Он замолчал, вдруг заметив, что в пещере воцарилась странная тишина. Монг поднял глаза. Гоблины таращились на него, разинув рты. Гному стало очень и очень не по себе.
— Что? — обеспокоенно спросил Монг. — Что не так? Почему вы так смотрите?
— «Гобболенд», — почти прошептал Свинтус.
— Падшивая еда, — выдохнул Пузан.
— Ддачки, — мечтательно протянул Обормот.
— Годки для отчаянных идиотов, — прошипел юный Цуцик, закатив глаза.
А Косоглаз и Гнус просто обнялись, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.
Красные поросячьи глазки Красавчика заблестели. Он неровно, протяжно выдохнул и ответил за всех.
— Хочу туда, — сказал он.
Глава пятая
Волшебники в шоке
— Разрази меня гром! Это просто невероятно!
Фрэнк Ясновидец заметил статью первым. Он сидел в гостиной клуба волшебников и лениво листал «Чудесную правду». Пара его коллег, развалившихся в креслах, поглядели в сторону Фрэнка с умеренным интересом, но остальные продолжали дремать после обильного горячего завтрака (переели жирных сарделек).
— Что? — осведомился Рональд Великолепный, отвернувшись от окна, — он следил пальцем за тоскливым странствием трех струек дождя по стеклу. — Что невероятно?
Вот дубина, и зачем он только раскрыл рот! Если б он помалкивал и играл себе в ручейки, Фрэнк Ясновидец мог бы его и не заметить. А теперь пиши пропало — Фрэнк набросился на него, как волк на овцу.
— Кого я вижу! Неужто малыш Рональд собственной персоной? Что ж ты стоишь, парень?
Только не говори, что у тебя до сих пор нет своего кресла!
Рональд залился краской, но промолчал. Тяжело быть самым молодым волшебником. Тебя постоянно дразнят. И тебе не полагается кресло.
И личный шкафчик, куда можно класть бутерброды.
— Голубчик ты мой, бедняжечка, — с грустью произнес Фрэнк Ясновидец, качая головой. — Нет своего креслица. И борода, я вот вижу, тоже пока не выросла.
Компания волшебников одобрительно захихикала, — большинство из них были не просто бородаты, они утопали в бороде. Лицо каждого из присутствующих покрывали непроходимые волосатые джунгли. Кроме Рональда. Три жалкие волосинки на его подбородке просто отказывались расти, хотя каждый вечер перед сном он проводил с ними ободряющую беседу.
— Так что там невероятно? — спросил низенький бочкообразный волшебник по имени Дэйв Друид.
— Ась? — отозвался Фрэнк Ясновидец.
— Что невероятно? Ты сказал, это просто невероятно.
— А. Ну да.
Фрэнк Ясновидец вдруг вспомнил, что собирался сказать, прежде чем отвлекся подразнить Рональда. Он ткнул в газету.
— Видите заголовок? «Ведьмы едут в отпуск!» Похоже, ведьминская компашка отправляется в Грязьеводск. Это же шабаш твоей тетки, верно, малыш Рональд? Славная тетушка Шельма, которая печет твой любимый кекс с плесенью. Хмм?
Рональд сделался совсем пунцовым. У волшебников не принято распространяться о своих тетушках-ведьмах.
— Бывал я как-то в Грязьеводске, — сообщил бестелесный голос из пустого кресла. Все аж подпрыгнули. Альф Невидимый снова забыл принять свои таблетки для видимости. — Чудесное местечко. Тихое. Нетронутое. А местный деликатес — студенистые твари с ножками — просто объеденье. Их там продают с лотков. А потом мы гуляли по набережной… Вот были времена!
— Представьте, что будет, когда туда нагрянут ведьмы, — с содроганием сказал кто-то.
— Мутит от одной мысли, — согласился Фрэнк Ясновидец. — Беснующаяся шайка ведьм на респектабельном морском курорте. Следовало бы запретить ведьмам ездить в отпуск. Пусть сидят в своих мерзких пещерах, там им самое место.
Раздались возгласы:
— Правильно! Пусть варятся в своем котле!
— Вообще-то не все ведьмы живут в пещерах, — заметил, глядя поверх очков, орлоносый волшебник. Он цедил из рюмки что-то зеленое. Напиток курился дымком. Волшебника звали Джеральд Справедливый, он был известен своей беспристрастностью. — И потом, всем время от времени нужен отдых. Даже ведьмам.
— А я считаю, нельзя их туда пускать, — не унимался Фрэнк Ясновидец. — Они испортят курорт, помяните мои слова.
— В этом есть доля истины, — закивал Джеральд Справедливый.
