Кандидат в российский парламент Михаил Толстой заприметил Колесова на собраниях народного фронта и взял с собой на теледебаты. В минутном выступлении он успел поддержать и Толстого и себя. Видели его много знакомых, даже в родной деревне.
На теледебатах был также главный соперник Толстого – директор завода "Звезда", добротный мужик с группой дородных теток. Звание директора скорее отпугивало, чем помогало. Толстой победил с большим перевесом.
Колесов баллотировался по округу, что рядом с Обуховским заводом, здесь живет много заводчан. Поэтому главный инженер завода, уважаемый человек, занял второе место (24 процента), на первом – водитель (28 процента). За Колесова проголосовало 22 процента, немало, он был доволен тогда, а особенно потом – вместо депутатской кутерьмы занялся бизнесом.
Победивший депутат-водитель через год обижался на мэра Собчака: "Нет того, чтобы собрать депутатов, спросить, кто в чем нуждается" (у него не было жилья).
Демократы получили большинство мест в горсовете, почти все места от Ленинграда в российском парламенте. Врезалось навсегда в память мрачное высказывание секретаря райкома партии: "Отдаем мы власть без боя".
Латышев стал депутатом горсовета, Евдокимова – его помощником.
Филиппов прошел сразу в два совета, городской и российский. Он применил для агитации отличное техническое средство – табуретку. Обходя дворы своего округа, влезал на нее (человек на табуретке – трибун), сразу же собиралась толпа и внимала его четким и ясным речам.
В горсовете не могли выбрать председателя, две группы – за Филиппова и за Салье – не могли одолеть друг друга.
На собрании демократов-коммунистов Филиппов (везде поспевал, а Колесов увязался за ним в его стареньком жигуленке), посетовав на ситуацию в горсовете, высказался предположительно: "Надо выдвинуть авторитетную фигуру, например, Собчака". Собравшиеся не возражали. Далее Филиппов пошел к Собчаку, получил согласие на выборы его по округу, оставшемуся без депутата. Филиппов провел всю его выборную кампанию, вплоть до ночной схватки (почти драки) с противником на избирательном участке.
Горсовет без вопросов избрал Собчака своим председателем, а затем город избрал его мэром Петербурга.
В марте 1990 года народ выбрал почти демократический Верховный Совет России во главе с Ельциным, а в Питере – совсем демократический Ленсовет во главе с Собчаком. На демонстрации ходили под лозунгом "Сахаров – гордость России, Собчак – гордость Ленинграда".
Собчак собрал команду: Кудрин, Путин, Чубайс, Мутко и другие.
Гайдар писал о Филиппове: "Самая энергичная, мощная моя поддержка в Верховном совете – Петр Филиппов, председатель подкомитета по приватизации». 7
Большинство членов совета народного фронта стали депутатами. Теперь совет опустел, хотя раньше все его члены клялись крепить фронт и превратить его в партию. В совете фронта стал верховодить депутат горсовета Е., суровый и нетерпимый, исступленный взор которого наводил на подозрение: не с приветом ли? В горсовете он и самовлюбленный младо-демократ Б. (фамилии не приводятся из уважения к Истории) и другие демократы боролись с Собчаком.
Работа горсовета транслировалась по ТВ. Народ воспринял схватки депутатов как вечевое бешенство. Он, народ, перестал ходить на выборы. Колесов участвовал в повторных выборах в другом округе, выборы не состоялись, явка не дотянула до 50 процентов, требуемых по тогдашнему закону.
В 1991 году Колесов подал заявление в совет народного фронта: "Перед выборами мэра фракция ЛНФ в горсовете выступила с заявлением против Собчака. Заявление такого рода не может быть принято без обсуждения в ЛНФ и в этом смысле является нарушением устава. Я и раньше возражал против такого отношения к Собчаку и находил поддержку у членов ЛНФ. В связи с вышеизложенным предлагаю: или исключить всех членов фракции ЛНФ из ЛНФ, или считать меня выбывшим из ЛНФ, так как я не хочу, чтобы Б. и Е. выступали от моего имени".
На этом закончилось его партийное строительство. Еще раньше вышел из компартии. После очередного окрика "консерватора" Лигачева воспламенился и на совете фронта заявил о выходе из КПСС. Зал зааплодировал. "Не надо аплодисментов", — успел сказать он. Впоследствии оценил как грубую жизненную ошибку, да к тому выступил в стиле столь нелюбимого им сурового пафоса.
