Телефон Саймона вдруг перестал отвечать. Я кинулся к знакомым.
– Фигня, – сказали они, – кредитную карту в первый год вообще никому не дают. Чековая книжка – вещь удобная, будешь чеками отдавать долги. А если должны тебе, то по жировкам будешь заносить деньги на счет.
– Жировки – это что? – спросил я осипшим голосом. – И как мне без карты, скажем, расплачиваться в Интернете?
– Жировка – это приходный ордер. Входит в чековую книжку. Без карты расплачиваться не сможешь никак. Расчетную карточку пришлют по почте, жди.
Я ждал. Я ждал, когда выданную чеком зарплату зачислят по жировке на счет (разумеется, еще пять рабочих дней!). Карты не было. На третью неделю я дозвонился до Саймона. Фальшиво делая вид, что рад мне, и еще более фальшиво делая вид, что торопится, он посоветовал заблокировать недошедшую карточку и перевыпустить новую. («Это еще пять дней, Саймон?» – «Yes, mister Gubin!») Я праздновал день рождения в ресторане, расплачиваясь привезенными женой из России наличными. Сбербанковская VISA через Интернет не принималась. Саймон исчез. 24-часовая служба поддержки клиентов говорила со мной с таким бангладешским акцентом, что мне проще было перейти на бенгали.
Меня утешал другой приятель, японский фотограф:
– Что ты хочешь? Для нас эта страна – по сервису вообще прошлый век. Нет, если бы не футбол и язык, мы бы сюда не ездили…
И я успокоился. Тем более, что всего лишь через месяц и неделю после первого визита к Саймону у меня все же появились счет, деньги на счету, карта SWITCH, а также Интернет-доступ, который отказывался работать всего-то три раза. Мой банк раз в месяц присылает мне стейтмент: полный отчет о моих тратах, в котором, для удобства хранения в скоросшивателе, заранее проделаны дырочки. А за время бесконечных ожиданий я нашел в Лондоне пару мест, где на фунт стерлингов (55 рублей) можно купить три дыни или три ананаса, которые можно даже растянуть на два ужина…
Подвожу баланс.
Российская банковская система – не худшая в мире: по крайней, мере, по быстродействию. Счет – мгновенно, карточка – почти мгновенно (ну, разве за исключением все того же дремучего «Сбера»). И чековые книжки с жировками нам у англичан вряд ли следует перенимать, как и манеру принимать к оплате карты, не проверяя подпись на слипе: оттого здесь такое количество карточных жуликов. Но то, что для постановки карты в стоп-лист можно дозвониться мгновенно (в «Сбер» я когда-то дозванивался час, не дозвонился и бросился бегом в ближайшее открытое отделение), и что перевыпуск ничего не стоит – перенять стоит. Как и систему прямого банковского платежа, например.
Центробанк следит за банками с точки зрения их фундаментальных показателей. Финансовая пресса публикуют соответствующие рейтинги. Но ни одна надзирающая финансовая структура России даже не пытается сформулировать рекомендации: каким должен быть современный банк с точки зрения услуг.
И это во всей этой истории занимает меня больше всего.
Неудобство жизни оскорбляет людей и страну.2004 Comment
За прошедшие годы в России много что изменилось: интернет-банкинг дошел и до «Сбера», где, по счастью, европеизированный Герман Греф сменил даже не советского, а совкового банкира Андрея Казьмина. В отделениях появились универсальные банкоматы, операционистки повязали зеленые косынки и научились улыбаться, а когда в 2011-м я в Живом Журнале ехидно прошелся по тому, что за выпиской по-прежнему надо переться черте куда – то тут же получил ответ из «Сбера» с благодарностью за критику, а также с уведомлением, что с конца года любую выписку можно получать там, где удобно.
Однако в некоторых местах моей работы от меня по-прежнему требуют не просто открывать счет в определенном банке, но и в определенном отделении банка.
То есть крепостное право улучшилось, апдейтировалось, но сохранилась.
А значит, если не у британских банков, то у Британии нам по-прежнему есть чему поучиться.2012
#Великобритания #Лондон Грыбы отсюдова!
Tags: Во Владимире, Ростове и Курске Госнаркоконтроль, а в Лондоне галлюциногенные грибы. – Отчего наркотики нельзя, но можно водку? – Обыски и бегство Ильи Кормильцева.
У меня в журнале FHM идет совещание по планированию номера. Мы планируем, что у нас могут быть неприятности. В номере идут репортаж про растаманов в Москве и биография Александра Шульгина, того самого, врача-американца, синтезировавшего экстази и после проблем с ФБР написавшего (и выложившего в открытый доступ) книгу «Фенэтиламины, которые я знал и любил».
