Мы с Кулей переглянулись. Друг покосился на священника, в глазах мелькнула искорка испуга. Я, признаться честно, тоже стал побаиваться нового знакомого. Уж лучше бы мы в эту церковь не совались.
Какое-то время батюшка сверлил нас напряженным взглядом, а потом спросил:
— Это Он послал вас?
— Кто? — не понял Куля.
— Отец наш, — батюшка вскинул морщинистый лоб к потолку. — Боженька.
— Нет, вы не так поняли, — сказал я. — Нам просто нужен временный приют, мы заблудились.
— Ничего подобного! — взорвался вдруг священник, и его щеки снова вспыхнули. — Либо вы сейчас же говорите, зачем пришли, либо выметаетесь отсюда!
Куля глянул на меня с холодным осуждением и обратился к батюшке.
— Да, да, вы правы. Это Он послал нас. С очень важной миссией!
Глаза священника вдруг загорелись, а лицо заметно вытянулось, словно у жирафа. Двустволка тут же опустилась. Святоша отошел к стене, поставил ружье в угол и, не говоря ни слова, скрылся в другой комнате.
Я подошел к другу и шепнул на ухо:
— Куля, это грех…
— Ты что, не видишь, что он чокнутый?!
— Все равно…
— Замолкни! Говорить буду я.
Батюшка меж тем вернулся, сел за стол и пригласил нас тоже. Вынул из кармана пухлый сверток, развернул. На стол упали пять кусочков хлеба, три вареных яйца, завернутая в тряпку соль. Не деликатесы, но на ужин хватит.
Мы принялись есть. А заодно и познакомились с духовником.
Звали его отец Кирилл. Он обосновался в церкви с самого начала Пандемии. Прихожане и другие батюшки сбежали, а он остался и провел в заточении несколько недель. Наверное, поэтому и начал потихонечку съезжать с катушек.
— Кушайте, — сказал отец Кирилл. — На завтра вам понадобятся силы.
— А что будет завтра? — Куля оторвался от еды и вопросительно взглянул на батюшку.
— Как что? Будем избавлять город от нечисти. Он же за этим вас прислал?
Я перестал жевать — еда застряла в горле труднопроходимым комом.
В помещении повисла тягостная тишина.
— Ну да, — беспомощно развел руками Куля. — Именно так.
Попали мы. Причем, конкретно. Как теперь выкручиваться? Он же и убить нас может, если мы откажемся!
— А вы не думали уйти из церкви? — осторожно спросил я. — За городом военные переправляют выживших в безопасную зону. Мы могли бы отправиться туда втроем.
Куля кашлянул и оцарапал меня резким взглядом. Сжавшиеся докрасна сухие губы чуть заметно шевельнулись.
— Нет. Исключено, — отрезал батюшка. — Он избрал меня, чтобы спасти этот проклятый город. Я не могу нарушить Его волю.
— Но из оружия у нас одно ружье и пистолет, в котором скоро кончатся патроны, — возразил Куля. — Как мы этим сможем защититься?
— С нами Господь. О большем и мечтать не надо.
Куля скрежетнул зубами, попытался спрятать раздражение, которое, как пес на привязи, рвалось наружу. Получилось плохо.
— А если мы погибнем? — снова спросил я. — Только вдумайтесь, насколько это может быть опасно!
— Значит, на то воля Божья.
Металлическое нотки в голосе священника дали понять, что это даже не обсуждается.
Мы с Кулей тяжело вздохнули. Похоже, он был прав: отец Кирилл и правда сумасшедший. Тогда, пожалуй, лучше с ним не спорить. Не хватало, чтобы он нас выгнал к зомбакам из-за того, что мы отказываемся воплощать его бредовые идеи.
Пока мы ели, отец Кирилл достал из-под стола радиоприемник, начал нажимать на кнопки. Прибор явно доживал последние деньки. После нескольких попыток он с натугой ожил, из динамиков полился вялый, еле слышный голос:
— «…вирус охватил весь город… по последним данным, больше миллиона человек заражены…»
— И это барахло еще работает? — присвистнул Куля.
— Т-с-с! — шикнул отец Кирилл и приложил палец к губам.
— «…на связи Борис Кригер, вирусолог из Москвы… вакцина от вируса на последней стадии разработки… скоро мне удастся вылечить всех зараженных…»
Я напрягся, вслушиваясь малоразличимые обрывки слов.
— «…хочу сказать про медицинский центр „Форкс“ в зоне безопасности… все, все, все, кто заражен… ищите Кригера… Бориса Кригера…»
Связь прервалась, и голос утонул в шипящем омуте.
Отец Кирилл тихонько усмехнулся, а у Кули вспыхнул огонек в глазах. Друг наклонился ко мне и шепнул почти неслышно:
— Отойдем?
Я кивнул, и мы поднялись.
