Это занятие не шибко прельстило российских чиновников. После польского восстания 1830–1831 гг. власти намеревались сделать Староконстантинов, как и многие другие частновладельческие польские города, русским городом в смысле политическом, казенным в смысле экономическом и по возможности уездным городом в смысле административном. Русские государственные мужи изо всех сил старались лишить этот городок его частновладельческого статуса и передать его под контроль государственной казны. Они дошли даже до того, что обсуждали с Ржевуской, как бы выкупить у нее это местечко в казну, что, безусловно, позволило бы ей отдать долги многочисленным кредиторам. Пока шли переговоры, комиссия присвоила почти полмиллиона рублей, практически ничего не сделала для разрешения проблем Ржевуской и оставила ее умирать в нищете и полном расстройстве чувств. В конце 50-х гг. годов XIX в. местечко было выставлено на торги — и выкуплено отчасти государством, отчасти княгиней Анной Абамалек.
Мошко Бланк мог не знать деталей русско-польского спора о Староконстантинове, но он, несомненно, знал, что его местечко было преимущественно еврейским, немного польским, но при неуклонно возраставшем русском присутствии. Среди трех этнических групп населения власть, богатство и влияние распределялись в высшей степени неравномерно. В 30-е гг. Староконстантинов насчитывал 5483 мужчины и 5453 женщины мещанского населения. Кроме того, в городе жили обедневшие и ожесточившиеся шляхтичи — 99 мужского и 84 женского пола, главным образом — католики польского происхождения, которым остались разве что воспоминания о былом политическом величии и военной славе. В городе располагался монастырь капуцинов с его 26 монахами — слабеющая память об угасавшем католическом господстве в Восточной Европе. Русская православная церковь, прежде окормлявшая главным образом крестьян, теперь прочно утверждала свое законное присутствие в городе. Из 4 староконстантиновских православных церквей две отобрали у католиков и перестроили на византийский архитектурный манер. В городе обосновались 13 семей православных священников, служение которых теперь было доступно городскому населению. Заявило о себе и российское военное присутствие в городе. Здесь осели примерно 56 отставных солдат и их 67 родственников женского пола. Также в городе постоянно проживали в качестве зарегистрированных жителей 91 стражник и с ними женщины — члены их семей, числом 31. В местечке власти расквартировали также и небольшую группу из 49 кантонистов — детей русских солдат, находившихся в ведении Департамента военных поселений Военного министерства, но временно распределенных среди жителей в качестве бесплатной рабочей силы.[3]
Староконстантинов был типичным местечком с его обязательной рыночной площадью, с торговлей по установленным дням, с его отменным производством вин и водок и зачаточным городским самоуправлением. Тем не менее Мошко Бланку Староконстантинов представлялся задрипанной деревней. По окраинам местечка ютились в своих хатах крестьяне трех групп (преимущественно православные): 109 мужского и 118 женского пола, исправно платившие налоги государству; 886 крестьян мужского и 954 женского пола, платившие налоги помещикам и, соответственно, 34 и 43 души, финансово подотчетные православным священникам. В городе было 1402 дома, из которых 756 принадлежали православным крестьянам, 158 — обедневшей шляхте и 488 — евреям.
Для маленького местечка полторы тысячи жилых домов было немало, однако же только 4 из них были каменными. Большинство местечковых крестьянских построек были просто хатами. Дома стояли вдоль реки, куда и сливались все отходы. Улицы не мостились и не освещались, впрочем, как и центральная рыночная площадь. Прямо в центре города располагались еврейские скотобойни. На рыночной площади приезжающие торговцы продавали местные товары — бакалею и молочные продукты — прямо с телег, служивших одновременно складом, магазином и прилавком. Коровы и козы бродили по городу среди не огороженных домов. Прибавьте к этому тягучий запах навоза и густую вонь скотобоен, выходивших на рыночную площадь, и вы получите полное представление об ароматах Староконстантинова, соединявшего в себе одновременно маленький городок и большую деревню.
