Начать хотя бы с того факта, что папа Николай V не только знал о существовании «Вральни», но и сам нередко заглядывал туда и поощрительно относился к шуткам чиновников. Папа Николай V был другом Поджо и покровительствовал гуманистам. Известное поощрение «вольнодумства» со стороны папства в это время объяснялось стремлением католической церкви оторвать новую идеологию от ее демократических, республиканских корней; поощряя развитие кастовых тенденций в гуманизме, папская курия надеялась противопоставить его религиозно-мистическим учениям, под знаком которых в Италии проходили еретические и реформаторские движения. Это объясняет нам, почему Поджо мог создавать свои «Фацетии», находясь в центре католического мира.
Но, разумеется, папский «гуманизм» не в силах был послужить основой того жизнерадостного свободомыслия, которым искрится задорная и едкая книжица Поджо. Идейное содержание и сила «Фацетий» станут понятнее, если мы учтем, что Поджо отнюдь не был типичным служивым гуманистом-эрудитом, взращенным папским двором; здесь он выполнял только техническую должность. Как гуманист Поджо сложился во Флоренции (он и называл себя обычно «Поджо-флорентиец»). Конечно, после того как Козимо Медичи в 1434 году забрал в свои руки власть в городе, Флоренция только номинально продолжала оставаться республикой: республиканский фасад прикрывал тиранию, и Медичи использовали это в своих демагогических целях. Но демократические и республиканские традиции еще жили, Поджо писал политические трактаты, объявляющие власть тиранов незаконной и призывающие к решительной расправе с ними. Флорентийский гуманизм еще продолжал сохранять свои наиболее ценные качества. Он еще не стал книжным, начетническим. Сам Поджо был страстным собирателем и коллекционером всевозможных памятников античной культуры и большим эрудитом, но он протестовал против создания культа античности, притупляющего и вытесняющего интерес к живой современной действительности. Для развития новеллы и родственных с нею жанров, это было чрезвычайно важно. Страстно и жадно впитывал в себя Поджо слухи и новости, рассказы и анекдоты, ходившие в народе, и, видимо, умел оценивать не только их идейную остроту, но и яркую, образную форму, щедрость и изобилие народного разговорного языка.
Для своих «Фацетий» он избрал латынь (этого требовал установившийся среди гуманистов обычай), но одновременно он ставил перед собой задачу добиться от ученого латинского языка в передаче речей и реплик действующих лиц живости и многообразия, свойственных живой разговорной речи. Поджо блестяще справился с этой задачей только благодаря тому, что он постоянно углублялся в сокровищницу народного языка, сообразуясь с которым он и формировал свою латынь.
Городская флорентийская закваска дает себя знать во всех фацетиях Поджо. В них высмеиваются монахи, приходские священники, епископы. Поджо не останавливается перед осмеянием самого бога, религии, христианских обрядов и таинств. Под обстрел попадают также педанты, нотариусы, ростовщики, предводители наемных войск — кондотьеры, из рук которых тираны получали власть над городом или которые сами становились тиранами. С другой стороны, так же, как в новеллах Боккаччо и Саккетти, прославляются различные проявления ума, ловкости, энергии, изобретательности. Над всем царит неистощимое жизнелюбие. Яркие картинки быта, нравов, в которых фигурируют самые различные слои горожан, складываются в широкое мозаическое полотно, изображающее жизнь итальянского общества XV века.
В отдельных фацетиях нашли свое отражение настроения и взгляды крупной буржуазии Флоренции. В последние десятилетия своей жизни Поджо стоял близко к этим кругам. Вначале он был членом цеха юристов и нотариусов — одного из первых «старших» цехов, затем, избранный в 1453 году канцлером, имея уже солидный капитал, размещенный в городской промышленности, Поджо вступил в цех суконщиков; ему принадлежали также большие земельные владения. В «Фацетиях» можно столкнуться с резкими выпадами против чомпи, «подлого отродья», которого буржуазии, однако, приходится опасаться, и против крестьян, из которых рекрутировались те же чомпи.
Рассказы Поджо можно рассматривать как особое видоизменение новеллы. Их структура проста, художественная ткань небогата, в них нет психологической разработки типов, сложной композиции. Зато лаконизм, энергия, особая ударная сила, свойственные новеллистическому жанру, доведены Поджо до совершенства. Обрисовка действующих лиц и событий в «Фацетиях» обычно делается скупо, немногими штрихами, но отличается при этом исключительной четкостью и меткостью.
