Оба замолчали и некоторое время сидели, обняв друг друга.
– А где же твой летающая машина, космолет? – вдруг спросил Камрин. – Я его тут нигде не видел.
Ангела засмеялась:
– Пойдем, покажу! Он рядом, но спрятан от чужих глаз.
Они отправились к месту, где стоял корабль, благо это было в нескольких десятках метров от пещеры.
– Мы пришли, – объявила Ангела.
Камрин, ничего не видя, недоуменно посмотрел на нее.
– Он перед тобой, отбрось эти ветки!
– Хорошо замаскировала, – кивнул Камрин, озираясь. – Где же он, это же не иголка, чтобы спрятать? Да нет здесь ничего, ты меня разыгрываешь!
– А ты вытяни руки вперед и потрогай! – смеясь, приказала Ангела.
Камрин недоверчиво протянул руки и, пошарив в воздухе, нащупал холодный твердый предмет.
– Здесь что-то есть! – воскликнул он.
– Это и есть наш корабль! – Ангела нажала на браслете кнопку, и перед ними тотчас появился уже знакомый Камрину дискообразный летательный аппарат высотой около четырех метров.
– Вот это да! Вы достигли совершенства в технике! – восхищенно сказал Камрин. – А я и не знал, что ваши корабли так могут.
– Как же ты думал, мы изучали Аури, и нас почти никогда никто не видел? – улыбнулась Ангела. – У нас и костюмы-невидимки есть, ты в таком меня и встретил, только он не был включен на невидимость. Ладно, теперь ты знаешь, что у нас тут имеется.
Постепенно жизнь молодых супругов вошла в свою колею – Ангела с помощью Камрина поймала дикую козу, и у них постоянно появилось молоко, не консервированное, из запасов корабля, а натуральное.
По справочнику Ангела быстро освоила вязку и связала теплый белый свитер для любимого. Километрах в пятнадцати, внизу на побережье оказалось поселение – поселок Новоархангельск, основанный людьми из-за моря, называвшими себя русскими. Камрин несколько раз выбирался туда – посмотреть на жизнь аборигенов, и выменять что-нибудь из продуктов на мясо и дичь. Конечно, они не знали языки народов Земли, но в памяти корабельного компьютера имелась масса информации о планетах, изученных феринянами, и о народах, живущих на них. В частности, там были данные по всем основным языками Земли с возможностью выучить эти языки легко и быстро.
В Новоархангельске в целом население было не большое, но хватало разных национальностей, и потому легкий акцент Камрина не вызывал никаких вопросов.
Так они и жили, какой-то простой и праведной жизнью, любили друг друга, и Камрин даже не подозревал, что впереди его ожидает мучительная разлука. Ангела знала об этом, но всегда сомневалась, надеясь, что это ошибка.
Три счастливых месяца навсегда остались у Камрина в памяти.
11
Однажды утром, проснувшись, Ангела ожидала сладкий поцелуй.
– Я давно так крепко не спала, – проговорила она протяжно, но открыв глаза, увидела, что вместо Камрина обнимает шкуру медведя.
Отбросив шкуру, она вышла из пещеры. Вокруг уже лежал снег, ослепительно белый и чистый.
– Камрин!..
В ответ прозвучало лишь эхо. С недовольным выражением лица Ангела нехотя принялась умываться снегом.
– Как же Камрин это делает? – произнесла она вслух. – Я бы предпочла принять ванну с ароматом трав и цветов…
– Опять мечтаешь? – раздалось за спиной.
– Ой, Камрин, – воскликнула Ангела, прикрывая свое обнаженное тело руками. – Дай я оденусь… – и побежала в пещеру.
Камрин бросил на снег у входа подстреленного зайца и поспешил за нею.
– Можешь не спешить, снег холодный, но я горячий. Могу тебя согреть.
– Ты же говорил, снег дает бодрость, – сказала Ангела, зябко дергая плечами.
– Но не настолько, как это могу сделать я. Когда же ты перестанешь стесняться меня, ведь я твой муж?..
Вместо ответа Ангела ответила страстным поцелуем:
– Ты опять утром оставил свой цветок в одиночестве!
– Я же хочу, чтобы мой цветок каждое утро питался свежим жареным мясом и козьим молоком, чтобы у него было больше силы обнимать меня.
– Обнять тебя у меня всегда найдется сила, в этом можешь не сомневаться. Ты всегда будешь чувствовать себя в моих объятиях. К тому же, кроме меня ни одна женщина этого не дождется. Ну, все на сегодня, а то на вечер не останется поцелуев. Иди лучше мясо приготовь.
– Ты сомневаешься, – Камрин хотел поймать ее, но она весело рассмеялась, увернувшись из рук, и побежала во двор.
Посмотрев на лежавшую на снегу добычу, Ангела сказала:
– Ты опять спускался в деревню, я же просила не делать этого. Пойми, здесь люди опасны, они не такие, как твои христосцы.
