— А остальные две?
— Во-первых, “кэдди”. Я видел ее в здешних местах несколько раз. Запомнил потому, что у нее один бок помят. Другая — двухдверный “седан” этой дамочки Грэйндж. Небось ездила мужиков искать, — он рассмеялся своей шутке.
— Грэйндж?
— Ага. Старая карга, что работает у Йорка. Чаевых от нее не жди.
— Спасибо за сведения, парень, — я сунул ему доллар, и он заулыбался. Между прочим, с копами ты тоже поделился?
— Только не я. Им я не сказал бы. Который час?
— Почему?
— Вшивая банда сволочей, — он выразил самую суть в двух словах без лишних подробностей.
Я сел за руль и запустил мотор, но прежде чем отъехать, высунул голову в окошке.
— Где живет малютка Грэйндж?
— В Гленвуд Апартаментс. Найдешь сразу. Другого многоквартирного дома в этом городишке нет.
Ладно, так или иначе, не повредит заглянуть к ней и потолковать. Я резко взял с места и вернулся на шоссе, переходившее в главную улицу, а там сбросил скорость и медленно покатил мимо темных витрин магазинов. Немного не доезжая до делового центра, я увидел широкий зеленый навес над входом в современный трехэтажный дом, протянувшийся от дверей до края тротуара. Сбоку надпись маленькими аккуратными буквами гласила: “Гленвуд Апартаментс”. Я вполз на стоянку позади черного “Форда” и выскочил из машины.
“Грэйндж Майра” стояло на табличке со списком жильцов вторым сверху. Я надавил звонок и стал ждать, когда откроется электрический замок. Не дождавшись, позвонил еще раз. На этот раз послышалась серия щелчков, и я распахнул дверь. К ее квартире вел всего один лестничный марш. Не успел я позвонить, как металлическая заслонка дверного замка с глазком отворилась, и на меня неприветливо уставились сердитые темные глаза.
— Мисс Грэйндж?
— Да.
— Я хотел поговорить с вами, если у вас есть свободное время.
— Прекрасно. Говорите, — ее голос звучал так, словно исходил из дупла дерева. Это была уже третья личность в Сайдоне, которую я невзлюбил.
— Я работаю для Йорка, — объяснил я терпеливо. — Хотелось бы поговорить с вами насчет мальчишки.
— Мне не о чем с вами беседовать.
Понятия не имею, почему некоторым дамочкам удается взбесить меня так быстро и такой малостью, но она этого добилась. Я вытащил свой сорок пятый и дал ей полюбоваться.
— Вы откроете дверь, или я стреляю в замок, — сказал я.
Она открыла. Злость в ее глазах сменилась ужасом, не уходившим из них, пока я не убрал пушку. Потом я посмотрел на нее. Если она была старой каргой, тогда я — Королевой Мая. Почти с меня ростом, с красивыми каштановыми волосами, остриженными коротко, почти по-мужски, и с фигурой, которая казалась хорошо сформированной, хотя судить об этом определенно мешали надетые на ней брюки и домашний жакет. Ей могло быть и тридцать лет, и сорок. Лицо ее, с присущим ему отсутствием выражения, напоминало лица со старинных картин. Она не красилась, что не прибавляло ее чертам выразительности, однако и не портило их.
Я кинул шляпу на столик и вошел без приглашения. Майра Грэйндж следовала за мной по пятам, шаркая по ковру сандалиями на деревянной платформе. Нора была симпатичная, но маленькая. Что-то здесь было не так, словно обстановка и хозяйка не подходили друг к другу. Какого черта, может, она просто сняла квартиру у выехавшего жильца!
Гостиная была ультрасовременной. Даже кофейный столик рискованно балансировал на маленьких пирамидках, служивших ему ножками. Две лесные нимфы в рамах, казалось, мерзли в своей наготе на фоне леденяще-голубых стен. Ни за что не стал бы жить в такой комнате.
Майра встала посредине гостиной, расставив ноги и засунув руки в карманы. Я присмотрел себе кожаную оттоманку и уселся.
Она следила глазами за каждым моим движением с еле скрываемым бешенством.
— Раз уж вы вломились сюда, — сказала она, цедя слова сквозь сжатые губы, — то, может, объясните, почему, или мне позвать полицию?
— Не думаю, чтобы у меня были хлопоты с полицией, дамочка, — я вытащил из кармана свой значок и показал ей. — Я сам шпик, правда, частный.
— Дальше!
“Хладнокровная штучка”, — подумал я.
— Меня зовут Хаммер, Майк Хаммер. Йорк хочет, чтобы я отыскал парнишку. Как, по-вашему, что случилось?
— Я думаю, его похитили, мистер Хаммер. Уж это-то очевидно.
