Читать онлайн «Рюмка водки на столе (сборник)». Страница 4

Однако по прибытии корабля в порт оказалось, что чан с погибшим адмиралом был «сухой, как лист». Матросы так скучали по рому, что тайком от начальства через соломинки выпили его.

Теперь неофициально корабельный ром называют кровью Нельсона. А что, звучит!

Начались поминки. Родные и близкие покойной уселись за большим столом и c охотой взялись за водку, закусывая ее бутербродами с икрой, кутьей, вареными яйцами и жареной курицей.

Маришка несколько минут просидела смирно и даже поковыряла вилкой густую кашу с изюмом. Но потом ей стало скучно, и она принялась болтать ногами, сильно не достающими до пола. Наверху ей натирал шею воротничок траурного платьица, а внизу резали трусики.

– Веди себя как положено, – сделал замечание папа, – а то я тебя накажу.

– А как положено? – тут же нашлась Маришка. Ее личико игриво засветилось.

Папа кашлянул в кулак.

– Будто сама не знаешь, как положено.

– Пап, – не унималась девочка, – а куда уехала баба Женя и почему все говорят, что она усопла?

– Не задавай глупых вопросов, – мрачно ответил папа и поправил тяжелые очки, – если сейчас не понимаешь, значит, поймешь, когда вырастешь.

Маришка от тоски захотела покривляться в большом бабушкином зеркале, но оно оказалось занавешено черной тканью.

«Подумаешь, – Маришка недовольно надула губки, – тоже мне несчастье! Уехала! Баба Женя уже несколько раз уезжала – то на дачу, то в санаторий, то в больницу. И все время возвращалась. Что же все такие грустные?»

Маришка воткнула вилку в кутью и нажала на конец ручки прибора. Ошметок поминальной мешанины взлетел, пронесся по параболе над столом и плюхнулся прямо в тарелку какого-то мрачного старичка с мохнатыми бровями.

– Марианна! – раздался бас отца. – Сейчас в угол поставлю.

Маришка знала, что, когда папа называет ее «Марианной», значит, он сердит, значит, его терпение лопнуло и в этот момент папу лучше не раздражать.

Старичок, которому Маришка угодила кутьей в тарелку, вдруг взял нож и два раза ударил его лезвием о краешек своей рюмки.

– Прошу внимания, – проскрипел он, – дорогие мои, усопла наша любимая Евгения Петровна, мать, жена, сестра, теща, свекровь, тетя, подруга. Прекраснейший, добрейший человек. Человек с большой буквы. Это невосполнимая утрата.

Старичок промокнул глаза платком и продолжил:

– Кто заменит этого замечательного человека? Как жить без него? Я не знаю…

Пока дедушка говорил, двое мужчин – брат папы и какой-то неизвестный дядька, наполняли рюмки водой из прозрачных бутылок. В стоящую перед Марианной рюмку тоже плеснули.

– Давайте помянем нашу дорогую Евгению Петровну, – призвал старичок и поднял свою рюмку.

Все сидящие за столом последовали его примеру. Марианна тоже.

Кто-то поднял рюмку с суровым и торжественным лицом, кто-то всхлипывая. Маришка тоже, чувствуя всю серьезность момента, сжала губки и выпрямила спину.

– Смотрите! – взвизгнул Борька, двоюродный брат-первоклассник.

Но было слишком сложно. Оттопыря мизинчик, как красивая женщина с черным платочком на шее, сидящая неподалеку, Маришка залпом махнула содержимое рюмки. Папины глаза стали больше его очков. А дочурка оцепенела, разинула ротик не в силах ни вздохнуть, ни охнуть.

Папа вскочил из-за стола и зачем-то схватил Маришку на руки.

– Господи! – завопила другая бабушка. – Срочно – промывание! Погубим ребенка!

– Да ладно, успокойтесь, – прогремел приехавший из Сибири брат Евгении Петровны, огромный дубовый дед, – ничего с ней не случится. Ничего. Это – наша кровь. От рюмки еще никто не умирал.

– Вы с ума сошли, – пискнула Агнесса Карловна, бледная девушка с длинной и тонкой шеей, украшенной черной брошью, – скорее вызывайте «скорую помощь»! – И, застенчиво потупившись, добавила: – Извините за тавтологию…

Началась суета. Родственники, облаченные в траур, разделились на два лагеря. Первый, сибирский, предлагал уложить пьяную девочку в соседней комнате и дать ей проспаться. Второй, московский, требовал срочного вмешательства медицины или хотя бы домашнего промывания желудка.

