В пещеру вошла Анука с черной головешкой.
– Огонь умер, – грустно сказала она. – Анука сохраняла огонь на груди. Но ветер унес его. – Она увидела Тура с занесенным копьем. – Тур хочет, чтобы Я ушел назад, к верхним людям?
Тур плюнул, опустил копье.
– Н-не п-проткнул, – пробормотал Витька. – З-зна-чит т-ты не прав…
В пещере загудело, завыло. Глум и Тых с черными головешками бросились к костру, который уже едва тлел. Они отнимали друг у друга огонь и кусались. Они затоптали костер совсем, а когда затоптали, уселись рядом и принялись выть от обиды. Они толкали друг друга локтями и выли.
– Глум, сын шакала, убил огонь.
– Тых, жалкая гиена, убил огонь.
Витька смеялся.
– Ой чудаки, – сипел он. – Да я вам сколько хочешь огня навышибаю.
Свет в пещере заколебался. Заслонив вход громадным телом, величественно вошел вождь хапов Гы.
– Где тут огонь? – спросил он.
Гы был страшен. В львиной шкуре, весь увешанный клыками диких зверей. Этих клыков было так много, что колени вождя слегка подгибались от тяжести.
– Гы спрашивает, где тут огонь? – повторил он голосом бури.
– Огонь умер, – клацая зубами и кланяясь, ответил ему Глум.
Анука хвастливо шепнула Витьке на ухо:
– Мой папаша.
– Кто приручил огонь? – спросил Гы голосом льва.
– Я, – сказал Витька.
Гы повернулся к нему, ударил себя в грудь, как в железную бочку.
– Я отдаст огонь хапам. – Гы подпрыгнул, издав воинственный клич. – Хапы будут владеть саванной.
Раненый Тур встал перед вождем.
– Огнем не должен владеть никто.
Гы подпрыгнул от удивления.
– Тур говорит, как враг.
– Огонь принесет беду. Тур не хочет, чтобы хапы и хупы убивали друг друга. Слишком много стало смертей на земле.
«Похоже, что он совершает подвиг», – тоскливо подумал Витька.
Гы схватил раненого за грудь.
– Тур обезумел. Огонь принесет победу! Тур видел, как этот серый Я добывает огонь?
– Тур видел. Тур знает эти камни. Но Тур не скажет! – Раненый воин повернулся к Витьке. – Пусть Я молчит тоже.
– Молчу, молчу, – сказал Витька.
Гы шагнул к нему, выпятив грудь. Но Тур снова встал на его пути.
– Гы не посмеет обидеть Я, иначе на землю спустятся верхние люди.
Гы зашипел от злобы. Вдруг он поднял дубину и замахнулся на Тура.
– Тур лучший воин хапов! – крикнул Глум.
– Тур был лучшим воином. Сейчас Тур – пища для гиен.
Тур защитил голову рукой, но удар был так силен, что он не устоял на ногах. Глум над ним наклонился.
– Тур ушел. Тур замолчал навсегда.
Вождь Гы осторожно приблизился к Витьке.
– Гы никого не боится, – сказал он, оглядываясь. – Если Я не скажет, Гы убьет Я, и дело с концом.
– Гы не имеет мозгов, – прошептал раненый Тур. – Если Гы убьет Я, Я уйдет к верхним людям и уже никогда не вернется, чтобы учить хапов.
– Молчи! – голос Гы как обвал. – Разговорчивая падаль! – Вождь метнул в Тура дубину.
– Все, – прошептал Витька. И вдруг бросился на вождя в комариной отваге: – Фашист ты паршивый! – и укусил его за ногу.
– Гы убил своего лучшего воина. Гы действительно не имеет мозгов, – сказал кто-то насмешливо.
В проходе стоял вождь хупов Крам. Из-за его спины выглядывал Тых. Крам огромный, как Гы. Клыками увешанный. Крам не в львиной, а в тигровой шкуре.
Он подошел к Витьке, уважительно поклонился.
– У хупов отличные мягкие шкуры. У хупов есть зубы волка, медведя и леопарда. Я сделает из этих зубов ожерелье. Я будет помогать вождю. Я станет получать лучшую долю охоты. – Он взял из рук Тыха шелковистую красную шкуру, накинул на Витьку и сцепил ее лапами, чтобы она не спадала. – Я будет кушать самое нежное мясо. Спать на ароматных травах.
Гы опомнился, взревел.
– Хапы получат огонь!
Вождь хупов Крам ловко отбил его дубину своей и опять улыбнулся Витьке.
– Надеюсь, Я видит, кто его друг?
– Крам говорит, как лиса. Все лисы трусы – все хупы трусы.
Палицы двух вождей скрестились с чудовищным треском.
– Пусть Глум приведет хапов!
– Пускай Тых приведет хупов!
Тых и Глум со всех ног бросились исполнять приказания вождей.
Вожди дрались. Их дубины сталкивались, как бревна, попавшие в водопад. Витька на них засмотрелся. На какое-то мгновение ему казалось, что он сидит в зале кинематографа, что рев и грохот низвергаются на него с экрана.
– Давай, давай! – закричал он. – Тресни его по кумполу!
