На центральной аллее, в том месте, где она расширяется и идет к воротам и ларькам цветочниц, все Бертини окружили тесным кольцом мадам Берт. Черное пятно их траурных одежд резко контрастирует с белизной гравия и мраморных памятников.
Робер и Альбер удерживают Ганди, собравшегося было уходить вместе со всеми знакомыми. Гастон подходит к цветочнице.
Обе снохи держатся вместе. Симона в трауре, но в очень элегантном парижском костюме. Темные очки скрывают глаза, в которых, наверно, нет и не было слез. Виктория, в своем давно вышедшем из моды и очень стареньком черном платье, тихонько плачет, держа за руку Люсьена. Рыдающая Роз, под длинной траурной вуалью, крепко прижимается к мадам Берт, Старушка удовольствовалась тем, что к своему каждодневному платью прибавила лишь черную шляпку о крепом и старую сумочку.
Робер подводит к ней Ганди. Она заключает его б свои объятия.
Мадам Берт. Что же ты станешь теперь делать?
Ганди. Уеду, Берт. Поеду к дочке, в Систерон. Она берет меня к себе. Буду у нее овец пасти.
Мадам Берт (нежно). Станешь старым пастушьим псом.
Наконец Бертини направились к воротам. В тени, у входа, Гастон расплачивается с цветочницей.
Гастон (цветочнице, заканчивая разговор). …Два раза в месяц, в большой фаянсовой синей вазе с надписью: «От любящего сына».
Улица, идущая вдоль ограды кладбища, уже опустела. Перед воротами стоят лишь «мерседес» Гастона, грузовик Альбера да еще старенькая двухместная спортивная машина Робера. Альбер в порыве нежности ведет мадам Берт к своему грузовику.
— Идем, идем, я тебя отвезу домой. — Повернувшись к Виктории, он бросает: — А ты поезжай с Гастоном.
Виктория поворачивается, но в ту минуту, когда Альбер открывает дверцу кабины грузовика и мадам Берт послушно собирается уже влезть, к ним подскакивает Гастон.
— О чем ты думаешь, Альбер! — Он возмущенно указывает на грузовик. — В такой день, как сегодня! — Обнимая мадам Берт за плечи, он говорит: — Пойдем, моя дорогая, со мной тебе будет удобнее!
Альбер не произносит ни слова. Опустив руки, униженный, стоя возле открытой дверцы кабины, он глядит с тоской, как Гастон усаживает покорную старушку в «мерседес».
Все три машины друг за другом едут к дому по залитым солнцем улочкам пригорода. Впереди с шумом и треском идет машина Робера, который посадил с собой Ганди. Мягко скользит черный «мерседес» Гастона. Подпрыгивая на ухабах, движется грузовик Альбера, в который он усадил всю свою семью.
Надпись: «МАЙ».
Дом Бертини. Вечер.
Мадам Берт в одиночестве сидит за столом в кухне. Перед ней тарелка супа и сухари.
Просторная кухня чисто и аккуратно прибрана. Через раскрытое окно доносится шум улицы. По временам чьи-то громкие возгласы лишь подчеркивают тишину и покой комнаты.
Мадам Берт, сидя спиной к окну, заканчивает свой одинокий скудный обед. Затем она поднимается, достает из буфета бутылку, в которой на донышке осталось немного вина, и коробку печенья. Наливает себе вина и, тщательно закупорив пустую бутылку, снова прячет ее в шкаф. Присев, старушка смачивает печенье вином и начинает медленно и осторожно жевать, то и дело опуская его в стакан с вином. Съев печенье, мадам Берт допивает маленькими глотками вино. Где-то неподалеку проходит поезд, слышится его шум.
Положив коробку печенья в буфет, пожилая женщина достает оттуда мешочек сухих трав, засыпает горсть липового цвета в большую чашку, заваривает кипятком крепкий настой. Поставив дымящуюся чашку на стол, мадам Берт моет в раковине посуду, ставит ее сушить. Наконец она усаживается пить свой липовый цвет, но ее внимание привлекают громкие крики с улицы.
