— В Вене? — поднял брови доктор Баринов. — Как я любил этот город. Я оперировал там жену градоначальника. Мне за это подарили «Мерседес»!
— На котором теперь ездит ваша жена, — сочувственно покачал головой Константидис.
— И, заметьте, не одна, — весело улыбнулся Баринов и негромко, но правильно запел мелодию вальса Штрауса. Константидис радостно её подхватил, и они запели слаженным дуэтом.
Капитан Кожанов, Нечитайло, Гузь, Луценко сидели в капитанской каюте у стола. Перед ними стояла запечатанная бутылка водки, рядом с ней расположились солёные огурчики, ломтики розового сала, душистый ржаной хлеб и бутылка «Кока-Колы».
— Ну, — тихо отдал приказ капитан, — за встречу!
Он закрыл глаза, и все последовали его примеру.
Капитан сглотнул слюну, словно хряпнул сто грамм, выдохнул, открыл глаза и потянулся за огурчиком.
Все остальные тоже зашевелились, Нечитайло налил себе в кружку «Кока-Колы» и потянулся к кружке Луценко.
— Я не запиваю, — накрыл кружку ладонью Луценко.
Гузь положил кусочек сала на хлебную горбушку, но вспомнил, что кусать ему нечем, и протянул бутерброд Луценко.
— После первой — не закусываю! — отказался тот.
— Так, между первой и второй… — засуетился Нечитайло.
Капитан взял бутылку в руки, поглядел сквозь жидкость на свет лампы и сказал: — Слеза. Чистая «менделеевка».
— Ух, — передёрнул плечами Нечитайло, — вот шибает!
Капитан поставил бутылку в центр стола и произнёс: — За тех, кто не с нами.
Они все вновь закрыли глаза, проглотили свои кадыки и шумно выдохнули.
— Вот теперь — закусим, — отломил маленький кусочек хлеба Луценко и шумно «занюхал».
— И сразу, вдогонку, — закрыл глаза капитан Кожанов. — За тех, кто в море!
Закончив ритуальное действо, моряки принялись закусывать и вести неспешную беседу.
— Ты нам скажи, Николаич, — обсосал сальную шкурку Гузь, — ты что про всё это дело думаешь?
— Ничего не думаю, — уклончиво ответил капитан. — Наняли на работу — уже радость. Так бы уже сгорел от водки.
— И что, мы, в самом деле, пойдём в кругосветку? — недоверчиво покачал головой Нечитайло. — Это ж где сил взять на такую работу? Молодым не выдюжить, а тут — пенсионеров набрали.
— Обещали добрать команду в Турции, — откусил огурчик капитан.
— Этого нам ещё не хватало! — возмутился Луценко. — Нашли моряков!
— А что, — несмело поинтересовался Нечитайло — мы и вправду будем пассажиров… Того.
— Что — «того»? — буркнул Гузь.
— Ну, — вздохнул Нечитайло, — за борт.
— Скажут — будем! — хмыкнул капитан. — По первому требованию пассажира ему обязаны сделать эту… Эвтаназию. Ну, а потом — по морскому обычаю.
— А скажи, Николаич, — облизал пальцы Гузь, — только не темни. Ты себе тоже «место под солнцем» заказал?
Моряки сурово смотрели на капитана.
— Ты, Николай Николаич, пойми, — встрял в паузу Луценко, — мы второго дембеля не переживём. А другого такого случая может и не быть…
— Так что, если что, — пододвинулся к капитану Нечитайло, — мы с тобой!
— И давно вы так решили? — прокашлялся капитан.
— Сразу, — коротко отрапортовал Гузь, — только нам платить-то нечем. Квартир мы так в этой жизни и не дождались.
— Ничего, — улыбнулся капитан, — нам, морякам, льготы положены. Ну, ещё по одной — и отбой! За нас, за флот!
Они дружно зажмурились и вдохнули по последней.
В день отхода в круиз в Одесском порту творилось нечто невообразимое.
Ещё затемно начали грузить жителей двух деревенек со всех их скарбом и живностью. Козы и бараны упирались и не хотели подниматься по трапу, а их хозяева смирно двигались к своему последнему пристанищу.
К трапу пробился отец Евлампий и стал призывать верующих опомниться.
— Восстаньте духом своим, люди! Не на ковчег спасительный ступаете, на лодку дьявольскую! Прямым ходом она вас в Ад доставит!
