– …Нужно сейчас же всем нашим позвонить, сообщить, – радовался Мишка. – Умрут от зависти. – Мальчишка нетерпеливо ёрзал на месте. – А то уже и хвастать нечем. Всё у всех есть. Скучно. А у меня – вот… А давай, сходим куда-нибудь. – Высказал Мишаня очень интересную сейчас идею.
– Куда? Поздний вечер уже, – отказался я, да и не решил я ещё для себя, зачем мне всё это нужно, перевёл стрелки. – Перенесём на утро.
– Утром я в школе. – Мгновенно поникнув, заметил Мишель.
– Вот и отлично! Ещё и лучше. – Обрадовался я. Меня это вполне сейчас устраивало.
– Нет, а давай так… – мальчишка вновь загорелся какой-то идеей. Ими он явно был переполнен. – Ты будешь приходить ко мне в школу на каждую перемену. Идёт?
– Зачем это?
– А проверять: на месте ли я… И вообще. А?
– Мишель, всё, отбой! – Неожиданно для себя, нашёл я адекватный выход из ситуации – Утро вечера мудренее. – Очень вовремя у меня это получилось, и главное педагогически правильно.
– Иес, сэр! – По-солдатски вытянувшись, бодро ответил мальчишка. И не по-уставному вольно спросил. – А можно, дядь Жень, я буду комбатом вас звать?
– Каким это комбатом, каким тараканов выводят, да? – увиливая от ответа, усмехнулся я.
– Ааа, – огорчённо протянул волонтёр. – Да, не пойдёт… А если капитаном? – нашёлся он.
– Ну это… вроде лучше.
– Отлично! Разрешите выполнять ваше приказание, капитан! Есть, капитан!.. Разрешите идти, капитан!..
– Да! В туалет, чистить зубы, в душ, и спать!
– Нес, капитан!.. – восторженно взвизгнул мальчишка, и ещё быстрее чем его папа, вылетел из комнаты…
Мишкины родители с удивлением проводили глазами торпедой летевшего в умывальную комнату отпрыска. Такое они видели, кажется, впервые.
Так вот: грудой дел, суматохой явлений – именно что! – день отошёл, постепенно… утух!
Я, неожиданно для себя, стал личным охранником ученика пятого класса специализированной какой-то школы, номера я ещё не знаю, знаю, что продвинуто компьютерно-английской, значит, московской. Но я этого не хотел… Скажу откровенно. Как чувствовал.
3.В следующие несколько дней вся Мишкина школа, кто и по триста раз, пришли посмотреть на меня, познакомиться. Едва только впервые, на перемене, я вошёл за школьные ворота, как тут же услыхал чей-то ироничный громкий шёпот за спиной: «Смотрите, смотрите, динозавр за кем-то пришёл», – прячась друг за друга, как индейцы тамтамами, передавала школьная мелюзга друг-другу важную для себя информацию. Услышав это, я непростительно лопухнулся, оглянулся за спину, какой ещё такой динозавр там… К всеобщему детскому, естественно, восторгу. Там, оказывается, кроме меня, из взрослых вообще никого. Значит, это они меня в динозавры произвели, – усмехнулся я, – хорошее начало! – но вида не подал. Ну, шкеты! Ну, мальцы! Палец в рот не клади – откусят! Тревожно мелькнуло: «Зря согласился, ой, зря!» Сотен пять их всего, может и больше. Они же маленькие в основном, мельтешат. Кажется, что их неизмеримо больше. Но буквально к следующей перемене всё для меня изменилось. Их лица стали восторженно-любопытными, и особенно уважительными. Я не зря насторожился. Все оказывается уже знали, что я – сюда, прямо из охраны президента! Что умею водить все виды транспорта! Стрелять из всех видов оружия! Прыгать с парашютом и без него! Плавать на любой глубине, даже без акваланга! Что все виды боевых искусств для меня пройденный этап!..
На меня ходили смотреть аж целыми классами. Я этого в начале не знал, ну, бегают вокруг нас с Мишелем, ну, прыгают… Понятное дело – новый здесь человек, охранник. Интересно, наверное. А когда чуть пообвыклись они и вопросы мне начали задавать, я понял в чём дело. Я им представлен как супермен, оказывается, – Шварценеггер отдыхает. Я заволновался, а вдруг доказывать придётся. Хотел отругать, одёрнуть Мишеля, но глянув в его чистые, абсолютно правдивые, глубокие, глубже самой настоящей вселенной, доверчивые глаза, понял, он говорил правду. Я для него именно такой. Или должен им стать. Вот это – или! – действительно было ужасно.
Пришлось заняться собой. На удивление себе и соседям, по утрам бегать. Зарядку делать, естественно с отягощениями. Конечно и прыгать… пока правда через скакалку. Махать руками – бой с тенью называется, и прочую раньше необходимую ерунду по ОФП. Кстати, ОФП – сразу предупреждаю всех Мишкиных последователей, это не название спецкоманды, это всего лишь общефизическая подготовка, если сокращённо. Чтобы тело и душа были молоды. Так раньше, когда-то, в том, прошлом веке, мы пели, и даже, помнится, поступали. Мне вновь пришлось на старости лет закаляться – как сталь. А куда деваться? Нужно же мне, как-то, месяц продержаться? Нужно. Причём, достойно. А по-другому я и не могу, не привык.
