- Нет, это вы послушайте, молодой человек. Столько, сколько знаю о пуговицах я, не знает ни один человек на свете. Мне присылают их отовсюду. У меня самая лучшая и самая полная в коллекция в мире. Я торгую пуговицами. Мне случалось продавать тысячу дюжин пуговиц одного вида по сорок центов за дюжину, а однажды у меня купили четыре пуговицы за шесть тысяч долларов. Я продавал пуговицы герцогине Виндзорской, королеве Елизавете и мисс Бетт Дэвис. Я преподнес редчайшие пуговицы в подарок девяти музеям в пяти странах. До сих пор я жил в уверенности, что повидал любые пуговицы, которые только существуют, и вот, откуда ни возьмись, заявляетесь вы и показываете мне экземпляры, которых я никогда прежде не встречал. Откуда они у вас?
- Хорошо, - сказал я. - Я вас выслушал, теперь - ваш черед. Меньше меня о пуговицах не знает ни один человек на свете. Происхождение этого комбинезона интересует меня в связи с расследованием, которое мы проводим. Подобных комбинезонов, на мой взгляд, хоть пруд пруди, и выяснить, откуда взялся мой, немыслимо. А вот пуговицы, похоже, уникальные, и проследить их происхождение представляется мне задачей вполне вероятной. Именно меня и интересует. Но, судя по всему, вы помочь мне не в состоянии.
- Вы правы - в этом я помочь вам не в силах.
- Ладно. И тем не менее в пуговицах, по крайней мере, в необычных и редких, вы разбираетесь. А вот как насчет самых обыкновенных пуговиц, которые выпускаются в массовом порядке?
- Про пуговицы я знаю все! - высокопарно произнес старичок.
- И, несмотря на это, такие пуговицы вы видите впервые?
- Да! Тут сомнений никаких нет.
- Прекрасно. - Я снова полез в карман за бумажником, извлек из него пять двадцаток и положил на стол. - Хотя на мой вопрос вы и не ответили, но помощь, тем не менее, оказали неоценимую. Скажите, возможно ли штамповать подобные пуговицы на машине?
- Нет, - отрезал он. - Это исключено. Каждая из них требует многих часов кропотливой ручной работы. Такую технику я встретил впервые.
- А из чего они сделаны? - уточнил я. - Материал вы определить в состоянии?
- Это не так просто. Мне понадобится время. Думаю, что смогу ответить на ваш вопрос завтра днем.
- Нет, так долго я ждать не могу, - покачал головой я и потянулся за комбинезоном, но старикан вцепился в него бульдожьей хваткой.
- Я предпочел бы оставить себе пуговицы, а не деньги, - просительно промолвил он. - Хотя бы одну из них. Зачем вам четыре?
Мне пришлось силой выдрать из его паучьих лапок комбинезон. Упаковав его в пакет, я встал и сказал:
- Что ж, вы помогли мне, и я не хочу оставаться перед вами в долгу. Как только я разберусь с этими пуговицами, если, конечно, это случится, я пожертвую одну из них, а то больше, в вашу коллекцию. А заодно расскажу, откуда они взялись. Надеюсь.
Мне понадобилось пять минут, чтобы выбраться на улицу. Не хотелось мне обижать старика. Возможно, он был единственным на всю Америку пуговичным маньяком, а мне и без того несказанно повезло, что я наскочил на него до обеда.
Вопрос об обеде вертелся в моем мозгу, пока я спускался с шестого этажа. Было уже десять минут первого. Во сколько обедал Натан Хирш? Поскольку идти мне надо было всего минут двенадцать, я решил не тратить время на телефонный звонок, и мне снова улыбнулась удача. Не успел я войти в приемную лаборатории Хирша на десятом этаже высоченного здания на Сорок третьей улице, как столкнулся носом к носу с самим Хиршем, который собрался уходить. Я сказал, что у меня к нему неотложное поручение от Ниро Вулфа, и Хирш тут же, не задавая лишних вопросов, провел меня по коридору в свой кабинет. Несколько лет назад бесплатная реклама собственной фирме, которую он сделал, выступая в суде свидетелем по делу, расследованному Ниро Вулфом, отнюдь не повредила его бизнесу.
Я предъявил комбинезон и сказал:
- Всего один вопрос. Из чего сделаны эти пуговицы?
Хирш взял со стола лупу и внимательно осмотрел одну из пуговиц.
- Это не так просто, - ответил он. - Слишком уж сейчас много новых материалов появилось. На первый взгляд, это походит на конский волос, однако для полной уверенности придется сделать срез.
- Сколько это займет времени?
- Трудно сказать. От двадцати минут до пяти часов.
Я сказал ему, что результаты нужны нам как можно скорее, а номер телефона он знал.