Когда в Италии началась феодально-католическая реакция, «Фацетии» Поджо, естественно, попали в список запрещенных Ватиканом книг. И в последующие столетия ханжеская рука цензуры неоднократно накладывала запрет на искрящуюся остроумием, дерзкую и жизнелюбивую книгу Поджо.
На русском языке она была издана только в советское время — в блестящем переводе известного исследователя итальянской литературы А. К. Дживелегова.
6В XVI веке в социальной структуре итальянского общества происходят большие и неблагоприятные для развития страны изменения, особенно заметные в тосканских городах и прежде всего во Флоренции.
После захвата турками Константинополя, после банкротства крупнейших банкиров Барди и Перуцци, в результате неплатежеспособности коронованных должников и других тяжелых потрясений, не говоря уже об ожесточенных классовых битвах, крупная буржуазия Тосканы начинает искать более надежные и спокойные способы обогащения. Свои капиталы она помещает теперь в землю, признавая земельную решу единственно надежной формой собственности. Купцы скупают земельные владения, приобретают загородные имения, в которых отстраивают роскошные виллы и разбивают сады. Возникающая в этот период система мелкой аренды исполу, разорительная для крестьян, приносит большие доходы новым землевладельцам, которые тянут Италию назад, к феодальным порядкам. Соответственно изменяются нравы и обычаи крупной буржуазии. Проявляется страсть к приобретению дворянских званий, воцаряется аристократический дух; прежние купцы ведут новый образ жизни с оглядкой на придворные нравы и этикет. Заниматься производительным трудом, торговлей или промышленностью отныне считается чем-то зазорным, недостойным. В организованном герцогом Козимо Медичи рыцарском ордене св. Стефана молодым людям из знатных семей внушается презрительное отношение к торговле и ремеслам.
В этих условиях изменяется характер и стиль господствующей культуры. Меняется и новелла, хотя она еще и продолжает сохранять многие традиции времен Боккаччо.
Флоренция в это время выдвигает еще одного выдающегося новеллиста — Аньоло (точнее и полнее — Микельаньоло Джироламо) Фиренцуолу (1493–1545). Монах и мирянин, почитатель античных писателей и риторов и блестящий знаток живой народной речи, философ-моралист и новеллист, Фиренцуола живо ощущал и глубоко переживал общественные перемены переходного периода. В его «Беседах о Любви», изданных посмертно в 1548 году, мы обнаруживаем под аристократической оболочкой, утонченной и подчеркнутой, бюргерское ядро, особенно хорошо ощущаемое в новеллах, вставленных в рамки этого своеобразного морально-эстетического трактата.
Многие позиции буржуазного гуманизма и новеллистики времен республики Фиренцуола уже утратил. Исчез прежде всего интерес к политической жизни: философ-моралист сознательно уходил от нее, стараясь замкнуться в узкой сфере морали и эстетики. Ни в одном из его произведений нельзя найти даже намека на такие крупнейшие исторические события, потрясшие всю Италию, как разгром Рима войсками императора Карла V в 1527 году и падение Флорентийской республики три года спустя, хотя Фиренцуола был свидетелем этих событий. Правда, его новеллы, местами очень острые и язвительные, показывают, что мы имеем дело с вынужденной аполитичностью. После того как герцог Александр Медичи ликвидировал республиканскую конституцию, гражданские свободы флорентийцев беспощадно подавлялись. Самоустранение Фиренцуолы, о котором идет речь, было в действительности формой пассивной реакции на установившуюся диктатуру. Новеллист старался укрыться, бежать от нее, как юноши и дамы «декамероновского» кружка бежали от чумы.
В жизни и творчестве Фиренцуолы нетрудно отметить глубокие противоречия. Он родился в буржуазной семье, изучал гуманитарные науки и право во Флоренции, Сьене и Перуджии. В 1518 году он становится монахом — Валломброзанского ордена. Как доктор права он усердно служит папе Клименту VII и одновременно водит дружбу с поэтом-сатириком Франческо Верни, писавшим ядовитые сатиры на этого папу. Ряса сильно тяготила Фиренцуолу, который был мирянином до кончиков пальцев, и в 1526 году Климент VII в награду за верную службу освободил его от монашеских обетов, сохранив за ним право на церковные бенефиции — пожизненный доход с монастыря Сан-Сальваторе в Вайяно (недалеко от тосканского города Прато).