Заинтересовавшись, что там могло случиться, мадам Берт, захватив чашку, подходит к окну, ставит чашку на подоконник и выглядывает. Но там уже все успокоилось. Мадам Берт, глядя, как за окном спускается вечер, пьет свой настой маленькими глотками. Из окна виден дворик, где мадам Берт стирала белье, — теперь на веревках для сушки белья висят лишь прищепки. А дальше — другие дворы, где сушится белье, играют ребятишки, женщины переговариваются через забор, маленькие домики, рядом с высоким доходным домом с плоской крышей, на балконах которого тоже развешано белье…
По другую сторону видна часть улицы между двумя домами — там девушка кокетничает с юношей. Проходит автобус.
Немного подальше, за крышами, спускающимися вниз, виднеются деревья, а за ними — подъемные краны порта. Пыхтя и дымя, проплывает вдали буксир, небольшие грузовые суденышки выстроились вдоль мола. Тут же — свежеокрашенный черный гидросамолет. Спокойное, тихое море и высокий скалистый мыс у Ровского канала. По временам из порта доносится далекий шум.
Мадам Берт допивает свое питье и, сполоснув чашку, возвращается к окну. И вдруг она резко поворачивается к буфету, выхватывает оттуда пустую бутылку и выходит из кухни.
В коридоре темно. Мадам Берт набрасывает на плечи накидку, открывает дверь на улицу и останавливается на пороге. В дом вливаются свет и шум улицы. Мадам Берт выходит, запирает за собой дверь и оглядывается по сторонам.
«Занзибар». Вечер.
Несколько посетителей бара мирно играют в карты и болтают на террасе, в тени чахлого деревца.
Стоя за спиной игроков, Эрнест замечает приближающуюся мадам Берт и дружески машет ей рукой.
Эрнест (издали). Как живете, мадам Бертини?
Мадам Берт (почти шепотом). Ничего, Эрнест, ничего.
С пустой бутылкой под мышкой она на мгновение остановилась возле заколоченной двери типографии. Мимо нее, глядя себе под ноги, проходит сгорбившаяся старуха — вдова, соседка мадам Берт. В руках у нее тощая авоська с провизией. Мадам Берт останавливает старуху — та бы прошла, так и не заметив ее.
Мадам Берт. Ну как, Жюльена, получше стало? Ты уже выходишь?
Но старушка подавлена. Волнуясь, она начинает жаловаться, без конца повторяя одно и то же.
Старушка. Нет, Берт, ничуть не лучше. Выйти-то я вышла, но мне ничуть не лучше. Они со мной обращаются, будто с псом поганым. Даже привязывают… И ничего им не скажи!.. Я туда не вернусь.
Пусть делают со мной что хотят, но я к ним не вернусь! Умереть и то легче. Но ведь до этого еще долго, Берт…
Мадам Берт, не говоря ни слова, задумчиво смотрит на жалкую старуху, которая напоминает ей ее самое, ее собственную жизнь. Но эта так хнычет…
Мадам Берт. Ну, ну… мужайся, Жюльена.
И, похлопав старушку по плечу, мадам Берт переходит на другую сторону улицы. В первую минуту старушка обескуражена и даже обижена, но, пораздумав, уходит, пошатываясь, своей дорогой.
По тротуару пробегает веселая группа молодежи. Ребята громко и возбужденно болтают о спорте, о машинах, о девушках — обо всем сразу. Мадам Берт в какое-то мгновение оказывается среди них, а они, даже не замечая ее, оживленно продолжают свою болтовню, смеясь, крича, а то и награждая друг друга тумаками. Мадам Берт с интересом поглядывает на них.
Навстречу ребятам идет девушка. Мальчики окружают ее, она старается увернуться. Какое-то время мадам Берт вынужденно участвует в этой небольшой пантомиме. Но, продолжая свой путь, молодежь обгоняет ее и заворачивает за угол, откуда все громче и громче слышится дребезжание звонка.
Мадам Берт тоже сворачивает за угол. Молодые люди входят в кинотеатр, где у входа продолжает дребезжать звонок, оповещающий о начале сеанса. Мадам Берт следует за ними. У окошка кассы, где висят плакаты и фото актеров, юноши после споров и расчетов покупают билеты и убегают в зал. Мадам Берт, оставшись одна, принимается рассматривать рекламные фотографии фильма. Это одна из серий приключений Мациста. Звонок умолкает. Из зала неясно слышится музыка и голос диктора.
Посмотрев фото и прочитав анонсы с тем же спокойным вниманием и так же методично, как она совершала свою трапезу, мадам Берт покидает кинотеатр.