— Ничего не очевидно. Вас видели на шоссе поздно вечером в день пропажи мальчика. Почему?
Вместо ответа она сказала:
— Я не знала, что время его исчезновения установлено.
— Для меня оно установлено. Это случилось в тот самый вечер. Куда вы ездили?
Она начала раскачиваться на носках.
— Я была здесь. Если кто-то говорит, что видел меня в тот вечер, он ошибается.
— Вряд ли, — я пристально следил за ней. — У него зоркие глаза.
— Он ошибается, — повторила она.
— Ладно, замнем для ясности. В какое время вы уехали из дома Йорка?
— В шесть, как обычно. И поехала прямо домой.
Она несколько раз нетерпеливо ткнула ковер носком сандалии, потом достала из кармана сигарету и сунула ее в рот. Черт возьми, каждое ее движение напоминало мне что-то знакомое, хотя мне и не удавалось вспомнить, что именно. Закурив, она села на диван и опять уставилась на меня.
— Давайте перестанем играть в кошки-мышки, мисс Грэйндж. Йорк сказал, что вы были как мать для парнишки, и, надо полагать, вам хочется увидеть его живым и невредимым.
— Тогда не относите меня к категории подозреваемых, мистер Хаммер.
— Это сугубо временная мера. Вас подозревают, пока вы не предоставите удовлетворительное алиби, тогда не придется ходить вокруг да около, зря отнимать время и у себя, и у вас.
— Мое алиби принято?
— Конечно, — соврал я. — Теперь вы можете спокойно ответить на несколько вопросов?
— Спрашивайте.
— Вопрос первый. Подозрительные личности, бродящие вокруг дома перед исчезновением.
— Она на минуту задумалась, сведя брови и наморщив лоб.
— Ничего такого не припомню. Хотя ведь, я весь день не выхожу из дому, работаю в лаборатории. Я никого не смогла бы увидеть.
— Враги Йорка. Знаете таких?
— У Рудольфа... у мистера Йорка нет врагов, насколько мне известно. Некоторые лица, работающие в той же области, высказывали, скажем так, профессиональную зависть, но не более того.
— В чем она выражалась?
— О, обычное злословие в клубах, насмешки над его работой. Сами знаете.
Ничего такого я не знал, но все же кивнул.
— Что-нибудь серьезное?
— Ничего, что могло бы толкнуть на похищение ребенка. Да, были жаркие споры, но не часто. Мистер Йорк терпеть не мог обсуждать свою работу. Кроме того, ученый не станет прибегать к насилию.
— Это все о чужих. А теперь давайте немного о родственниках. Вы давно связаны с Йорком, что-нибудь приметили за ними.
— Я предпочла бы не обсуждать их, мистер Хаммер. Их дела меня не касаются.
— Не ломайтесь. Речь идет о похищении.
— Я все-таки не понимаю, какое они могут иметь отношение к этому.
— Черт побери! — взорвался я. — Вам и незачем понимать! Мне нужна информация, а я слышу от вас одни остроумные реплики. Еще немного времени, и я начну хватать таких как вы за глотку и выдавливать из них ответы.
— Право же, мистер Хаммер, в этом нет никакой необходимости.
— Уже слышал. Тогда выкладывайте!
— Членов семьи я вижу очень часто. Я ничего о них не знаю, хотя все они настойчиво выспрашивают меня о деталях нашей работы. Никаких сведений я им не давала. Незачем и говорить, что все они мне несимпатичны. Быть может, мое мнение и предвзято, но другого у меня нет.
— И они платят вам той же монетой?
— Думаю, они отнеслись бы очень ревниво ко всякому, кто связан с мистером Йорком так близко, как я, — ответила она с язвительной гримасой. — Этого следует ожидать от любого родственника богатого человека. Между прочим, хотя они этого и не знают, я располагаю собственными средствами, помимо жалования, которое получаю от мистера Йорка, и мне совершенно безразлично, как будет распределено наследство, если с ним что-нибудь случится. Из всего его достояния меня интересует только мальчик. Всю свою жизнь он провел со мной и, как вы сами сказали, стал мне сыном. Вас интересует что-нибудь еще?
— В чем состоит работа Йорка... и ваша?
— Если он не сказал вам сам, я не имею права. Вы, естественно, понимаете, что в центре ее стоит ребенок.
— Естественно, — я встал и взглянул на часы. Было девять пятнадцать. — Пожалуй, у меня все, мисс Грэйндж. Извините, что ворвался и взбудоражил вас, но может, мне еще доведется как-то это загладить. Чем вы тут занимаетесь по вечерам?
Ее брови полезли вверх, и она впервые улыбнулась. Это больше походило на сдерживаемый смех, чем на улыбку, и у меня появилось глупое ощущение, что смеются надо мной.