– Ты только не пукни, – заботливо шепнул мне на ухо Алешка.
Грянули аплодисменты – Кабаков, польщенный, раскланялся. Но аплодировали, по-моему, не ему, а Лешкиной шутке.
Вскоре мы разошлись по домам. Алешка был страшно доволен – он уже подружился со многими актерами, особенно с теми, кто знал серого Волка.
Родителей дома не было. Они пошли по магазинам – искать подарок папиному другу на день рождения.
Алешка сразу же уселся за телефон и стал названивать Зайцу, похожему на киску. Номер был долго занят, а потом ему ответили:
– Молодой человек, Июлия занята в вечернем спектакле и будет не раньше одиннадцати часов. – Это отвечала строгая Юлькина бабушка.
Алешка положил трубку и вдруг шлепнул себя ладонью в лоб:
– Дим! Мы про пылесос-то забыли! Давай его сюда.
Он взгромоздил пылесос на кухонный стол и через три минуты разобрал его до винтика.
– Ну что? – спросил я. – На помойку?
– Он еще сто лет проработает, – уверенно сказал Алешка. – Тащи сюда наш проигрыватель. – И он включил паяльник.
– Проигрыватель? – удивился я. – У нас что, пылесос будет с музыкой? Музыкальный пылесос?
– Это мысль! – загорелся Алешка.
– Давай еще к нему телевизор присобачим.
Оказалось, что проигрыватель был нужен Алешке не для того, чтобы сделать из пылесоса самоходную музыкальную установку. Он выпаял из него какие-то сопротивления и впаял в нутро пылесоса. И начал его собирать.
Я смотрел на груду деталей, и мне не верилось, что все они найдут свое место.
Алешка сопел, порой ворчал что-то сквозь зубы; над столом мелькали его быстрые руки с тонкими пальчиками. Иногда он коротко командовал:
– Подержи! Подай! Не мешай!
Деталей становилось все меньше… Наконец, на столе остались только какая-то скобочка, два винта и подшипник.
– А это куда? – спросил я.
– На помойку, – серьезно ответил Алешка. – Это лишние детали. Ошибка конструктора.
Ну, нахал, подумал я.
А нахал тем временем воткнул вилку в розетку и щелкнул выключателем…
Пылесос подпрыгнул и взревел как новенький. Алешка его выключил. Я с восхищением покачал головой.
Тут как раз вернулись наши родители. У мамы в руках был букет цветов, а у папы – красивая большая коробка. Новый пылесос.
– Ну вот, – огорченно шепнул мне Алешка, – зря старались.
Оказалось – не зря. Оказалось, что этот пылесос – подарок на день рождения папиному сотруднику. А цветы – его жене.
Мама еще не сняла шубу и не сбросила сапоги, а сразу спросила:
– Пылесос принесли? Молодцы! А то мне надо завтра почистить папин выходной костюм. Он весь в моей шерсти. То есть в моей шубе.
Да, есть немножко. Папа говорит, что мамина шуба продолжает жить своей дикой лесной жизнью. И два раза в год линяет. Сбрасывает старую шерсть и обрастает новой. Ну а папин костюм имел несчастье повисеть рядом с ней в «период осенней линьки».
– Как спектакль? – спросила мама, пристраивая чужие цветы в нашу вазу. – Интересный?
– Класс! – сказал Алешка. И начал рассказывать. Как всегда, коротко и ясно.
– Там один Великан… Ну, вообще-то он Карлик. И вот он посадил Розу в сумку…
– Почему в сумку? – удивилась мама. – Цветок – в сумку. Почему не на грядку? Дикость какая-то.
– Не цветок, ма! А кошку.
– Час от часу не легче! Эти ваши современные режиссеры… Великан, который вообще-то карлик… Кошка на грядке… Чушь собачья… – Мама махнула рукой, поставила цветы на подоконник, полюбовалась на них и пошла готовить ужин.
– А почему пылесос на столе? – спросила она сердито. – Вы что, его кормили?
– Мы стол пылесосили, – брякнул я.
Мама вздохнула и ничего не сказала. А что тут скажешь? Роза в сумке, карликовый великан, голодный пылесос…
После ужина Алешка опять позвонил этой… Июлии.
– Кому так поздно? – спросил папа.
– Невесте, – сказал Алешка.
– А… – папа одобрительно кивнул. – Из хорошей семьи девушка?
– Сирота, – буркнул Алешка, набирая номер.
– Ты, Алексей, тогда уж повнимательнее с ней, повежливей.
Алешка кивнул и мотнул головой, мол, не мешай, потому что трубку сняла сама Июлия.
– Привет, Заяц, – фамильярно сказал Алешка. – Я тебе работу нашел. Кошкой в сумке. Не пожалеешь.
Папа схватился за голову и пошел к маме. И я слышал, как он сказал ей, смеясь:
– Нет, не пойдет она за такого грубияна.
– Но грубит-то с фантазией, – вздохнув, похвалила его мама.