– Милая моя, люди всегда и везде люди. Просто некоторые узрели истину, а некоторые пока нет.
– Дай бог, чтобы ты был прав…
– Любовь моя, не сердись. Я тут видел одну бедную женщину в этом поселке. Она и ее дети голодают – пьяный муж сломал ей как-то руку, ей трудно работать. Она все время ждет, когда кто-нибудь что-нибудь даст поесть ей и ее детям. Разве у нас позволили бы матери голодать?
– Не у вас, но в других странах вашей планеты такое происходило сплошь и рядом! Поэтому тебе надо быть подальше от их проблем, все равно ты их всех не прокормишь. Это не твоя родина, ты только раньше времени попадешь в беду.
– Что ты, Ангела, разве их тебе не жалко?
– Жалко, но я их не пойму. На моей планете такого не встретишь, а эти сами себя губят. Как же низко надо пасть, чтобы позволить унижать себя, быть для кого-то рабыней. Бог наделил всех разумом, и я не представляю, что человек может быть чьим-то рабом. Как можно позволить другим людям помыкать собой? Слава Богу, что наша планета поднялась выше этого. Ну и твой народ тоже, – добавила она.
Камрин наколол дров, развел огонь и начал разделывать тушку зайца. После завтрака, когда они убрали посуду, Камрин сказал:
– Ангела, надои, пожалуйста, молока, я специально принес котелок. Хочу сходить в поселок после обеда, меня будет ждать мать, я обещал ей принести молоко горной козы.
– Ты и так каждый раз относишь дичь.
– Никогда не думал, что тебе жалко.
– Ты хорошо знаешь, что мне ничего не жалко. Но это их проблемы, пусть сами разбираются. Мне жаль только нас. Если они узнают о нашем существовании, то не дадут покоя. А нам некуда податься, мы гости здесь, не забывай!
– Вот именно, гости. Но нас никто искать не станет – снег глубокий, и они вряд ли пойдут в горы. И что с нас взять? Разве что мой нежный цветок, так я еще в силах его сберечь. Весной нас не будет здесь, мы улетим, не так ли? А пока мне необходимо общаться с этими людьми, надо ведь мясо менять на другие продукты.
Камрин был уже достаточно знаком с земной жизнью в этом небольшой портовом поселке, куда иногда приплывали смешные по его понятиям и очень неуклюжие местные парусники. И эта жизнь вызывал у него отвращение – многие люди здесь жили явно на грани нищеты, а кто-то ходил сытый и довольный всем. Видя это, ему быстрей хотелось вернуться на свою планету, к христосцам, брошенным на произвол судьбы. И ничего, кроме этих переживаний, его не волновало. Но это была не только тоска по родине, а волнение от неведения происходящего.
Ангела промолчала. Боль в душе не покидала ее, и как она ни старалась не думать о разлуке, страх с каждым днем почему-то нарастал.
12
Возвращаясь из города уже затемно, Камрин шел по деревне мимо маленьких и неказистых изб бедняков и больших добротных просторных домов зажиточных людей. То тут, то там был слышен лай собак. Но прежде, чем свернуть к окраине поселка, Камрин еще издали увидел бедную женщину и очень удивился:
– Матушка, уже поздно и холодно, а ты все сидишь на морозе. Почему не идешь домой?
– Ждала тебя, сынок, что-то долго ты не приходил. Я беспокоилась за тебя, думала, что-то случилось. Я душой чувствую, ты не от мира сего. Ты неземной ангел, пришедший с небес от Бога облегчить нашу жизнь.
– Что ты, матушка, я такой же человек, как и вы все. Я уже сто раз об этом говорил. – Камрин достал лепешку и жареное мясо из своего мешка. – Дети, наверное, тебя заждались, иди, матушка, домой, со мной все в порядке.
– Они дети моей дочери, мои внуки. Муж бросил ее, и мы до сих пор не знаем, жив он или мертв. А дочь умерла, еще в прошлом году, – троих детей оставила на меня, старуху. А я сама не знаю, доживу ли до утра с такими мыслями, когда ложусь спать. Молю Бога, чтобы дал мне жизни на то, дабы поднять деток на ноги. У нас тут был дом, ну, не скажешь, что большой, но жить можно было. Да зять мой на пьяную голову проиграл его в карты, и мы остались на улице. Вот и приходится мне просить милостыню, а дети служат при постоялом дворе. Хозяин понятливый, дал нам там уголок, так и живем.
– Сколько лет малышам?
– Старшенькому Богдану, одиннадцать, Насте – восемь, а Витюньке – четыре годика всего. Спасибо тебе, сынок, за помощь. Ты нас подкармливаешь, мы уж чуть ли не каждый день мясо едим, пьем молоко. Даже хозяин интересовался, откуда у нас свежая дичь. А я говорю, что один неземной ангел-охотник меня угощает. Вот сегодня опять Богдан снимет с этого зайца шкурку, а Настя их собирает – будет шить себе шубу. Спасибо тебе сынок!