«И я сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал».
Вскоре начался повальный выход из партии.
Юрий Беляев стал лидером "патриотов", которые украсили заборы и дома надписями "Юрий Беляев – за Россию для русских!"
Большую эволюцию совершил один из лидеров Народного фронта Илья Константинов: после того, как он "сломал хребет КПСС", сидел в президиуме народно-патриотического союза вместе с коммунистами, а потом с ними же сидел в тюрьме Лефортово в 1993 году.
На втором съезде народного фронта в 1991 году Колесов не был. Собралось всего 150 человек, рекомендовали на референдуме сказать "нет" сохранению СССР, "так как это приведёт к сохранению нынешнего союз, который мало кого устроит". Круши Россию. Хорошо, народ к ним не прислушался, сказал "да". Плохо, что это все равно не помогло.
Народный фронт распался. Может быть, так и надо: сгонять народ в партии только к выборам? Как в Америке – между выборами партии бездействуют.
Сильно огорчили его Нестеров и Евдокимова: вступили в партию Явлинского, которого он не выносит (идиосинкразия). Убирает его мгновенно с экранаТВ.
Перестройка на работе
Новое большое объединение возглавил Радченко – директор объединения «Электрон». Говорили, что Кезлинг и Евдокимов участвовали в создании нового объединения «Электронмаш» и рассчитывали стать во главе его. Не назначили, почему? То ли из-за недавних проверок? Или потому, что первый секретарь Романов, покровительствовавший Кезлингу, теперь в Москве?
Евдокимов сразу же уволился, доктор наук стал зав кафедрой в финансово-экономическом институте. С ним ушел Юкелис.
Радченко – передовой директор Ленинграда. На его предприятии «Электрон» действует изобретенная им система управления. Построен рыбный модуль – в ответ на призыв партии участвовать в продовольственной программе. Вход-выход сотрудников – через турникеты по электронным картам. Подписание документов – на «муравейнике»: директор и все начальники садятся в большом зале, у каждого на столе телефон, люди ходят между ними и собирают подписи на документах.
«Муравейник» – удобная вещь, прижился на многих предприятиях Ленинграда.
У Радченко два лица. Одно – человека одержимого, упрямого до жестокости. Его навязчивая идея – система управления предприятием (по этой теме он защитил диссертацию). Второе лицо – обычного и даже хорошего директора предприятия. Второго лица лэмовцы не видели, он употреблял его только на ЛЭМЗе, головном заводе, но это выяснилось лишь в финале драматических событий.
Радченко прочитал курс лекций. Колесов внимал с восхищением. Старое начиналось сызнова – возвращение к научной организации труда и управления. А вдруг получится? С новым руководством страны. После лекций – деловые игры. Серьезные люди – по десятку руководителей от каждого предприятия – сели вкруговую, получали задания, принимали решения. Получился балаган, хотя все старались – кто искренне, кто по привычке к послушанию, все люди с богатым жизненным опытом («быть мне помощником письмоводителя»).
Система управления быстро усовершенствовалась. ЛЭМ лишился расчетного счета, плановые, кадровые и другие отделы подчинили центру, расположившемуся на ЛЭМЗе, на крайнем юге города, в десятке км от метро. ЛЭМ – на крайнем севере. Теперь все документы возили на подпись за полсотни км. Совсем плохо стало с планом: Радченко многое отвергал сходу, часто казалось, из каприза, грубо напоминал о плохой работе ЛЭМа, выявленной контрольными органами.
Буря и натиск – с таким размахом он требовал внедрять свою систему. Начальники всех уровней должны были составить перечни своих обязанностей, оценку качества работы в баллах и еще много другого. Радченко вернул составленные перечни – нет, он не вникал в их содержание, а сказал «мало», в каждом перечне должно быть не меньше 30 строчек, а лучше 100. Возникло подозрение: вменяем ли он? А тут еще в системе обнаружились всякие штучки, например, возможность сюрпризов: любой смежник имеет право вставить в план другого любую работу. Все с интересом смотрят полученные планы – а нет ли там чего новенького. И никакой бюрократии, согласований, разговоров… Четко продумано подведение итогов работы. Каждый ставит оценку работы соседу, то есть все друг другу. А подчиненные – своему начальнику. А начальник – самооценку на себя. Дальше понятно: премии, депремирования, понижения, увольнения.