Олли быстро встает. Он вытаскивает коробок из-под ножки, и подкладывает его под другую ножку.
— Попробуй теперь. Где твоя машинка?
— На каникулах.
— Ага, на Рампет — стрит, в закладе. Сколько ты за нее получил? Десять баксов?
— Пять. Сказали, что она сильно обесценилась. На ней слишком долго и слишком плохо печатали.
— Акулы.
Вытаскивает пачку банкнот из кармана, отсчитывает десять бумажек, кладет их на стол.
— Напишешь историю моей жизни.
— Нельзя писать историю жизни, пока человек еще жив.
— Я мертв уже три года.
— Ты не можешь позволять себе -
— Если бы я не мог позволять себе, я бы не стал. Я заработал сегодня пятьдесят баксов — на одном клиенте. О Господи. Никогда еще не встречал ни одного извращенца с такими закидонами.
— Какими?
— Он попросил меня -
— Он попросил тебя — что?
Олли, не отвечая, выходит на балкон. За ним, через несколько секунд — Син. В баре наискосок через улицу играет пианино.
— Нет предела человеческим извращениям. Никакого предела. Этот сумасшедший, которого я встретил сегодня вечером, выглядел совершенно обычно. Но по дороге в его квартиру он завел такой разговор: «Вы не хотите зайти отлить?» — Я хотел. Я сказал ему: «Подождите меня у следующего бара». «Нет, — ответил он, — потерпите до дома».
— А, он хотел «золотого дождя» — так это называется.
— Мне такое еще ни разу не попадалось. Он встал на колени, обнял меня руками — и я врезал ему по зубам, чтобы освободиться.
— Кто-то кого-то провел наверх! — снизу слышен голос Уайр.
— Он доставлял себе удовольствие способом mea culpa.
— Что это значит?
— На латыни mea значит моя, culpa — вина, преступление.
— Тогда я решил уехать на север. Этот случай заставил меня поторопиться.
— Правила касаются всех, кто не подчиняется — пускай убирается к чертовой матери! — продолжает разноситься голос Уайр.
— Я очень ценил твою дружбу, ты всегда был порядочен.
— Сейчас открою дверь и позову полицию, если это будет продолжаться! — не унимается Уайр.
— Счастливо оставаться, Син. Пиши получше и будь поосторожнее.
Олли вытаскивает еще несколько банкнот из кармана и разбрасывает их по комнате. Затем перепрыгивает через балкон и по перилам соскальзывает вниз в переулок.
— Береги себя!
— Береги себя! Береги себя!
— Береги себя!
Олли исчезает в тумане, который всегда предшествует его появлениям и исчезновениям. Почему? Это делает его более похожим на мифического героя.
Олли выходит как будто из того же тумана, в котором он исчез в последней сцене. Ветер рассеивает туман. Видна скамейка в парке на Манхэттене. Уличные фонари лучатся. Человеческая фигура проходит сзади скамейки. На скамейке сидит Олли.
— Я потратил месяц на поиски работы, законной работы. Никто не хочет брать однорукого. Конечно, у меня были деньги, но — деньги двигаются, и в моем случае они двигаются от меня. Такое у них направление. Обедать теперь мне приходится в Недиксе. «Хот — дог, пожалуйста, и — и стакан молока»… Постепенно я стал замечать, где бывают клиенты в этом — имперском городе… Да, и в конце месяца, когда и Недикс стал слишком дорогим для меня, да, даже Недикс — слишком роскошным, я — я вернулся к старому занятию. Не к боксу, конечно — я встретил одну старую проститутку, которая содержит заведение по вызову мальчиков по телефону. Мы зовем его Черри. Жирная, толстая матрона. Мы приходим часам к восьми, сидим и играем в покер, рассказываем анекдоты и истории из собственной жизни — и телефон звонит каждые несколько минут. Черри объявляет: «Клиент хочет тебя, или тебя». — «Этот клиент подходит тебе. Пожалуйста, постарайся не замечать желтенький паричок на его голове. И надень свой лучший костюм. Скажешь ему, что только что приехал из Айдахо или еще откуда-нибудь. Думаю, ты ему подойдешь, Олли. Вот адрес. Это двухэтажная квартира. Его зовут Лестер Дубинский. Он любит поговорить и предстать этаким интеллектуалом. Все понял, Олли?» — Черт. Вот так все и происходит. — Смотрит на часы. — Думаю, я заставил его ждать достаточно долго.
