Юный маркиз Жорж де Ланж происходил из семьи знаменитых Мортиньяков и был одним из самых блестящих молодых людей при дворе Людовика XVI. Он с невиданной даже для того мотовского времени легкостью спустил все свое состояние, участвуя во всех балах, маскарадах и прочих увеселительных мероприятиях Версаля. Карточная игра также не была обойдена маркизом. Никто из четырех тысяч придворных не умел столь изящно бросить на стол бриллиант, дабы покрыть карточный долг. И если карточные долги для Жоржа де Ланжа считались священными, то иные долги, сделанные им у неаристократического сословия: мелких дворян и даже банкиров-буржуа, совершенно им не помнились и уж тем более не возвращались. Постепенно сумма долга стала приближаться к миллиону. И тут-то маркиз и повстречал очаровательную Летицию Медичи. Миниатюрная итальянка с огромными синими глазами и светлыми золотистыми волосами, умная, грациозная, полная достоинства и несравненного шарма, вскружила маркизу голову. Де Ланж был без ума от Летиции. Жорж преследовал ее день и ночь, ежечасно посылая со слугою в расшитой золотом ливрее цветы и надушенные записки, бывал во всех салонах, в которых бывала итальянка, танцевал на всех балах, на которых танцевала она, и приходил на все представления, на которых присутствовала Летиция. Конечно, у столь прекрасной особы были и другие поклонники, но Жорж, словно корсиканский бойцовский петушок, быстро отбил у них охоту ухаживать за девушкой. Наконец, не выдержав любовного томления, юный маркиз сделал Летиции предложение. Та, немного подумав, дала согласие. Через месяц молодые люди повенчались. В церкви собралось почти все Сен-Жерменское предместье. Сам король поздравил молодоженов. Свадебный кортеж растянулся на несколько сотен метров вереницей шикарных золоченых карет, в которых восседали знатнейшие придворные, живо обсуждавшие наряд и удивительную красоту невесты.
Хотя за Италией и закрепилась слава выпускать в Старый Свет сомнительных титулованных особ, в благородстве происхождения герцогини Медичи при дворе Людовика XVI мало кто сомневался. Летиция ничуть не уступала Мортиньякам в голубизне крови. Медичи были давно известны в Старом Свете, в основном благодаря своим заслугам: возведением нужных понтификов, а также владением кинжалом и ядами, коими Медичи убирали неугодных. Сам благородный Данте, чей поэтический талант стал уже в XVIII веке эталоном, поместил одного из Медичи в третий круг ада, именуемый «гневным кругом», вместе с другими знаменитыми отравителями.
На свадьбе Людовик XVI преподнес невесте поистине королевский подарок – колье с чистейшей воды бриллиантом. Бриллиант размером с голубиное яйцо был подарен королю его августейшим соседом, королем Англии Карлом I, получившим этот редчайший по красоте камень из далекой и только что завоеванной англичанами Индии. С тех пор Летиция, всякий раз отправляясь в Версаль, надевала колье и гордо демонстрировала подарок короля, уютно устроившийся в ложбинке ее высокой груди и сверкавший оттуда на зависть придворным.
Кредиторы де Ланжа надеялись, что после удачной женитьбы должник рассчитается с ними, но кредиторы плохо знали его. Конечно, за Летицией он получил неплохое приданое, что-то около четырехсот тысяч звонких золотых луидоров, а также родовое поместье в Италии, завещанное старым отцом, герцогом Медичи. Однако де Ланж и его молодая супруга не только не собирались возвращать долги, но и не думали платить по счетам, кои накопились у молодых с роскошной свадьбы. Вместо этого они предались неумеренному мотовству. Летиция, решив затмить госпожу Жанлис, устроившую в своем салоне самый дорогой игорный стол, открыла свой салон. Муж, безмерно потакавший капризам молодой жены, первым промотал в салоне ее приданое. Конечно, он не всегда проигрывал, но пиры, закатываемые им в случае выигрыша, уносили все деньги маркиза, словно осенний ветер, уносящий золотую листву с дорожек Версальского королевского парка.
Через полгода у молодых супругов не осталось ни луидора. Кроме того, долги маркиза де Ланжа выросли до полутора миллионов. Кредиторы, долго терпевшие небрежное отношение Жоржа к своим обязательствам, были вынуждены обратиться с жалобой к королю. Назревал скандал.
Людовик, весьма благоволивший к блестящим кутилам, дал Жоржу аудиенцию, на которой пообещал оказать молодому человеку помощь. Буквально через неделю король вновь встретился с де Ланжем.
– Мы нашли способ, как помочь тебе, – объявил Людовик XVI, подавая маркизу руку для поцелуя.
Маркиз несказанно обрадовался. Он предположил, что король покроет из казны долг придворного, как уже было недавно сделано с долгами князя Рогана Геменэ, обанкротившегося на тридцать миллионов, из которых большую часть милостиво уплатил Людовик. Двор тогда аплодировал Его августейшему величеству.
