- Если хочешь, включай верхний свет. Я еще не сплю, - окликнула ее Сара.
- Тебе трудно было сразу сказать?
- Ну как твоя поездка, Ванда? Удалась?
- Вполне.
- Видела ребеночка?
Очень славный малыш. Вылитый Фрэнк. Ты даже не представляешь, как похож.
- Бедный ребенок.
- Вовсе не бедный, он просто красавчик - вся головка в рыжих кудряшках. - Старшая сестра быстро разделась, выключила малый свет и нырнула в постель рядом с Сарой. Разгладив подушку, она улеглась на спину, глядя в полоток. - Фрэнк - замечательный парень, правда?
- Нормальный.
- Он тебе не нравится? - Ванда приподнялась на локте, сверху вниз глядя на Сару, одетую в огромную полосатую пижаму.
- Я же сказала - он нормальный парень.
- И чем он тебе не угодил?
- Я не говорила, что он мне не угодил.
- Знаю, но я же не слепая. Так что тебе в нем не нравится?
- Например, он никогда не обращает внимания на Чарли. Сегодня вечером с ним даже не поздоровался.
- Наверное, Фрэнк просто не заметил его в палатке. Кроме того, он относится к Чарли очень хорошо, он мне сам говорил. Что еще?
- Да ничего, только очень уж твой Фрэнк раздувается, когда называет тебя крошкой - и еще бросает многозначительные взгляды, как киногерой.
- Но мне приятно, когда он зовет меня крошкой. Ты еще поймешь, когда тебя саму так станут называть.
- Интересно, кому это пришло бы в голову назвать меня крошкой, кроме разве что Зеленого Великана[4].
- Ох, Сара ...
- Я настоящая дылда. Длиннее всех на свете.
- Ты еще встретишь кого-нибудь.
- Ага, если повезет, я встречу кого-нибудь родом из дикой страны, где идеал женской красоты - это тощая дылда с огромными ногами и кривым носом. Однако же всякий раз, когда я смотрю телевизор, даже в самых диких дальних странах, где девицы пляшут в прозрачных шароварах и жестяных лифчиках, эти самые девицы все равно как на подбор миниатюрные и хорошенькие. - Помолчав, она добавила: - Да мне и дела нет. Терпеть не могу парней. Они все - сплошное пустое место.
- Сара, что с тобой творится?
- Ничего.
- Нет уж, я серьезно спрашиваю. Что происходит?
- Сама не знаю. Просто мне очень плохо.
- Болит что-нибудь?
- Перестань изображать няньку.
- Но я хочу знать.
- Нет, у меня ничего не болит, мне просто очень плохо. Так бы и визжала, и кидалась бы чем попало. Хочется вскочить, содрать шторки, порвать в клочья простыню, запустить чем-нибудь в стенку. Еще повышвыривать все тряпки из шкафа и поджечь, и...
- Может, тебе устроить что-то подобное, если ты уверена, что станет легче?
- Да не станет. - Сара подкинула простынку, которой накрывалась, и смотрела, как та опускается обратно. Она чувствовала, как ткань мягко ложится на голые ноги. - Мне кажется, что я никто.
- Ох, Сара, это со всеми иногда случается.
- Но не настолько же. Я вообще не человек. Я некрасивая, даже не хорошенькая, и не умная, и танцевать не умею, и никому не нравлюсь. Просто никто.
- Ты отличная посудомойка.
- Заткнись ты, Ванда. Мне не смешно.
- Слушай....
- Сперва притворяешься, что хочешь со мной поговорить, а сама начинаешь смеяться. Ты все время так делаешь.
- Ладно, я кончила смеяться, давай продолжим разговор.
- Видела бы ты некоторых девчонок из нашей школы - сразу поняла бы, о чем я. Они на супермоделей похожи. Расфуфыренные как не знаю кто, и парни вокруг них так и вьются, приглашают их куда попало, и на вечеринки, и на танцы, а когда они просто идут по коридору - все вокруг оборачиваются и смотрят им вслед.
- Да, знаю я таких девчонок. У них пик расцвета приходится на старший школьный возраст. Они уже в восьмом классе выглядят как зрелые женщины - с шикарными прическами, с подведенными глазами, а ко времени колледжа у них уже потасканный вид.
- Кому-кому, а мне можно не волноваться, что у меня когда-нибудь будет потасканный вид.
- Мне всегда казалось, что очень печально, когда расцвет девушки приходится на ее старшие классы.
- Девочки, хватит спорить, - донесся голос из комнаты тетушки Вилли. - Я вас уже давно слушаю.
- Мы и не спорим, - отозвалась Ванда. - Мы мирно беседуем.
- Не говорите мне, что я не отличу спор от мирной беседы. Я в своей жизни слышала достаточно споров - и один из них слышу прямо сейчас. Хватит болтать, пора спать.
- Спим, спим.
