— Стю… — Бэл вошел до упора, его член целиком устроился во мне, и я чуть не всхлипнул от разочарования. Какая гадость. И ради этого я тут сгорал от нетерпения. — Стю, ты дрожишь.
Он лег, прижимаясь ко мне всем телом, руки очутились на моем напряженном животе и остановили нервную дрожь. Но мне по-прежнему непонятно…
Я взвился над постелью дугой, вскрикивая. Он сдвинулся внутри моего болезненно растянутого прохода, ладони сползли мне в пах, сдвинулся еще, почти вынимая член… и ворвался обратно. Да! Я даже оторвал голову от подушки, застонав. Сладко. Но почему вдруг сладко… Мои ноги сами раздвинулись шире, я приподнял крестец. Бэл провел языком по моей выгнутой спине и продолжил. Двигался плавно, подбирая ритм, подходящий для моего пугливого тела, вжимался бедрами в мои, при каждом толчке его яички терлись об меня чуть ниже ягодиц, а я тяжело дышал, глуша глубокие стоны подушкой. Его член безумно терзал и резал меня ощущениями, о которых не спрашивают, потому что ответа не получат. Невозможно объяснить. Бэл трахал меня, пропуская по одному удару моего сердца между движениями, и ни разу не ускорил этот темп, внимательно прислушиваясь… Наставил ожоговых пятен на коже своим дыханием, оно гуляло по моим венам, он весь… гулял по моим венам, немыслимый дьявол. В горле страшно пересыхало, а мой член предательски наливался кровью, в который раз, и упирался в матрас, мешая и отзываясь почти что болью, нараставшей внутри диким сладострастным комом. Когда Бэл тронул в нечаянной (но, думаю, намеренной) ласке мои налитые тяжестью яички, взял их в сухую ладонь и мягко стиснул, я всхлипнул, весь мокрый, вытягиваясь в струну. Что за…
— Сдался, — тихо прокомментировал Бальтазар, обхватывая меня за талию и ниже. Я мотнул головой, спорить не мог, жадно хватая ртом воздух. Сперма лилась ему на пальцы и сквозь пальцы, он держал меня за член и не отпускал, пока я не излился весь. Мертвым стажером растекся под его учительским телом и только вздрогнул слегка, ощутив вливание его оргазма, волнующий спазм быстро сокращающихся внутри мышц, густая липкая струя, переполнила через край… Бэл кончил в меня, издав всего один, короткий стон, и я грубовато оттолкнул его, высвобождаясь.
Привстал на колени и раздвинул себе ягодицы, показывая… как его творение засочилось наружу из моего возбужденного ануса, потекло по ногам, впитываясь в простыни пряно пахнущими белыми пятнами. Зачем делал это — не знаю. Маленькая молчаливая месть. Но ему понравилось.
Бальтазар обернул мои бедра в тонкое полотенце и перенес меня с запачканной кровати в кресло. Поцеловал в недружелюбно сжатые губы и недоуменно поднял бровь. Я усмехнулся:
— И как часто мы должны этим заниматься?
— Не должны.
Он так хорош обнаженным… Я не успел налюбоваться, он яростно взмахнул волосами и скрылся в душе. Меня с собой не взял. Разбираться в наших отношениях предстоит еще долго и трудно. Хотя… я нашел в его квартире вторую душевую.
Комментарий к 5. Напарник
¹ Господин Смерть (нид.)
² We are under lock and key, nobody will go out of here – оригинальная цитата Стюарта Ван Дер Грота, впоследствии ставшая крылатой. Часто используется на закрытых пятничных вечеринках ELSSAD для шутливо-зловещего объяснения новичкам и гостям мероприятия, что их ждет дальше.
========== 6. Допрос ==========
Я перегнул палку. Очень задел его своим вопросом. Он не объясняет это, но я все вижу, не слепой. Бальтазар перестелил постель, и я вдруг подумал, что он укажет мне на дверь. Выгонит из комнаты, проведет ночь один… А все потому, что я не сдержал язык за зубами.
Я подбирал слова минуту, боясь опоздать и боясь опять накосячить:
— Знаю, ты не будешь принуждать. Я просто должен свыкнуться с мыслью о нашем… нашей связи. Сбрасывать сексуальное напряжение в твоих руках было нелегко. Объясни, это необходимо бойцам для тренировок? Или это обычное томление зверя в теле человека?