Домой я вернулся в ту самую минуту, когда Вулф, выйдя из кабинета в прихожую, направлялся в столовую. Поскольку за обеденным столом разговаривать о деле запрещено, он остановился на самом пороге и уставился на меня.
- Ну?
- Пока все идет как по маслу, - ответил я. - Лучше не бывает. Человек, разбирающийся в пуговицах так же здорово, как вы в кулинарии, никогда ничего подобного не видел. На изготовление каждой из них понадобилось несколько часов. Материал, из которого они сделаны, поставил специалиста в тупик, и я отнес комбинезон Хиршу. Уже сегодня он вынесет свое заключение.
Вулф пробурчал свое обычное "приемлемо" и протопал к обеденному столу, а я сначала отправился мыть руки.
С развитием современной технологии наверняка можно изобрести приспособление, с помощью которого удалось бы точно определить, кто кого больше бесит, я - Вулфа, или он меня. Увы, такого приспособления у меня нет, так что ответить с полной уверенностью я не берусь. Должен признаться, что порой мне ничего не остается, как сидеть, сложа руки и ждать. Но самый фокус тут в том, как ждать. После обеда я сидел в кабинете и доводил Вулфа тем, что в то время как он диктовал мне длиннющее письмо какому-то охотнику за орхидеями из Гондураса, я то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. В ответ Вулф отплатил мне той же монетой, преспокойно устроившись с книжкой "Путешествием с Чарли в поисках Америки" Джона Стейнбека. А ведь он, черт возьми, дело расследовал! Потом, если уж ему так приспичило почитать, вполне мог бы снять с полки "Только его облик" Ричарда Вэлдона. Вдруг нашел бы там какой-нибудь скрытый намек, который пригодился бы при расследовании?
Хирш позвонил без семнадцати минут четыре. На случай каких-либо мудреных терминов я держал наготове блокнот, однако выражался Хирш, как самый простой смертный и вдобавок был немногословен. Повесив трубку, я повернулся к Вулфу, который даже соизволил оторваться от книги.
- Конский волос, - известил его я. - Ни краски, ни лака, ничего самый обыкновенный, ни чем не обработанный белый конский волос.
- Успеем ли мы поместить объявления в завтрашних газетах? - спросил Вулф. - В "Таймс", "Ньюс" и "Газетт"?
- В "Таймс" и "Ньюс" - возможно, - ответствовал я. - В "Газетт" наверняка.
- Открой блокнот. Ширина - два столбца, дюйма по четыре. Сверху жирными крупными цифрами: "сто долларов". Ниже, тоже жирным шрифтом, но помельче: "наличными будет выплачено за любые сведения об изготовителе или о происхождении белых пуговиц, запятая, сделанных вручную из конского волоса. Точка. Пуговиц любого размера и любой формы, запятая, используемых по назначению. Точка. Меня интересуют не те люди, запятая, которые способны их производить, запятая, а те, запятая, которые их изготовили. Точка. Сто долларов получит тот, кто предоставит эти сведения первым". Ниже - моя фамилия, адрес и номер телефона.
- Тоже жирным шрифтом?
- Нет, обычным и достаточно плотным.
Я повернулся к столу и придвинул к себе пишущую машинку. Я бы отдал дюжину полиэфирных пуговиц за то, чтобы узнать, когда Вулф это придумал пока диктовал письмо в Гондурас или во время чтения "Путешествия с Чарли".
Глава 4
Поскольку старым особняком на Западной Тридцать пятой улице владеет Вулф, то и правила внутреннего распорядка устанавливает он сам, а вот любые изменения в утреннюю программу вношу обычно я. Вулф жестко придерживается своего расписания: в 8.15 Фриц приносит в его спальню на втором этаже завтрак на подносе, ровно в 9 Вулф поднимается на лифте в оранжерею, а точно в 11 на лифте же спускается в кабинет. Мое же расписание зависит от того, чем мы в настоящее время заняты, а также от времени моего отхода ко сну. Для полного восстановления сил я должен спать восемь часов, поэтому и будильник я всякий раз ставлю соответственно. Поскольку накануне, в среду вечером, я ходил с подружкой в театр, после чего мы с ней приятно провели время в баре "Фламинго", а домой я вернулся уже во втором часу утра, то и будильник я поставил на половину десятого.
Однако в четверг утром разбудил меня вовсе не звонок будильника. В первый миг, когда это случилось, я лишь плотнее зажмурился, пытаясь понять, что за чертовщина у нас творится. Это был не телефон, потому что, ложась, я его отключил, да и звук, в любом случае, был не настолько громкий. Похоже было на шмеля, но какого дьявола вздумалось бы этому дурацкому шмелю посреди ночи порхать по Тридцать пятой улице? Может, правда, уже и не ночь вовсе? Может, солнце взошло? Я продрал глаза и уставился на циферблат будильника. Без шести девять. А звонили, конечно же, по внутреннему телефону. Я перекатился в постели и сграбастал трубку.