— Дык, если прямым, — отмахнулся от надоедливого батюшки длиннобородый старикашка с молочным бидоном в руках, — тык оно и к лучшему! Всё одно нас китаец забодает!
— Какой такой китаец? — недоумевал Евлампий. — Откуда у вас китайцы?
— С востоку, — пояснил длиннобородый.
— И вы, — возмутился Евлампий, — свою землю, исконно русскую, китайцу отдаёте?
— Дык, не мы отдаём, — громыхнул бидоном старик, — барин!
— Какой барин? — изумился Евлампий. — Всех бар ещё в прошлом веке повыбили!
— Дык, мы и попов повыбили, а ты, вот, здеся! — хитро усмехнулся старик.
Евлампий хотел развить патриотическую тему, но его вежливо подхватили под руку менты и увели в неизвестном направлении.
Зябко ежась под холодным майским ветерком и шумно отхлёбывая горячий кофе, депутат Госдумы лично наблюдал за погрузкой.
— Кута тетей потефали? — демонстрируя иностранный акцент, поинтересовался Майкл. — Ни отной молотенькой тефочки!
— Какие теперь дети в деревне? — буркнул депутат. — Старики да козы.
Земля пустует! Вы уж смотрите, — повернулся он к Майклу, — если всё пройдёт нормально, я вам заказов на пол-России организую! Почистим Родину от балласта!
— А кто короф тоить бутет? — поинтересовался Майкл.
— А китайцы на что? — допил кофе депутат.
— Сунь в чай — высунь сухим! — похлопал депутата по плечу Алекс и проводил глазами огромного быка, которого опускали в трюм с помощью крана.
Луценко, Гузь и Нечитайло контролировали посадку у металлодетектора.
Пилы, косы, вилы, топоры отнимались у пассажиров и отправлялись на хранение в трюм. Завидев деда с металлическим бидоном и змеевиком в руках, Луценко поспешил к нему со следующими словами: — Аппарат ты, батя, прихватил правильный! А вот из чего самогон гнать будешь?
— Хоть из табуретки! — гордо выпрямил голову дед. — У меня и без дрожжей бродит! Если томатная паста есть…
— Вобще-то не положено, батя, — оглянулся Нечитайло вокруг.
Гузь и Луценко увидев его сомнения, немедленно отвернулись и сделали вид, что заняты по горло.
— Ну, давай, дед, — подтолкнул деда в спину Нечитайло, — только корабль не взорви!
С рассветом подоспели телевизионщики и зеваки.
Все телеканалы России, Украины, многих европейских стран транслировали прямые репортажи о начале беспрецедентной акции коллективной эвтаназии.
Одесситы толпились на пристани, и майское солнышко поливало их ультрафиолетовыми очередями.
Духовой оркестр играл старинные печальные вальсы, и многие отъезжающие радостно вальсировали друг с другом.
Среди танцующих долгое время метался отец Евлампий, но его снова скрутили два мента. Они отвели Евлампия подальше и пригрозили физическим воздействием.
— Ты, батя, пойми! — втолковывал ему сержант незаметно для окружающих, ткнув Евлампия кулаком «под дых». — Мы люди маленькие. Нам сказано — убрать тебя, мы приказ выполняем.
— Креста на вас нет, — согнулся пополам Евлампий, — меня даже комсомольцы не смели трогать! Прости их, Господи, неразумных.
— Будешь оскорблять, — насупился сержант, — пасть порвём!
По трапу поднимались старики и старушки, того кто не мог идти самостоятельно — вкатывали на креслах и несли на носилках. Многие из них не понимали, что с ними происходит, но им тут же приходили на помощь родственники, соседи, и просто добрые люди.
— Присмотрим мы за вашим фикусом, Мария Антоновна! — подталкивали кресло по трапу ещё не старые муж и жена. — И за свет, и за газ заплатим! Мы же столько лет рядом прожили… По-соседски!
— Поливайте не чаще, чем раз в месяц! — наставляла соседей Мария Антоновна. — Чтобы листья не пожелтели! Я вернусь — проверю!
Пара вкатила старушку на палубу, и запыхавшийся сосед поспешил к Алексу, который прищурившись на солнышке, маячил на палубе.
— Это что значит — вернусь? — дёрнул он Алекса за рукав. — Мы же вам заплатили полную стоимость квартиры! По рыночной, между прочим, цене!