Главной задачей атлантов было удержать перед собой стену щитов, но это было трудно сделать — деревянные щиты каторжников раскалывались от первого же сильного удара. Сами висельники поняв, что удрать уже не удастся, отчаянно рубились мечами и топорами. Последние наносили немалый урон нападавшим, которые сами буквально подставлялись под удар. Атланты пока держали строй, не понеся значительных потерь. Помогало и то, что в большинстве своем враги не имели никакого представления ни о стратегии, ни о тактике, — это была просто беспорядочная орда. Наседая со всех сторон и завывая, словно дикие псы, дикари десятками гибли, пытаясь проломить атлантскую стену. Все вокруг было забрызгано кровью, бронзовые мечи глухо ударялись о массивные дубины зиггиев, лезвия секир разрубали прикрытые доспехами вражеские тела.
Алиор рубился вместе со всеми, с каждым взмахом своего меча, отправляя в Изначальную Бездну еще одного врага. Рядом с ним бок о бок бились и остальные воины. Вот какой-то проворный дикарь расколол каменным топором деревянный щит стоявшего рядом каторжника, проломив ему заодно грудную клетку. В плотных рядах оборонявшихся появилась брешь, в которую была готова устремиться дикая орда. Алиор рубанул по шее одного из нападавших, и сразу же отсек руку с занесенной дубиной у еще одного зиггия, готового ворваться в прореху. В то же время двое атлантских воинов одновременно обрушились на прорвавшегося дикаря, — один из них раскроил ему тело наискось от плеча до пояса, второй обрубил голову. Строй вновь сомкнулся и следующий удар обезумевшего от жажды боя дикаря пришелся уже о бронзовую поверхность щита. Людская волна несколько отхлынула- более совершенное оружие и лучшая выучка атлантов пока успешно противостояли дикой ярости варваров.
Но долго это продолжаться не могло. Чаша весов неумолимо клонилась в сторону нападавших: из леса продолжали выбегать все новые орды зиггиев, приходящих на смену своим павшим сородичам. Первоначальный боевой задор сменился жаждой мести за погибших собратьев. Пока держалась стена щитов, атланты не несли особо сильных потерь, но Алиор хорошо понимал, что это лишь вопрос времени, — рано или поздно должно было сказаться подавляющее численное превосходство противника. То один, то другой воин в бронзовых доспехах падал сраженный каменным топором, или дубиной и все меньше находилось желающих заслонять образовавшуюся брешь. Доспехи и тела оборонявшихся были скользкими от крови, текшей из десятков порезов полученных в битве. Алиор и сам чувствовал, как хлюпает в его в его сапоге теплая жидкость, ему становилось все труднее заносить меч. Еще немного и все воины настолько ослабеют от потери крови, что зиггии легко перережут оставшихся. Вот очередной варвар ударом бронзового меча снес голову атланту и вломился в строй. Его тут же насадили на копья, но в образовавшийся проем ворвались и остальные зиггии, рубя всех направо и налево. Прорыв постепенно углублялся, боевое построение атлантов стало мало-помалу разваливаться. Алиор понял, что до полного уничтожения его отряда остались какие-то мгновения. Мысленно препоручив свою душу Маалоку, он крепче ухватил рукоятку меча и с последними оставшимися у него силами обрушился на врага, стремясь погибнуть в бою.
Внезапно из-за спин атакующих зиггиев раздались изумленные и испуганные крики, их ряды смешались. Натиск варваров вдруг резко ослабел, дикари словно потеряли интерес к происходившему, при этом делая какие-то судорожные телодвижения и корча страшные гримасы. Многие начинали как-то странно подпрыгивать на месте, спотыкаясь и падая, хотя на них даже не было заметно мало-мальски опасных ранений. Упав, зиггии продолжали кричать и перекатываться по земле, пробуя встать, но снова падая. В мгновение ока все они словно оказались пораженными падучей. Воспользовавшись этим странным припадком отчаявшиеся атланты, все-таки изрубили прорвавшихся зиггиев и снова сомкнули ряды, готовые отразить новый натиск.