И никто не видал, что Анука уже давно ползает на четвереньках в дальнем углу пещеры. Она поднимала камни и каменные осколки, и куски сталактитов.
– Анука видела, Я бросил камни сюда. Анука не знает, какие… – Среди осколков она нашла наконечник. – Может быть, про этот камень говорил Тур. Наконечник его копья. – Анука понюхала кремень, даже лизнула. – Холодный. – Попробовала откусить и, видимо, причинив себе боль, с силой ударила кремнем по лежащему у ее колен камню. Брызнули искры. Анука ойкнула. Потом опасливо подняла камень. – Тоже холодный… Почему из него вышли искры? – Она еще раз ударила по нему кремнем и закричала: – Анука нашла камни, которые выбросил Я! Люди научатся добыть огонь. Люди станут есть мясо с огня.
Дерущиеся остановились. Анука подняла камни, ударила ими друг о друга. Искры стрельнули ей в черные волосы.
– Люди научатся обжигать горшки!
И тотчас оба вождя бросились к девочке. Они опрокинули ее навзничь, навалились. Сквозь рычание послышался ее придушенный крик.
Витька бил вождей по плечам и по спинам, колотил их ногами, за волосы тянул, кусал и бодался. От вождей валил пар. Пахло серой, словно от паровозов. Витька кричал:
– Что вы делаете? Таких камней сколько угодно! Отпустите ее. Я найду вам другие камни. Остановитесь же, дураки-и!
Из груды шкур и горячих железных мускулов еще раз послышался затухающий крик Ануки.
Вожди отскочили друг от друга. В руке у каждого было по камню.
Анука лежала недвижная и прекрасная.
У Витьки засосало под ложечкой.
– Что вы наделали? Звери! Она же хотела, как лучше. Она ведь хотела для всех…
У входа в пещеру послышались голоса. Гы засмеялся, пошлепал себя по надутому великанскому животу.
– Хапы пришли.
Голоса стали громче.
– Хупы пришли. – Крам засмеялся тоже, ударил кулаком в свою великанскую жирноватую грудь.
– Хапы будут владеть саванной!
– Хупы будут владеть саванной!
Вожди больше не обращали внимания на Витьку, словно его и не существовало вовсе. И Витька снова почувствовал себя муравьем на асфальте.
Спеша и толкаясь, вожди побежали из пещеры наружу. Голоса возле пещеры как бы распались на два отдельных свирепых крика, это сошлись врукопашную две враждебных орды.
«Их бы из пожарного брандспойта», – подумал Витька. Он осторожно подошел к Ануке. Он еще на что-то надеялся и бормотал :
– Ну, Анука же. Ну, вставай. Чего ты умерла-то…
Он взял ее руки. Руки были теплыми, но Витька знал, что Ануки уже нет. Что все это нелепый кошмар, что он сейчас проснется и тогда исчезнет, уйдет из сердца ощущение вины. Витька укусил себя за руку.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – протяжный крик раздвинул своды пещеры. Каменные сосульки подхватили его на высокой ноте.
Витька вскочил. Хромая, вбежал молодой парень – Глум. За ним с топором гнался Тых. Увидев распростертую на земле Ануку, Глум словно споткнулся. Остановился незащищенный. Встал на колени.
– Глум, берегись! – крикнул Витька. Но Глум не слышал его. Он гладил Анукины волосы. Он пытался чутким звериным ухом уловить ее дыхание.
Витькин крик услышал Тых – отшвырнул топор.
– Для воина радость убить врага… Но что-то случилось у Тыха в груди. Тых убивать не хочет…
Глум медленно поднялся с колен.
– Анука умерла, – сказал он с тоскливым недоумением. – Кому же Глум станет приносить ягоды и цветы саванны? – Его глаза остановились на Витьке. Витька весь сжался.
– Я убил Ануку, – сказал Глум.
– Ты что? – Витька попятился. – Зачем мне? Ее ваши убили, эти… гориллы.
– Я хочет взять Ануку с собой к верхним людям, – сказал Тых.
– А-а-а-а-ааа! – закричал Глум голосом одинокого дерева. – Глум без Ануки не может! Глум убьет Я. – Он схватил топор, лежащий возле Тыха. Замахнулся. И Витька понял, что это конец.
– Каугли маугли турка ла му…
Резко и сразу хлынула тьма. Она затопила пещеру. Она сверкала вихревыми огнями, и огни уносились куда-то вдаль. Глохли звуки. Только свист простой и естественный, словно ветер в печной трубе.
АНЕТТА
Огненные спирали охватывали Витьку со всех сторон. Когда они подходили близко, Витька втягивал голову в плечи и тем самым избегал опасных касаний.
Тьма поредела, стала зеленой и полупрозрачной. Тонкий свистящий луч рассек ее, и обнаружилась ясная сердцевина дня, с запахом пыли, травы и деревьев. С кудахтаньем кур, ржанием лошадей и острым клацанием боевой стали.
Витьку мягко тряхнуло. Накренило и выпрямило. По его позвоночнику прошла дрожь от толчка. Он увидел себя сидящим на широкой дубовой полке между кастрюль, котлов, а также медных начищенных сковородок.