Кстати, меня и приодели соответственно. Нет, я не про «броник» говорю с каской, а про костюм. Я отказывался, честное слово, я не хотел. Но Эля, Мишкина мама, настояла, сказав, это подарок от нас всех. «Отказываться, Евгений Павлович, никак нельзя». А Мишель подтвердил: «Это обязательно, капитан! Ну, дядь Жень! – с просительной, умильной рожицей, дёрнул он меня за рукав, – соглашайся». И уточнил, что покупать будем только в Пассаже. В других бутиках для меня не то… Вот этого я раньше не знал. Ну что ж, в Пассаже, так в Пассаже. Поехали…
Я выбирал сам. Хороший костюм выбрал, тёмно-синий, не броский, но по моде. Сколько он там, в условных единицах стоил, не знаю, платил Николай Михайлович. «Хорошо сидит!» – склонив голову, критически оглядывая, сказала Мишкина мама. «Да, материал хороший». – Согласился Николай Михайлович. «Вылитый Пирс Броснан, да мам!» – в восторге подпрыгивая заметил Мишель. – И пояснил. – Джеймс Бонд который». Родители более внимательно на меня посмотрели, а что, действительно! И туфли, и парочку рубашек там же подобрали. Правда, одно я отстоял, не взял галстуки. Их я ношу только по торжественным случаям. А так… Не люблю я удавки на шее. Шучу! Ну, а, правда, какое это украшение! Поводок только.
Но перед всем этим, для очистки совести, только ради неё, я всё же сходил в «Бюро по трудоустройству», сбегал, вернее посетил. Хотя и догадывался раньше, что там для меня – дупль-пусто, но пошёл. Надежды юношей питают! А вдруг! Но зря. Вопреки рекламе, как я и предполагал, мой возраст – пятьдесят пять! – оказывается! – запороговый возраст! – для всех без исключения работодателей. Верхняя планка теперь – сорок пять, редко когда – пятьдесят. И если я не хочу заниматься сетевым маркетингом… «Ну, нет, спасибо! – поспешно отказался я. – Облапошивать не моя специальность», то мне: нужно ждать, сказали. «Чего ждать? – не понял, и уточнил, – когда ещё старше стану?» «Нет, конечно, – пряча почему-то взгляд, усмехнулась инспектор, – бывает, что и… – Она не закончила, пытаясь видимо припомнить последний такой случай, не вспомнила, и повторила дежурную фразу. – Вам нужно ждать, в общем. Не меньше полугода, я полагаю. Оформляйте пока документы и вставайте на учёт… Всё. Следующий!»
Значит, или рак на горе свистнет, стоя на пороге светлого будущего, вернее Бюро по трудоустройству, скептически каламбуря, ёрничал я, или ишак умрёт…
Вновь едва не затосковал, но вовремя вспомнил о предложении Мишаниного папы, Мишкины чистые, восторженно-просящие глаза, да и Элины тоже, его мамы. И махнул рукой, ладно, чёрт с ним, пусть месяц. Но только один месяц, решил я. Поиграю в частные детские охранники, и всё.
Ничего больше и не оставалось.
– Слушай, Мишель, ты что-то говорил о пережитках… Я не понял…
– Каких пережитках? – заглядывает в лицо Мишаня, конечно, он не помнит. Он сидит впереди, рядом со мной на пассажирском сидении джипа. Мы едем в бассейн. Я за рулём.
– Ну про эту – клубнику по Интернету…
– А, про порнушку, что ли? А что?
– Да нет, я не про неё. Я не понял тогда, про какой пережиток ты говорил.
– Я про всё говорил, вообще. Про любовь и прочую дребедень. А что?
– Подожди, давай не вообще, а в частности. Кто тебе сказал, что любовь – это дребедень?
– Я сказал. Пережитки прошлого потому что. – Тоном заправского мудреца заявил Мишель. – А что, нет? Охи, разные, вздохи, поцелуйчики всякие… Ффу! Противно! Я передачу одну по телику смотрел, про деревню…
– «Сельский час» наверное.
– Ага, он. Там коровий телята так же чмокали губами, и языками облизывались, как и эти все, любовники по телику, аж противно.
– Ну, это да. – Охотно соглашаюсь.
Здесь, пожалуй, я с ним полностью согласен. Убойное сравнение. Меня это тоже удручает. Не восторженный поцелуй влюблённых мы видим, а какое-то зализывание, с вычмокиванием. Я лично эту проблему понимаю так: когда нам показывают постельные сцены, тогда это вроде бы уместно, но когда первый поцелуй влюблённых мы видим, там же трепетный восторг любви, счастливое соединение душ, не тела… Какие уж там причмокивания?! Действительно, тьфу! Враньё!