Однако зиггии явно не спешили возобновлять нападение, охваченные неведомой болезнью. Воспользовавшись неожиданной передышкой изумленные атланты рассматривали своих противников, которые метались из стороны в сторону, хватаясь за лицо и глаза, пытаясь вытащить что-то изо рта, срывая с себя одежду, отчаянно ругаясь и хлопая себя по всему телу. Алиор увидел, что лица и тела зиггиев словно покрылись темными пятнами или подернулись шевелящейся дымкой. Кожа у них покраснела, на ней вздувались огромные волдыри. Кто-то стоял на коленях и пытался что-то отрыгнуть, другие отчаянно пытались стряхнуть что-то с ног, но не удерживали равновесия и падали. Приглядевшись внимательнее, триремарх заметил мельтешащие у них под ногами непонятные комочки, передвигающиеся короткими прыжками. Рядом с ними извивалось что-то длинное и тонкое.
— Лягушки! — изумленно произнес стоящий рядом солдат. — Лягушки и ужи!
Алиор с изумлением понял, что так оно и есть. Сотни, если не тысячи лягушек и жаб скакали под ногами у воинов зиггиев, запрыгивали им на обувь, забираясь в голенища. Те давили их, но обычно робкие твари словно обезумев, с упорством смертников продолжали лезть под ноги варваров. Рядом с лягушками вились ужи, гадюки и медянки, оплетая лодыжки дикарей, наподобие кандалов сковывая их движения.
Алиор продолжал наблюдать за этой фантасмагоричной сценой, все более изумляясь. Казалось, вся мелкие гады объединились, чтобы помочь атлантам: кроме лягушек и змей, под ногами варваров сновали ящерицы, мыши и землеройки, из земли и травы выползали, изо всех сил вытягивая свое тело, слизняки, гусеницы и дождевые черви, мельтешила какая-то многоногая мелюзга — пауки, сколопендры, всевозможные насекомые. А со стороны моря, колыхалась трава и из неё тоже выползала всякая водяная нечисть, — тритоны, пиявки, раки, водяные скорпионы. Все они гибли, раздавленные тяжелыми башмаками, но на смену им появлялись новые, как одержимые, атакующие войско зиггиев. Если кто-то из них падал, то все сонмище тут же набрасывалось на него, облепляя его тело слизью и паутиной, залезая в ноздри, рот, уши, покрывая множеством укусов. Погребенный под этой сплошной шевелящейся массой человек практически не имел возможности подняться. Те же, кто стоял на ногах, отчаянно отмахивался от какого-то темного облачка, окружавшего голову чуть ли не каждого из зиггиев. Алиор догадался, что это были бесчисленные мухи, комары, москиты, а может и более зловредные кусачие насекомые. По земле бежали сотни муравьев и Алиор даже на мгновение пожалел несчастных дикарей представив, что они сейчас испытывают.
Алиор вдруг понял, что здесь происходит. Он огляделся вокруг, ища глазами Калавайма. Тот сидел у берега моря, поджав ноги и смотря на водную гладь. Вокруг него стояли бледнолицые жрецы и с отрешенными лицами что-то напевали. Только мрачные боги Ломара знали, как им удалось остаться незамеченными в общей схватке, — не иначе и здесь не обошлось без колдовства. Но все происходящее сейчас было явно делом их рук. Алиор из-за воплей зиггиев, не слышал ничего из того, что пели жрецы, но и без того мог догадаться, что это какой-то из гимнов посвященный Тсатхоггуа. Понятно, кто- еще кроме Бога-Жабы, мог организовать тысячи своих порождений в единую, несокрушимую армию?
Это сообразили и некоторые из зиггиев, сумевшие отбиться от бесчисленных гадов и нашедшие время оглядеться по сторонам. С криками, в которых уже не было ничего человеческого, с занесенными над головой мечами и дубинами, трое из них помчались к ломарцам. Впавшие в транс и безоружные, колдуны вряд ли могли что-нибудь противопоставить ярости воинов, которые терпели поражение не в честном бою с равным противником, а от каких-то букашек. Но Алиор заметивший все это, подал знак нескольким лучникам, каким-то чудом сохранившим свое оружие в жестокой сече. Раздался зловещий свист и зиггии повалились в траву, с торчащими из спины стрелами. Триремарх усмехнулся и перевел взгляд на недавнее поле боя. Жестокая улыбка искривила его губы.
— Трое к воде, охранять колдунов, — скомандовал он. — Остальные- за мной!