— Кстати, поговаривают, что Грязьеводск уже не тот, — вставил другой низенький волшебник. Он курил трубку, в рукаве у него зияла большая прожженная дыра. Этого волшебника звали Фред Воспламенитель. Он был спецом по поджиганию всего на свете. — Много стало всякого сброда. Я слышал, там собираются открывать какой-то жуткий парк развлечений для гоблинов — «Гобболенд» или что-то в этом роде. Городской совет пытается прикрыть строительство — и правильно делает.
Тут послышался тонкий, дребезжащий, хрипловатый голос самого старого из волшебников — Гарольда Прохиндея. Почтенный Гарольд крайне редко прерывал свой послезавтрачный сон раньше полдника, не говоря уже о том, чтобы поучаствовать в беседе, — так что все замолчали и повернулись к нему.
— Грязьеводск? Не там ли должен проходить наш съезд в этом году? — прокряхтел Гарольд Почтенный.
В комнате надолго повисла напряженная тишина. Волшебники копались в памяти.
— Знаете, может, он и прав, — наконец сказал Дэйв Друид. — Бьюсь об заклад, начинается город на «Г». И он точно на море.
— Может, Грыжополь? — из ниоткуда произнес Альф Невидимый. Во мраке всеобщего уныния вспыхнул огонек надежды. — Грыжополь на побережье. Да, я практически уверен, что это Грыжополь. Найди-ка письмо, Дэйв, — оно там, за часами. Я бы сам достал, но, как видишь…
Дэйв Друид поспешил к каминной полке и вытащил из-за часов пожелтевшую груду старых открыток, неоплаченных счетов и древних рекламных проспектов. Часы эти большие, украшенные витиеватой резьбой и все в сложных астрологических знаках. Они заводятся тяжелым ключом, а еще у них есть большой маятник, который медленно качается из стороны в сторону. Часы показывают количество осадков в Изумрудном городе, влажность в Нетландии, а также время и температуру воздуха в Нарнии. Сплошь циферблаты, и кружки со шкалами, и вращающиеся стрелочки. Никто из волшебников не умеет определять по ним время, зато они очень солидно тикают — то что надо для гостиной, к тому же за ними можно прятать бесполезную почту.
— Так, что у нас тут… буклеты с заклинаниями, образцы ковров-самолетов, счет за сардельки — а, вот оно. Батюшки мои. Гарольд прав. Это катастрофа. Съезд и впрямь в Грязьеводске.
Зажженный Альфом огонек надежды погас.
— Теперь припоминаю. Бренда забронировала для нас многокомнатный номер на верхнем этаже «Приюта чародеев». Там и будет съезд.
На сей раз тишина воцарилась поистине гробовая.
— С другой стороны, — сказал Джеральд Справедливый, — все не так уж страшно. Может, нам повезет, и мы разминемся с ведьмами. А даже если нет, они нам вряд ли помешают. Мы же все равно все время будем в отеле. Съезд как-никак.
Рональд с интересом следил за беседой старших. Он не так давно стал настоящим волшебником, и ему еще многому предстоит научиться. О съезде он слышал впервые.
— То есть мы в командировку едем, что ли? — спросил он. — На всамделишный съезд? К морю? Будем жить в приличном отеле? Встретимся с другими волшебниками, прорицателями и чародеями, будем вести умные разговоры и… выступать с докладами, все в таком духе? Нет, правда?
— Правда. А еще у нас номер с видом на море, — сказал Джеральд Справедливый. — Правдивее не бывает, — правдиво добавил он.
— И мне тоже можно будет выступить с докладом? — спросил Рональд, задыхаясь от волнения.
— Разумеется. Как и любому желающему.
— Отпад! — воскликнул Рональд. Ему не терпелось найти ручку и бумагу и сесть за доклад. Но сначала он должен задать еще один терзающий его вопрос.
— А… в море плескаться мы будем?
Он пытался говорить непринужденно, хотя на самом деле его распирало от восторга. Он ни разу в жизни не плескался в море. По правде сказать, он и на побережье-то не бывал.
Старшие возмущенно заголосили.
— Конечно нет! Еще чего не хватало!
— Плескаться! Нет, вы только подумайте!
— Чтобы волшебники плескались в море! Загорали на одном пляже с плебеями! Где твое чувство собственного достоинства, сынок?
— Мы, знаешь ли, не в отпуск едем!
— Извините, — сказал Рональд с несвойственной ему кротостью. — Так что там еще? Насчет съезда.
Но тут послышалось приглушенное звяканье чашек с блюдцами, что означало: скоро полдник!
А полдник для волшебников — святое.
Глава шестая
Скотт Мертвецки вышел в тираж!
В сером полумраке клубился предрассветный туман. На самом краю продуваемого всеми ветрами грязьеводского пирса стояла ограждения одинокая фигура. Скотт Мертвецки, популярнейшая некогда звезда сцены и экрана, смотрел на море. Его плащ раздувался и трепетал на ветру, солнечные очки впивались в бледное худое лицо, отчего у Скотта Мертвецки слезились глаза.