Алешка между тем вел переговоры.
– А кто ставит спектакль? – спросила Июлия. Ей, видимо, не очень улыбалась роль Кошки в сумке. Но ведь зимние каникулы кончаются, а с ними и елочные представления. Череда заработков прервется.
– Один знаменитый дирижер… То есть режиссер.
– Станиславский? – усмехнулась Июлия.
– Не очень, – осторожно ответил Алешка.
– Ладно, я завтра приду. Встречай меня у входа.
Алешка положил трубку и, нахмурясь, немного задумался. И потом посветлел лицом и что-то пробормотал себе под нос.
Глава V
Нападение голодного пылесоса
Утром я подробно записал наши приключения в театре «Золотой ключик». Ну, не совсем подробно, конечно. Кое-что пришлось опустить, чтобы не бросить тень на Лешкину репутацию. И мою тоже.
До трех часов было еще полно времени, и мы пошли на конюшню. Алешка пошептался со своим любимцем Алмазом, немного покатался, а я пока чистил его стойло. (Не Лешкино, конечно, а Алмазово). Потом пришел Полковник, и они с Алешкой снова стали спорить, кто из них будет победителем в скачке на приз Нового года. Самое интересное, другие возможные кандидатуры ими даже не упоминались. Тут у них было полное согласие: победит либо Полковник, либо рядовой Алешка.
В споре Полковник вежливо горячился, рядовой усмехался. Ну что ж, недолго ждать, посмотрим, кто кого победит. Хотя резвее Алмаза лошадей на конюшне не было. Да и не могло быть – он ведь не кто-нибудь, он – ахалтекинец.
Алешка, со слов тренерши Галины, рассказал мне, что про эту древнюю породу была сложена прекрасная легенда. Был такой немыслимо резвый скакун Ахал. Ему не было равных лошадей, он обгонял всех. И тогда ему избрали в соперники сокола. Они помчались – Ахал по земле, сокол в небе. И победил конь, он обогнал птицу. С тех пор несколько веков лошадям этой породы дают имена птиц.
Но Алешка был уверен в победе. Конечно, и я бы не сомневался, если бы он скакал на Алмазе. Тем более что у них такая дружба. Алмаз прислушивается к Алешке. А Лешка с ним разговаривает по-человечески. Сколько раз я слышал: «Подойди ко мне. Подними ногу. Не эту, правую. Ну-ка, повернись». И Алмаз спокойно и послушно делал все, о чем просил его этот маленький человек.
Когда мы вернулись домой, нас встретила в прихожей грозовая туча.
– Дима! – сказала мама сердито и решительно. – Дай-ка мне квитанцию! – В руке ее была какая-то мятая тряпка.
– Какую?
– Из ремонтной мастерской. Где вы пылесос ремонтировали.
Я открыл было рот, но Алешка меня опередил:
– А мы ее выбросили.
– Жаль. Но ничего, я им и без квитанции покажу! Где эта мастерская?
Я опять открыл было рот, но и в этот раз Алешка меня опередил:
– А она закрылась, мам. На ремонт.
– Очень мило! – взорвалась мама. – Ремонтная мастерская закрылась на ремонт! Так бывает?
– А что случилось? – наконец-то промолвил я.
– Вот! – мама сунула мне под нос тряпку. – Это рукав от папиного выходного костюма!
– А зачем ты его оторвала? – удивился Алешка.
– Это не я, – сказала мама и пнула ногой стоящий рядом пылесос. – Это он!
Вот что случилось.
Мама достала из шкафа папин костюм и повесила его на плечиках на вешалку, чтобы почистить. Включила пылесос.
Он взревел, как ракета на старте, и сначала сорвал и проглотил пуговицы с рукава, а потом и сам рукав исчез в его ненасытном нутре. Мама немного растерялась и, вместо того чтобы сразу выключить пылесос, стала вырывать из его пасти пиджак. Рукав оторвался – пылесос с аппетитом хрюкнул.
Мама с ужасом отбросила шланг, а тот стал метаться по полу прихожей – искал, что бы такое ему еще схавать. И уже было подобрался к маминым туфлям, но она успела выдернуть вилку из розетки.
– Сбесился, – сказала мама.
– Да нет, – со знанием дела объяснил Алешка. – Ему, наверное, не те сопротивления впаяли, нужно было помощнее.
– Я им покажу – сопротивления! – снова разбушевалась мама. – Что теперь делать? – Она показала на пиджак с одним рукавом и чуть не заплакала.
– Подумаешь, – сказал Алешка. – Ты сама говорила, что из любого положения можно найти выход. А тут сколько хочешь выходов.
– Например? – недоверчиво спросила мама, все еще гневно сверкая глазами. Но уже со вниманием. И с надеждой.
Она верила в Алешкин здравый смысл. Она так и говорила: «Если в нашей семье у кого-нибудь есть голова на плечах, то только у Лешки».
– Во-первых, – сказал Алешка, – можно оторвать и второй рукав.