– Ну, вот, – Адам поднимается, кидает брикет на стол и берет дипломат с деньгами. – Надеюсь вам хорошо, ребята? Угощайтесь еще. Угощайте друзей.
Новоиспеченные сайманы кивают головами, поедая его взглядами.
– И денежка вам теперь ни к чему.
– Какие денежки, отец! – шепчет Жорик. – Я не могу! Можно я пойду электрика разыщу!?
– Гуляй! – говорит Адам, и Жорик, откинув крючок, выскакивает за дверь.
В белоколонном фасаде Дворца культуры офицеров сиротливо светится прямоугольник распахнутой двери. В ней появляется силуэт. Хромой электрик выходит на пустынную площадку перед дворцом. За его спиной, в глубине холла, осталась старушка-вахтерша, уронившая голову на стол. В ее широко раскрытом мертвом глазе застыл ужас.
Хромой, пытаясь скрыть светящиеся уши, поглубже натягивает кепку, из под которой торчит пакля немытых волос, и вздрагивает от девичьего смеха.
Невдалеке в темноте аллеи, светятся две сигаретные точки.
Электрик воровато оглядывается, поплотнее запахивает пиджачишко и хромает на огоньки.
Таньке снится сон без изображения. В нем шепчут и свистят. На грудь что-то надавливает и она просыпается.
Она решает что еще спит, щиплет себя за щеку, но бред на кровати напротив не проходит. Там, в квадрате лунного света, барахтаются Олечка и Майка. Олечка, склонившись, сидит на плечах Майки.
– Вы что, дуры, с ума сошли! – кричит Танька и вскакивает с кровати.
Олечка тут же спрыгивает с подруги и толкает Таньку в грудь так, что та отлетает назад на кровать и, стукнувшись затылком, на секунду теряет сознание.
Очнувшись, она открывает глаза и опять зажмуривается: Олечка и Майка, в белых сорочках, стоят над ней. По бокам их голов остроконечными огоньками светятся уши.
Танька визжит, и поминая мамочку, зарывается в подушку.
Майка рывком усаживает безвольную Таньку в прежнее положение, а Олечка, тем временем, вскакивает на кровать и припадает к ее губам. Большеголовая Танька вздрагивает и кряхтит. В дверь барабанят. Слышится встревоженный голос. – Девчонки, вы что там? Два часа ночи уже!
– Да не лезьте вы! – кричит Майка.
После короткого молчания за дверью откликаются. – Я сейчас к коменданту пойду.
Майка подбегает к двери, прикладывает ухо, потом дергает задвижку и распахивает дверь. За ней, в ночной рубахе, стоит худая, похожая на цаплю, Ленок. Все три двери общежитской секции открыты и из них выглядывают заспанные девушки.
Оттолкнув Ленок, Майка подбегает к выключателю и гасит свет. В темноте ее уши светятся, девчонки визжат, хлопают двери, стучат шеколды. Тщедушная Ленок прижимает худые руки к груди и, качнувшись, закатывает глаза. Сайманка ловит ее под мышки и уволакивает в комнату.
…Ночь довольно спокойная: за пятнадцать минут ни одного звонка.
«Не к добру это» – думает дежурный капитан. От непривычной тишины он чувствует позыв поудобнее устроиться в кресле и вздремнуть. И тут же телефонный звонок выдергивает его из такого нетипичного расслабона.
Он записывает время – без пятнадцати три ночи. Слушает, потом начинает нетерпеливо сопеть. – Я все понял. Мне все ясно. До свидания. – Он кладёт трубку. С пульта вызывает дежурную машину. – Алле. Шестнадцатый? Где сейчас?.. Ясно… Сгоняй на Чайковского в общежитие института искусств. Шумит там кто-то. Успокойте. Комендант на вахте встретит.
… – Уверен: сейчас какого-нибудь бухаря из бабьей постели будем вытаскивать.
– В институте искусств? Откуда он там? Скорее курсанта какого-нибудь.
– Сегодня четверг. Увольнительных нет. Вряд-ли курсанта.
– В самоход пошел. Долго ли умеючи.
– Вряд-ли.
Так переговариваясь, два сержанта – Андрей и Игорь – входят в общежитие.
Комендантша по кличке Котлета – необъятная, завернутая в халат с птицами – ждет их в холле.
…Почти уткнувшись носами в огромный зад, сержанты, черепашьим ходом, поднимаются вслед за ней на четвертый этаж, пытаясь расслышать ее бубненье, из которого следует что «…прибежали студентки из соседней секции: крики там, говорят. Потом стихли. Я поднялась с ними. Сколько не стучалась – никто не откликается и не открывает. Сколько раз говорила: сдайте ключи от секций. Так нет же – запрутся на ночь. Мы, мол, боимся… Знаем мы эти боязни…»
На лестничной площадке, куда выходят двери двух четырехкомнатных секций, пусто.