— Я жаждал тебя. И рапорт написал, потребовав именно тебя. Устроит такой ответ?
— Устроит… — я подобрал челюсть. — А компьютерные тесты?
— Не проверял. Мастер потом уже задним числом выслал электронкой аттестат с твоими оценками и листок финального экзамена.
Руки чешутся задушить его. Обвил шею, погружаюсь в непроницаемые желтые глаза, они понемногу зеленеют, теряя хищность.
— Ты солгал мне с таким прозрачным взглядом.
— И солгу еще, если понадобится, — Бэл прижался лбом к моему лбу, носом к носу, зрение накрылось, не сфокусировавшись на его лице. Я закрыл глаза и сконцентрировался на факте неожиданно наступившей близости. Секс не имеет к этой близости ровно никакого отношения.
Минута хрупкой гармонии и тщательно скрытого восторга, ведь мы стоим, обнявшись, как обычная гетеросексуальная пара.
Но как напарник ты значишь несравненно больше, чем как любовник.
Меня снедает тревога и желание плюнуть на тревогу и довериться инстинктивно. Бальтазар вызывает слишком неоднозначные чувства. А еще — манит фантастически длинными волосами¹, влажными после душа, их хочется трогать… что я и делаю, схватив его за затылок. Он позволяет, я имею право на вольности, хотя все-таки подсознательно боюсь, что появился здесь, чтобы стать его игрушкой. Ростом Бэл как я, только неизмеримо сильнее. Его внутреннюю силу ощутить легко, достаточно встать рядом. Он опасный, и при других обстоятельствах я бы от него сбежал. Но у меня нет других обстоятельств. Есть только эти, в которых меня мучают жуткие сны, я бросил девушку и вошел в порочный круг желаний другого мужчины. Я согласен быть с мужчиной? Я знаю о нем совсем немного, но кое-что сейчас угадываю.
Он — солдат, не огрубевший от приказов и крови, пролитой в таком количестве, что ее хватило бы на пару станций переливания. Убийца. Но ничего внутри у меня не вздрагивает. Убийство у нас в генах, мы хищные звери. Когда-то мы убивали своих для пропитания, наши кланы охотились на кланы оленей, зайцев и кабанов. Никаких родовых угрызений совести. Голод есть голод. Дальше…
Не надо дальше, этого хватит. Мне повезло, он не машина смерти. По крайней мере — с отстегнутым пистолетом и сброшенной формой, в домашних джинсах, добродушный и готовящий завтрак или ужин. Я не странный, я просто хочу нежности без привкуса безумия во рту и другие маленькие радости, похожие на эту, с теплым объятьем. Бэл способен их подарить.
Странно, что этот мужчина жил один. Если «диким кошкам» предписано жить вместе.
— Кто был твоим предыдущим напарником?
— Это не важно, Стю. Я разошелся с ним давно.
— Насколько давно?
— Три года назад. Откуда любопытство?
— Остановишь меня, когда захочешь. Ты был с ним близок?
— Нет, только трахался.
— Почему?
— Видимо, тебя ждал. Ждал, пока ты подрастешь.
Я залился румянцем до самой шеи. В тринадцать лет большинство из нас полностью созревает, хотя у людей этот возраст считается слишком юным, подростковым, и не рассматривается в качестве совершеннолетия. Но и в десять лет я был уже сформированным молодым лисом. Бэл мог бы… хотя это посчитали бы педофилией. Да и повестку в ELSSAD никто не шлет так рано.
— Ты меня знаешь?
— Видел пару раз. Летал по поручениям в Аркад.
— Ты подстроил все?
— Нет. Как? Я лишь молился, чтоб тебе захотелось сказать «да» медкомиссии после осмотра. А в том, что тебя зачислят, я не сомневался. Параметры отбора тебе прекрасно известны — 70-90 кг веса, 180-190 см роста и длинные волосы.
— Это ведь не все!
— Верно, не все, — он приложил ладони к моим бедрам и мягко стиснул. — У врачей хранится эталонный гипсовый слепок лица, с которым они сравнивают лицо каждого призывника.
— Чей?
— Это не важно. Слепка в кабинете нет за ненадобностью, они помнят каждую черту наизусть. И отсеивают непохожих сразу. Трудно объяснить, как придирчиво разглядывали вас на медосмотре. И что искали… Но в тебе они это нашли.
— А если бы я отказался?
— Не трагедия. Мне комфортно спать одному. Да и на кровати места больше.