.
Она. Я — маленькая?
Он. Это стало ясно на крыше.
Она. Вот это да… Скажите, чем в обычной жизни занимается человек, любящий играть в подобные игры?
Он. В обычной жизни он очень обычен. Преподаю, пишу кое-что.
Она. Пишите. Значит, вы не шутили, когда предлагали мне сброситься с крыши ради красивого сюжета.
Он. Шутил, ведь бросаться с крыши — совсем не красивый сюжет, и не оригинальный.
Она. А меня охмурять было красиво и оригинально?
Он. Я вас не охмурял. Вы самостоятельно охмурялись. Я ничего специально не придумывал, говорю же — как в ритуале, от нашей воли не сильно зависит развитие сюжета. Как в шахматах. Вы играете? Тот, кто не играет, думает, что там множество вариантов, а на самом деле совсем не так. Не раз бывало, как два гроссмейстера ход в ход повторяли партию каких-то неудачников, поскольку, на самом-то деле, не много там вариантов. Почему компьютеры стали побеждать людей? Потому что они не придумывают ходы, а знают все наперед. Им очень скучно играть, наверное.
Она. Вам стало со мной скучно, и теперь наше знакомство заканчивается ничем.
Он. Наше знакомство не могло закончиться чем-то, оно могло просто закончиться. Иссякнуть, как ручеек в пустыне. Хотя ручеек имеет начало, а у нас и начала не было. Что мы такое вместе — мы никто, мы просто болтаем. Ну, увидел вас курящей, ну, мы поговорили. О чем? Ни о чем. А вам показалось, что у разговора должно быть продолжение.
Она. Вы, правда, думали, что уже после нашей первой встречи ничего не будет?
Он. Ага. Но теперь ничего не будет после четвертой, не сильно ошибся.
Она. Пятой… Понятно, почему вы сказали, что я пришла попрощаться. Всё заканчивается в квартире, где по идее все должно было начаться.
Он. А вот в этом вы ошибаетесь. Квартира не может быть началом. В квартире вообще всё умирает. Молодость, любовь, отношения. Соседи вон ваши, прямо над нами живут, как собачатся, а!.. Раньше были не квартиры, а дома, там люди хотя бы рождались, теперь рождаются на стороне, а в квартиры заселяются, чтобы в них умереть. И вообще, у дома есть выход на улицу, а выход из квартиры — только в подъезд.
Она. Ну и что, у нас хороший подъезд, чистый.
Он. Он просто притворяется. Хотя в нем не наплевано, не грязно и почти нет перегоревших лампочек, но все равно подъезд всегда остается подъездом. Жуткое место. Пустое. Подъезд ведь разъединяет людей, хотя соединяет квартиры и этажи. В нем люди проходят мимо друг друга, стремясь убежать в свои коморки. Подъезд — это то место, которое нужно пройти, преодолеть, он не существует как место. Он вообще процесс, а не место. Процесс достижения собственной квартиры. Как в нем можно было знакомиться?
Она. Если подъезд пуст и без смысла, то наоборот, нужно в нем знакомиться, чтобы он перестал быть пустым.
Он. Хотите плыть против течения?
Она. Хочу.
Он. Я вас понимаю. Потому, собственно, раскрашиваю подъезд с первоклассником Вовой. Но должен вам сказать, что особого эффекта не заметно. Подъезд принадлежит всем и никому, он продолжение моего жилища и он точно не его часть. Его хоть диванами заставь и картинами завесь, толку не будет. Он не нужен, поскольку не несет никакого смысла.
Она. Почему вы говорите о подъезде, а не обо мне? Не с подъездом же прощаетесь, он никуда не денется.
Он. Могу говорить о себе, потому что хорошо себя знаю, могу говорить о подъезде, потому что думал о нем…