– Мы придумали, как вернуть твой долг, – продолжил между тем король.
Разговор проходил в большом светлом зале дворца. Король, стараясь во всем походить на Людовика XIV, именовавшегося Королем-Солнцем, подошел к большому окну так, чтобы солнечные лучи падали на его золоченый камзол, ослепляя собеседника.
– Мы нашли тебе занятие, достойное дворянина. В твоей родной провинции Бордо освободилось интендантство. Ты будешь представлять твоего короля в Бордо. Можешь поблагодарить.
Маркиз де Ланж склонился в глубоком поклоне. Про себя он скрежетал зубами от обиды. На самом деле король сначала действительно хотел уплатить долг маркиза, но из-за этого состоялся неприятный разговор с министром финансов, который объявил королю, что выплата еще одного долга придворного никак невозможна по причине пустой казны.
– К тому же вы обещали выдать Ее величеству шесть миллионов на покупку замка Рамбуйе, – напомнил министр, льстиво поглядывая на Людовика, в раздумье выпятившего толстый живот.
Когда перед королем встала дилемма, кому выдать из казны деньги, придворному или королеве, он, не задумываясь, выбрал последнюю. Однако же Людовик сделал благородный жест по отношению к маркизу, передав ему интендантство в Бордо, предварительно отобрав его у де Тремона, к тому времени выколачивавшего из крестьян подати с помощью придуманных им самим новых налогов, предварительно объявленных королевскими.
Возвратясь домой, маркиз тотчас направился в покои жены и пожаловался ей на превратности судьбы.
– Боюсь, ma cherie, что мне придется отвергнуть предложение короля. Работать – это ниже моего достоинства.
И тут Летиция в полной мере проявила свой ум, дарованный ей многими поколениями ловких и изворотливых Медичи. Маркиза отвела взволнованного мужа на софу, прижала его голову к своей груди, пикантно приоткрытой глубоким декольте, и нарисовала перед восторженным взором Жоржа вдохновенные картины сельской идиллии. Затем Летиция столь же красиво раскрыла мужу безмерные горизонты финансового восстановления семьи, открываемые должностью интенданта.
– И главное, mon amour, тебе не надо будет работать. Ты наймешь человека, которому передашь всю рутинную работу, а сам же будешь только представительствовать, представляя в Бордо власть короля. Ведь так Его величество сказал?
И маркиз де Ланж полностью согласился с супругой, а уже через год после переезда в родовое поместье Мортиньяков, окружавшее величественный замок и находившееся в каких-то десяти лье от Бордо, Жорж в своих нечастых молитвах искренне и горячо благодарил Господа за услугу, оказанную ему Людовиком. Единственное, что смущало благородного аристократа, так это намек на работу.
– Ах, как это пошло! – восклицал маркиз, сидя иной раз с супругой перед камином и гладя ее округлившийся живот. – Работать – как же это пошло! Будто я какой-нибудь мужлан-приказчик. Mon Dieu, а ведь скоро я стану отцом!
И Жорж нежно прижимался ухом к животу Летиции.
Работать у аристократов Франции считалось ниже собственного достоинства. Даже самый бедный граф или барон, у которого в кошеле уже и су не было, а вино и мясо он видел только в воспоминаниях, не замарал бы рук работой. Вот почему маркиз де Ланж и его супруга всячески старались выказать гостям свою принадлежность к самой верхушке знати, кичась своим происхождением и столь длинной родословной, что ее описанием на бумаге можно было покрыть дорогу от замка Мортиньяков до дворца Тюильри.
Поначалу маркиз де Ланж скучал, находясь вдали от шумного Парижа и блистательного Версаля. Сельская жизнь среди нескончаемых виноградников, столь прославивших провинцию Бордо, совершенно не прельщала его. Жорж еженедельно выезжал в город, дабы узнать, как его наместник справляется с обязанностями интенданта. Ознакомившись с делами и приняв от наместника условленное количество луидоров, собранных сверх обещанного государственной казне, де Ланж направлялся в маленький пыльный собор, находящийся по другую сторону центральной городской площади. Там он отсиживал воскресную мессу, ему ненавистную, но требующую обязательного присутствия интенданта и представителя короля. Затем маркиз шел обедать в самый роскошный ресторан города, стоящий на третьей стороне центральной площади. Там в отдельном кабинете его уже поджидал какой-нибудь кредитор, надеявшийся погасить очередной вексель маркиза, и если маркиз был в духе, а кошель его полон, то надежды кредитора сбывались. В противном случае де Ланж призывал своего верного слугу Люку по прозвищу Мясник, который одной рукой брал назойливого кредитора за шиворот, другой – за панталоны и вышвыривал, на радость и потеху публике, прямо на пыльную мостовую площади.