Сестры полежали в тишине. Потом Сара нарушила молчание:
- Похоже, что мой пик расцвета был в третьем классе, когда меня выбрали старостой.
Ванда рассмеялась.
- Просто наберись терпения и подожди.
Она потянулась к туалетному столику, включила радиоприемник и подождала, пока тот разогреется.
- Фрэнк собирался позвонить на шоу Даймонд-Джима и посвятить мне песню, - сообщила она. - Тебе радио не мешает?
- Не.
- Зато мне мешает, - снова воззвала тетя Вилли из соседней комнаты. - Может, вы обе и можете спать при включенном радио или при спорах во весь голос, но я не могу.
- Я же включила на самую маленькую громкость! Чтобы хоть что-нибудь расслышать, мне приходится к нему ухом прижиматься! - Вдруг Ванда умолкла на полуслове. - Ты не слышала, что там диктор сказал?
- Что эта песня посвящается девушкам со второго этажа Арнольд-холла.
- А-а...
- Я не шучу, - крикнула тетушка за стеной. - Немедленно ложитесь спать! Ванда, тебе завтра рано вставать, тебе нельзя опаздывать на работу в больницу. Это Сара может себе позволить проваляться в постели до обеда...
- Интересно, как это я могу себе позволить проваляться до обеда, если она меня в восемь утра поднимает, - пробормотала младшая сестра.
- Тетя Вилли, я только послушаю песню, которая мне посвящается - и сразу спать.
Молчание.
Сара повернулась на бок, плотно обмотавшись простыней, и закрыла глаза. Спать совершенно не хотелось. Она слышала музыку из радиоприемника, звуки из-за стены, из комнаты Чарли - как тот ворочался в постели, пытаясь устроиться поудобнее, и все не мог угомониться. Сара накрыла голову подушкой - но и подушка не заглушала шума. Как ни странно, громче всего казались беспокойные звуки, доносившиеся из спальни брата.
Чарли всегда спал плохо. В три года он перенес одну за другой две болезни - обе серьезные, с высокой температурой. Это едва не убило мальчика и сильно повредило его разум. Выздоравливая, он лежал в кроватке тихо и неподвижно, и Саре было странно видеть бледным и безмолвным малыша, только что горевшего в жару и стонавшего от боли. Некогда живые и яркие, глаза Чарли не сразу фокусировались на том, что было перед ним; он не тянул рук, даже когда Сара трясла перед братиком его любимой плюшевой собачкой Бу-бу. Он редко плакал, совсем не смеялся. Теперь, когда Чарли подрос, он будто бы решил расплатиться постоянной бессонницей за долгие дни, которые он провел неподвижным в постели.
Сара слышала, как он тихонько стучит ногой о стену. Чарли мог делать это часами - производя негромкий однообразный звук - похоже, его никто не мог расслышать, кроме Сары, спавшей с ним через стену. Со вздохом девочка сунула подушку обратно под голову и уставилась в потолок.
- Ты слышала? - прошептала Ванда. - Только что был номер, посвященный мне! "Фрэнк просит исполнить эту песню для своей крошки".
- Какая пошлятина.
- А по-моему, очень мило.
Стук о стену на миг прекратился - только для того, чтобы начаться вновь. Сара давно привыкла к этому звуку, но сегодня он казался особенно громким. Девочка обнаружила, что вспоминает - именно таким было первое движение Чарли после долгой болезни: беспокойное подергивание ногой. Слабое движение, под одеялом и не разглядишь - но сегодня от него, похоже, трясется весь дом.
- Только не говори, что ничего не слышишь, - горько сказала Сара сестре. - Не понимаю, как вы все умудряетесь столько времени врать, что не слышите, как Чарли стучит о стенку.
Нет ответа.
- Ванда, ты спишь?
Тишина.
- Никогда не понимала, как людям удается взять и заснуть, когда им вздумалось. Ванда, ты что, правда спишь?
Не дождавшись ответа, девочка натянула простыню на голову и опять отвернулась к стене.
Глава 9
Чарли лежал в своей постели, по-прежнему постукивая ногой в стену. Он не спал, глядя в потолок, где двигались ночные тени. Засыпание всегда давалось ему нелегко - а сегодня к тому же раздражала пижама: от нее оторвалась одна пуговица, и заснуть было совершенно невозможно. Перед тем, как пойти спать, он показал тете Вилли пустовавшее место от пуговки - но та только похлопала племянника по плечу и сказала: "Ступай, я завтра пришью". И опять отвернулась к телевизору, где показывали какую-то викторину.
- Нет, вы посмотрите только, - бормотала тетя себе под нос. - Опять угадать не могут! Ну и бестолковые же у нас знаменитости! - Она нагнулась к экрану и крикнула, будто участники могли ее услышать: - это же Клэрк Гейбл[5]! - И снова себе: - Неужели трудно догадаться? Человек, работающий в бюро - это клерк! Отгадка - Клэрк Гейбл!