– Вот эта, – показывает комендантша на дверь.
Суровый Игорь стучит в дверь, коротконогий Андрей, волнуясь, по-утиному переминается на месте.
За дверью не откликаются. Игорь стучит громче. – Откройте милиция!
На этот раз в тишине щелкает задвижка, слышатся шлепки шагов, ключ поворачивается и в распахивающейся двери появляется курносая девушка с распущенными волосами. Она испуганно выговаривает. – Ну, наконец-то! Сколько можно вас ждать!
Игорь козыряет и представляется малопонятной скороговоркой. Вслед за девушкой они входят в секцию.
– Вы туда постучите, – показывает девушка на дверь напротив своей комнаты. – Там непонятное что-то происходит.
Андрей шагает к указанной двери, а курносая, тронув Игоря за рукав и косясь на комендантшу, шепчет. – А вы к нам зайдите. Мы тоже кое-что покажем. Еще похлеще…
Игорь, сбитый с толку неожиданным заявлением, шагает в темную комнату. Девушка прошмыгивает вслед за ним, закрывает щеколду и включает свет.
На кровати стоит голая девушка с удлиненным телом и огромными мультяшными глазами. Вытянув руки, она манит его, замедленно и распевно растягивая слова. – Ну, иди-и же, иди-и! Иначе ни-икогда ни-ичего не поймешь!
Сзади на одеревеневшего милиционера кто-то прыгает, обвивается вокруг шеи. Волна волос падает на лицо.
…Постучав, Андрей слышит за спиной хлопок закрывшейся двери, оглядывается и не понимает: Игорь вошел в комнату, но зачем закрылся?
Комендантша переводит вопросительный взгляд то на него, то на дверь.
Андрей по инерции стучит в дверь напротив, слышит за ней плаксивый голос. – Мы боимся! Кто вы? – Но уже не обращает на него внимания и шагает к двери, за которой скрылся напарник.
Отстранив комендантшу, он прислушивается – за дверью возятся.
– Игорь! – кричит он.
Никто не отзывается.
Выждав секунду, сержант выдергивает из подсумка баллончик с газом, ударом плеча распахивает дверь и, очутившись в темной комнате, не может постигнуть смысла абсурдной картинки: в полумраке, голая девушка шагнула с кровати на пол, другая – маленькая, большеголовая и пышногрудая, спрыгнула с плеч Игоря. Огоньки мелькнули у их голов.
Свет включается и слева, из-за двери, выглядывают еще две девушки.
Игорь, без фуражки, стоит посреди комнаты и ухмыляется.
Андрей никак не может сообразить, что же в нем так поражает его. Пока не понимает: острые мохнатые уши.
Он тупо улыбается и роняет баллончик.
– Я сейчас, Андрюха, – улыбчиво говорит Игорь, поигрывая дубинкой. – Только вот фуражку подниму.
Он наклоняется и, неожиданно, с разворота, влепливает дубинкой напарнику в лоб. Тот взмахивает руками и падает в объятия комендантши, стоящей сзади. Путь становится свободен и сайманки накидываются на надсмотрщицу, сжимающую обеспамятевшего сержанта и таращуюся безумными глазами…
Адам входит в темную аллею и, миновав три здания псевдоклассического стиля с колоннами и лепниной по фасадам, оказывается у белеющего в темноте двухэтажного флигеля с непроницаемо темными окнами. Сбоку флигеля вход в подвал.
Адам обходит здание вокруг.
С обратной стороны к стене флигеля примыкает густой кустарник. Продравшись сквозь него, Адам ложится на спину, достает из нагрудного кармана пиджака сверкающее перо и кладет его на переносицу.
Набрав полные легкие воздуха, он медленно выдыхает. Его глаза закатываются, веки смыкаются, щеки и виски проваливаются.
Перо шевелится и, оторвавшись от переносицы, плывет вокруг флигеля. Долетев до черного входа в подвал, оно ныряет вниз.
Из замочной скважины несет холодом.
Перо начинает вертеться и, преодолевая сопротивление, влетает в отверстие. Таким же образом оно минуло вторую дверь и очутилось в вытянутом помещении, освещенном тусклым банным светом. По бокам тянутся длинные стеллажи с трупами.
Перо взмывает к потолку, раскрывается сияющим веером и становится похожим на перламутровую раковину. Потом ослепительно вспыхивает и в центре раковины появляется крутящийся шар с длинным отростком. Шар замедляет вращение и останавливается.
Это Адамова голова со столбом позвоночника и покачивающимся на синих венах сердцем. Оно истекает кровью.
Качая хвостом, голова плывет над стеллажами, орошая трупы кровью. У дальней стены она поворачивает к стеллажу напротив. Первый труп орошенный ею – мужчина со смятой грудью и животом – хрипит и поднимается. За ним шевелится молодая женщина с обожженным ртом.