Встает со скамейки. Туман снова клубится вокруг него. Гитара продолжает играть, пока пожилая женщина роется в мусорной корзине в поисках чего-то.
Роскошная двухэтажная квартира Дубинского. На диване сидит Олли.
— Я в городе всего три дня, Лест.
— Но уже встретился с Черри.
— Да, случайно. Я выходил из библиотеки.
— С книгой?
— Да, с книгой.
— Как она называлась?
— Книга?
— Да, книга. Мне интересны твои вкусы.
— Это была.
— Ты забыл название? — Лестер смеется чересчур громко.
— Я не забыл. Она называлась «Как сохранить мужские волосы».
— Почему этот вопрос интересует человека с такой роскошной шевелюрой?
— Я подумал, что, может быть, недалеко то время, когда волосы начнут покидать меня.
— А — а.
— Да… — Олли пальцем показывает на стоящие в комнате латы.
— Как называется этот костюмчик?
— Ты имеешь в виду мои латы?
— Да. Когда ты их надеваешь? По какому случаю? Для чего?
— Никогда, никогда, конечно. Латы — это боевое снаряжение средневекового рыцаря. — Хочешь еще бренди?
— Моя мать, там, на ферме в Айдахо, провожая меня, напутствовала словами: «Сыночек, главное, осторожнее с выпивкой». Она, наверное, хотела сказать, чтобы я осторожнее с ней обращался и не проливал.
— Еще курвуазье, или — реми мартен?
— Две бутылки хеннесси пять звездочек в этот аквариум, пожалуйста.
— Интересно, откуда простой фермер из Айдахо знает названия коньяков?
— Наша ферма в Айдахо всегда была очень культурным местом. Отец играл на арфе, а мать аккомпанировала ему на духовых.
— На чем играл ты?
— Я — пустомелил, вроде как ты сейчас. Лестер вручает Олли рюмку с коньяком.
— Void! Фермер из Айдахо.
— Спасибо. Звонит телефон.
— У тебя телефон звонит, Лест.
— У меня есть кому отвечать. Телефон продолжает звонить.
— Кто-то пытается прорваться.
— Ты хочешь сказать — по проводам?
— Черри должен был объяснить тебе, что всякие подшучивания надо мной совершенно исключаются, потому что я… — его голос постепенно затихает, так как он уходит из комнаты.
Олли выходит на террасу. Небрежно отрывает цветок от растения в горшке и вставляет его себе в ширинку.
Звучит голос Лестера: «Не сегодня, Арти. Я весь завален работой, должен целиком посвятить себя — э — ночному — э — труду. Как твои экзамены по —? Три единицы? Ты шутишь! — Нервы подвели. Наверное. — Хорошо, мне надо посмотреть расписание моих встреч».
— Ты где, ты где, ты… — раздается голос Лестера в комнате, а потом на террасе.
— Гуляю по твоей террасе.
— У тебя бывают позывы к самоуничтожению?
— С чего ты взял?
— Взял что? Ах, да. Потому что — у меня бывают. У меня есть определенные предположения на этот счет. Послушай. Неподражаемая Дитрих, неподражаемая, как небо… Давай вернемся в комнату. Даже летом на террасе я дрожу от холода.
Они возвращаются в комнату. Лестер проводит рукой по спине Олли. Рука останавливается на ягодицах.
— Ммм. Совершенно классическая callipygean. Тебя учили в Айдахо, что это означает? Это означает узкие бедра с высокими, выдающимися ягодицами.
— Лест, ты вышел за рамки. Знаешь, что это означает?
— Да. — Извини. — А жаль! — опускает руку Лестер.