– Интересны ли нашим читателям растаманы, – спрашиваем мы себя. – О, йес!
– А писать про растаманов, не упоминая марихуану, мы можем? – О, ноу!
Вопрос, стало быть, в том, не сочтет ли Госнаркоконтроль слово «канабис» призывом канабис потреблять, и ответ таков: а хрен его знает. Смогли же во Владимире наркоконтролеры обнародовать приговор ветеринару, обвиняемому в использовании кетамина, еще до его вынесения. Изъяли же в Курске панельки для мобильников с рисунком листка марихуаны. Конфисковали же в Ростове водку Cannabis (канабиса при этом в ней не обнаружилось: обман неопытной души).
В прошлом году, когда я жил в Лондоне, у меня таких вопросов не было. Хотя с наркотиками я сталкивался чуть не ежедневно. После работы я шел через Ковент-Гарден, где на Нил-стрит, знаменитой своим разукрашенным двориком с ресторанами, подающими «органик фуд», экологически чистую еду, был ларек с надписью «magic mushrooms». В нем торговали экологически чистыми галлюциногенными грибами, от которых всерьез и надолго улетали герои Пелевина, Кастанеды, Берроуза и Керуака, до которых, надо полагать, в России Госнарк тоже доберется, если не уже.
Смотреть на торговлю не было сил. Душераздирающее зрелище, как говаривал ослик Иа. Пустота, ни одного клиента. Лишь изредка подходят любопытствующие тинэйджеры.
– Скажите, а что делать с магическими грибами?
– Их едят.
– А они вкусные?
– Они безвкусные, но они меняют представление о мире.
– А вы отвечаете за результат их потребления?
– Да, мы даем гарантию качества, и рекомендуем безопасные дозы…
За двадцать минут, что я как-то проболтался рядом, дозу за 10 фунтов (550 рублей) купила лишь пара американцев, сетующая, что в США это illegal, нелегально. Для бойкого места в 10-миллионном городе такой оборот – слезы. Рядом с ларьком скучал полицейский-бобби. Но он был призван спасать заблудившихся, а не заблудших: у Камденской Грибной Компании шесть торговых точек в Лондоне, и все они абсолютно legal.
Страна старейшей демократии привыкла давать гражданам объяснения о границе между легальным и нелегальным. Принцип водораздела может выглядеть смешным, даже наивным, но должен быть понятен. В отношении психоактивных средств он таков: все, что растет естественным путем и таким же путем потребляется – законно. Все, что требует переработки или особых условий выращивания – регулируется дополнительно. Поганки растут в естественных условиях, их можно собрать, съесть, улететь и не вернуться – но это риск потребителя, как если бы он собрал, съел, улетел и не вернулся от килограмма голубиного дерьма. Личный риск не смешивают с общественным, а потому с торговцев магическими грибами берут 17 % налога, в то время как с производителей виски (которое ручьями по естественной среде, увы, не течет) – 67 %.
Я привожу пример не ради укоренения английских поганок в российских лесах. А потому что в России борьба со злом основана, во-первых, на стереотипах («наркотики – зло», но что есть зло и что называть наркотиком?), а во-вторых, на фигурах умолчания, зло подмеченных Шнуром: «Напоминает какую-то разводку – наркотики нельзя, но можно водку». И еще потому, что Госнарк превращает в преступников моих ровесников, включая меня самого, ибо большинство населения крупных городов в возрасте до сорока хотя бы раз в жизни, но марихуану попробовало.
Вот список примитивных, но все же вопросов, ответа на которые нет.
1. В мире известны сотни психоактивных веществ, однако считаются наркотиками (признаются нелегальными) лишь некоторые. Другая часть (от никотина до алкоголя) не просто легальна, но и приносит государству колоссальный доход, несмотря на возникающую зависимость и опасность для здоровья. Спрашивается: чем пиво лучше канабиса? Даже циничный ответ «с чего берем налоги – то легально, с чего не можем взять – нелегально», – лучше, чем отсутствие ответа.
2. Если есть преступление, то должна быть и жертва – где она? Если потерпевшим является наркоман, то означает ли это, что человек не вправе распоряжаться собственной жизнью? И как может потерпевший быть одновременно преступником?
3. Почему разговоры о наркотиках приравнивают пропаганде наркотиков? Общество не вправе обсуждать способ своего функционирования? Джордж Сорос тратит миллионы на борьбу за легализацию легких наркотиков в США, не будучи ни наркоманом, ни наркодилером – мы что, не имеем права знать его точки зрения?