Пока они спорили, Маришке стало хорошо… Стены и потолок комнаты поплыли, голоса слились в единый монотонный гул.

В итоге Маришку решили все-таки уложить в соседней комнате под присмотром папы, косвенного виновника этого чрезвычайного происшествия.

Очутившись на большой кровати, Маришка взялась пьяно дебоширить: ругалась, кусалась, пыталась выскочить из-под одеяла. Она орала, что бабушка Женя скоро вернется и напрасно все так грустят.

Чтобы отвлечь внимание дебоширки, папа включил телевизор. Маришка рассеянно уставилась на экран.

Показывали старт ракеты на космодроме Байконур.

– Видишь, – объяснял папа убаюкивающим голосом, – это – ракета, такая высокая-превысокая башня. Сейчас будет взрыв, и башня унесется в космос. В верхушке ракеты сидят космонавты, а внизу – сопла. Такие большие трубы, из которых бьет огонь и толкает ракету вверх.

Маришка смотрела на ракету слипающимися глазами и улыбалась. Ну конечно, бабушка Женя – у сопла. Она стояла у сопла и махала ей, Маришке, рукой. К бабушке не спеша подходили другие старички и старушки, поднимались по железным подпоркам и занимали места в ракете.

– Когда все соберутся, – сказала баба Женя, – ракета взлетит, и мы отправимся на Солнце.

– Там же горячо, бабуль, – предупредила Мариша и окончательно закрыла глаза.

– Ничего, – ответила бабушка, – на Солнце я превращусь в луч и буду светить. А ты расти большой и здоровой!

Бабушка помахала рукой и поставила ногу на ступеньку железной лестницы.

Вполне возможно, свойства алкоголя люди открыли благодаря животным – заметив, как те веселились после десерта из перебродивших фруктов. Некоторые из братьев меньших (но отнюдь не маленьких по размеру) уже не довольствуются плодами природы и переходят на продукты человеческой цивилизации.

Так, индийские солдаты жаловались на слонов-алкоголиков, совершавших мародерские набеги на их аванпосты исключительно с целью поживиться зимними запасами крепкого алкоголя. Ограда с электрическим током и даже огневая стена сдержать толстокожих пьянчуг не могли.

Вы когда-нибудь бывали на приеме у психиатра? Нет? А я бывал. Правда, это случилось по велению школьных властей, а не по необходимости. Первый раз в жизни я попал к психиатру в двенадцать лет от роду, обходя врачей поликлиники в рамках школьной диспансеризации. По ошибке я попал в кабинет психиатра вместо кабинета невропатолога. Просто перепутал двери. И вот…

Люди, это покажется стёбом, но врач-психиатр, высушенная до мозга костей, абсолютно бесполая старуха-вобла заорала на меня, трясясь всеми конечностями:

– ТЫ КУДА ПРИШЕЛ?!!!!! В ТВОЕМ НАПРАВЛЕНИИ НАПИСАНО: НЕВРОПАТОЛОГ!!!!!!! ВОН ОТСЮДА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Я вылетел как ошпаренный. А у этой бабушки в уголках рта пузырилась пенка. Она вся тряслась.

Вот так закончился мой первый и последний визит к психиатру.

Однако пришло время, и мне понадобился нарколог, эволюционная разновидность психиатра. Я категорически не хотел идти к нему. Но рекомендатели, люди серьезные и проверенные, утверждали, что он – специалист высочайшего уровня, следовательно – мастер на все руки. Меня предупредили, на всякий случай, что доктор сей применяет радикальные методы, типа шоковой терапии, посему нужно быть готовым ко всяким потрясениям и стрессам, но зато, дескать, положительный результат – гарантирован.

Цену специалист заломил заоблачную. Но что делать? Коли ты решил завязать с пагубным пристрастием, будь готов чем-то пожертвовать.

Друзья записали меня на прием вне очереди. По блату, так сказать.

Специалист, между прочим кандидат наук и профессор, оказался моложавым, спортивного телосложения человеком средних лет, подтянутостью и хватким взглядом напоминающий Путина. Он сидел в просторном светлом кабинете, утопая в монументальном кожаном кресле за широким столом из натуральной, видимо, древесины. На стенах красовались всякие важные дипломы и сертификаты. Мы перебросились парой дежурных фраз и сразу приступили к делу:

– Итак, – спросил доктор Станислав Львович, – мне вкратце обрисовали ваши проблемы. Теперь хочу услышать вас.

Я рассказал все как есть.

– Понятно, – заключил кандидат, выслушав мою исповедь, – значит, вы – алкоголик.

От неожиданности я вздрогнул.