— Вы куда? — заволновался батюшка, вскочив со стула.
— Потрындеть. Мы ненадолго.
Отец Кирилл не стал препятствовать. Лишь проводил нас хмурым взглядом, что-то пробурчав под нос.
— Ты это слышал?!
— Что?
На самом деле я не сразу понял, что он хочет мне сказать.
Мы закрылись в тесной кладовой, чтобы отец Кирилл нас не услышал. Куля подождал, пока глухое шарканье подошв за дверью стихнет, а потом воскликнул:
— Вакцина! У тебя есть шанс спастись! Ты что, не слушал радио?
— А-а-а… так ты повелся на эту лабуду?
— А почему бы нет, братуха? Может, это твой последний шанс.
— Фигня все это, — отмахнулся я. — Если бы вирус могли лечить, уже давно бы было что-нибудь известно.
— А если этот Кригер не соврал и вакцина от вируса и правда существует? Неужели ты вот так вот сдашься?
Я пожал плечами. Куля прав: не попытаться в моей ситуации было бы глупо. Но что, если за городом нас ничего не ждет и вся эта вакцина — надувательство?
— Кстати, как ты? Рана больше не болит? Никаких изменений внутри не ощущаешь?
Я покачал головой и тут же наткнулся на встревоженный взгляд друга.
Куля явно спрашивал не только потому, что беспокоился обо мне. С каждым часом в глубине его души, как пухлый слизень, нарастало напряжение. Он знал, что рано или поздно я стану зомбаком, и тогда на нашей дружбе придется поставить жирный крест.
— Рано радуешься, — поспешил расстроить меня Куля. — Это вирус стал рассасываться в организме. Скоро начнется лихорадка. А потом… Потом эта зараза вмиг тебя сожрет, и мне придется вышибить тебе мозги.
Он замолчал, после чего затараторил сбивчиво и торопливо:
— Надо уходить. Если покинем город до того, как ты склеишь ласты, есть все шансы, что отыщем этот чертов медицинский центр!
— Не успеем…
— Если поторопимся, успеем! — повторил с нажимом Куля. — А пока надо избавиться от этого религиозного фанатика, пока он окончательно мозги нам не промыл…
Раздался лязг и приглушенный грохот. Дверь в кладовую дернули изо всех сил, потом еще. Напористее, тяжелее. На четвертый раз она не выдержала — сорвалась с петель и рухнула с надсадным грохотом, взвивая пыль.
В проеме показался отец Кирилл с ружьем, направленным на нас. Хватка была уверенная, твердая, глаза сияли нездоровым блеском.
— Выходите, — приказал священник, и холодный, как осколок льдины, ствол уперся мне в живот.
— Постойте…
— Быстро!!! Повторять не буду!
Мы подняли руки и покорно вышли из кладовой. Отец Кирилл отошел слегка назад, продолжая держать нас на прицеле. Священник медлил, делал неуклюжие движения, и сразу было видно, что стрелок он никудышный.
— Слушай, придурашный, — начал Куля. — Отпусти нас по-хорошему. У нас и так проблем по горло, а тут еще ты со своими проповедями.
— Замолчи! — жилка на щеке священника чуть дернулась. — Ни звука!
— А разве батюшкам не запрещено держать оружие? — удивился я.
— Ты прав, — ответил тот невозмутимо, поворачиваясь ко мне. — Убийство — страшный грех. Но к вам, предателям Господним, это не относится.
— Да ты хоть понимаешь, что несешь?! — воскликнул Куля. — У нас тут город погибает. А ты, вместо того чтобы помочь, еще сильнее портишь положение!
Глаза священника забегали. Он растерялся, явно озадаченный таким ответом, но потом сильнее стиснул рукоять двустволки и шагнул навстречу Куле.
— Я бы не советовал стрелять, — он состроил серьезную мину и кивнул на дверь, ведущую на улицу. — Эти твари остро реагируют на звук. Если услышат, ломанут сюда толпой. Тебе оно надо?
Священник потупился, но ружья не опустил. Похоже, ему все было до лампочки. Он выглядел настолько озабоченным и одержимым, что мне сделалось не по себе. Глаза застелены туманной пеленой, губы дрожат, а зубы клацают, как у голодной псины.
— Ладно. Раз ты по-хорошему не понимаешь…
Куля метнулся в сторону столов, стоящих у стены. Священник дернулся, ружье в его руках взметнулось и направилось на ускользающего Кулю. Тот отпрыгнул влево, откатился в угол — и на удивление легко ушел от выстрела. Дробовая осыпь пронеслась мимо него и проломила стол, проделав в нем крупную трещину.
Я подскочил к священнику, вцепился в ствол и дернул сцепленные руки вверх. Ружье взметнулось к потолку вместе с дрожащими руками батюшки. Раздался новый выстрел. В пальцы тяжело ударила отдача.