В XIX веке Староконстантинов мало изменился. Вот впечатления некоего Н. Зюца, человека широких взглядов, офицера 45-го Азовского Его императорского высочества великого князя Бориса пехотного полка. Он писал в 80-е гг.: «Мы знаем, что Староконстантинов грязен сверх всякой меры, но если мы захотим выяснить причины такого положения, мы, возможно, узнаем, что даже евреи, кого обычно в этом упрекают, не имеют к этому отношения… проехать по улицам города — настоящее испытание, так как они не мощеные. Камни, бывшие когда-то мостовой, давно утонули в грязи. Так что во время дождя они только мешают проехать». И добавляет: «Санитарное состояние города ужасно, если судить по здоровью горожан».[4]
Урбанизация местечка
Православные крестьяне были сельским лицом Староконстантинова, тогда как евреи всячески споспешествовали его урбанизации. Они строили дома как постоялые дворы и корчмы для пребывающих в постоянном движении представителей чиновного и торгового сословия. В начале XIX в. в городе был только один купец третьей гильдии из православных и 12 — из евреев. Да еще один купец второй гильдии (вторая по капиталу степень в торговле), тоже еврей, скорее всего — Дувид Штейнберг, нувориш по самым высоким экономическим стандартам того времени. В 1796 г. староконстантиновские евреи заново выбрали кагал, местную еврейскую общинную организацию, состоящую из 16 старост, среди которых самыми влиятельными оказались Штейнберг, богатейший человек в городе, а также некий Мошко Берман, гильдейский купец, торговавший солью.[5]
Если прибавить к вышеперечисленным жителям Староконстантинова еще и 102 представителя местной еврейской торговой элиты обоих полов, то получим представление о количестве евреев высшего и среднего классов в городе. Богатейшие евреи составляли немногим более 1 % староконстантиновской еврейской общины. Горожане-христиане (помимо крестьян) насчитывали 300 мужчин и 286 женщин, а на долю евреев здесь приходилось 7313 (из них 3625 мужчин и 3688 женщин), то есть 67 % городского населения.
Евреи несли ответственность за большую часть местечкового хозяйства, остававшегося заурядным и недоразвитым. Так что у Мошко Бланка были свои резоны недолюбливать родное местечко. Без учета торговли зерном и продуктами земледелия, город приносил ежегодно в казну Ржевуской чистого дохода 24 450 рублей серебром. Традиционно занятые в такой отрасли хозяйства, как аренда постоялых дворов, мукомольных мельниц, рыболовных прудов, производства медовухи и вина (землевладение евреям было запрещено), евреи платили Ржевуской 16 286 рублей серебром за одни только предоставленные им арендные привилегии. Евреи открыли 46 постоялых дворов в этом уезде. Вместе с другими жителями местечка они платили чинш — регулярный фиксированный оброк за недвижимое имущество — примерно 8163 рубля серебром в год.[6] Поскольку евреям принадлежала треть всех домов в городе, они, по видимости, вносили как минимум треть всей суммы оброка. Таким образом, евреи — 67 % от общего населения местечка — обеспечивали по крайней мере 75 % городского дохода.
Самые богатые зарабатывали торговлей. Исаак Грунберг, Абрам Монита и Йос Каплан покупали товары оптом в австрийских Бродах и продавали в розницу в Житомире, Бердичеве и Староконстантинове.[7] Но не следует переоценивать личное благополучие некоторых староконстантиновских евреев. В одной хате жило 3 человека крестьян, тогда как евреев приходилось 12–15 человек на один дом. В отличие от крестьян, однако, евреи были свободными налогоплательщиками, хотя многие из них едва сводили концы с концами, не говоря уже о том, чтобы платить налоги.
Мошко Бланк вполне мог платить налоги и мечтал войти в староконстантиновскую экономическую элиту, однако местечко, где % населения с трудом перебивалось, его мало устраивало. В особенности ему был противен исключительно традиционный характер местечка.
В середине XIX в. в Староконстантинове насчитывалось 25 еврейских молельных домов, где регулярно молилось 1379 человек (женщин губернские ревизоры обычно не считали). У 5 официально зарегистрированных меламедов (частных учителей), открывших небольшие ешиботы — еврейские училища низшего разряда, обучалось 26 студентов, изучающих Талмуд. В городе также функционировали хедеры, начальные школы, где обучалось 263 еврейских ребенка. За отсутствием специальных помещений хедером служил учительский дом, где 10–15 учеников теснились в гостиной вокруг обеденного стола поближе к печке. Староконстантиновские евреи гордились своим традиционным образованием и выкладывали за него последние гроши. Книги на древнееврейском — гомилетика, Тора с комментариями, раввинистические трактаты и респонсы, сочинения по этике (мусар), хасидские сочинения и даже каббала — стоили дорого: от 70 коп. до 2 рублей серебром, и все же при скудных своих доходах евреи тратились на книги.