— Чем могу быть вам полезен? Если что-то связанное с медициной...
— Нет, — решительно перебил его фэбээровец, — меня интересует не медицинская, а литературная сторона вашей жизни. Это ваш рассказ? — Он открыл свой "дипломат" и достал августовский номер "Черной маски».
— Да, — со скромной гордостью потупил взор Льюис, — это один из моих первых опытов, проба пера, так сказать. Но я надеюсь, что следующие мои вещи станут более жизненными, более достоверными . . .
— Гм, этого я и боялся, — как бы про себя пробормотал гость. — Значит, вы собираетесь и впредь публиковать свои рассказы об убийствах, которые невозможно доказать?
— Да, — на этот раз уже без ложной скромности подтвердил Льюис. Я закончил рассказ, где Александр Эттингер убивает итальянца-мафиози за то, что тот продал в публичный дом в Тунисе его подругу Джейн. А в следующем моем рассказе он . . .
— Довольно, я все понял, — невежливо перебил Льюиса его непрошеный гость. — Этот ваш дебил будет продолжать убивать каждого, кто ему не понравится, а полиция даже не сможет возбудить уголовное дело, потому что смерть будет иметь естественную причину. Так?
— Так! — радостно подтвердил доктор. — В том-то и вся соль, что эти убийства нераскрываемы, потому что невозможно доказать, что это убийства. Мой герой практически ничем не рискует.
— Зато рискуют другие! — рявкнул фэбээровец, не сдержавшись. — Вы что, действительно не понимаете, что по вашим рецептам любой негодяй может убивать, не оставляя следов?! Я не случайно спросил, ваш ли это рассказ в последнем номере "Черной маски». Как он называется? Ага, "До свидания, милая тетя». Судя по нему, вы хорошо знали покойного окружного прокурора Лос-Анджелеса?
— Почему покойного? — ошеломленно пробормотал Льюис. — Разве он
— Джеффри Дженнингс покончил с собой у себя дома, три дня назад. По словам его прислуги, это случилось через полчаса после получения какой-то загадочной бандероли из Нью-Йорка. Он застрелился у себя в кабинете. Перед ним на столе лежал вот этот самый журнал, раскрытый на рассказе "До свидания, милая тетя».
— Какой ужасный случай! — всплеснул руками доктор. — Но при чем тут я?
— Конечно, не при чем, если не считать того маленького нюанса, что за два дня до самоубийства прокурор похоронил свою жену, умершую от внезапного, очень сильного желудочного кровотечения. Ее даже не успели довезти до больницы. И это тем более странно, что никогда прежде она не жаловалась на желудок и была вполне здоровым человеком. Она была старше своего мужа на шесть лет и довольно богата. Говорили, что в свое время он женился на ней из-за денег. Ну, что вы на это скажете?
— Но в моем рассказе прокурор убивает свою тетю, а не жену, — вскричал Льюис и сам сконфузился от нелепости сказанного. Он прижал пухлые ладони к щекам, и глаза его расширились от сладкого ужаса.
— Значит, я летел от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса рядом с настоящим убийцей?
— А вот этого я не могу утверждать, — с досадой бросил федеральный чиновник. — У нас нет никаких доказательств, что мистер Дженнингс действительно убил свою жену способом, описанным в вашем дурацком рассказе. На вскрытии у нее были обнаружены целых четыре язвы желудка, две из них кровоточащих. А что касается резко пониженной свертываемости крови у покойной, так неизвестно, какая свертываемость была у нее раньше: миссис Дженнингс прежде к врачам не обращалась. Может быть, все это не более чем дикое совпадение, каких в жизни бывает немало, а мистер Дженнингс покончил с собой вовсе не из страха расплаты или угрызений совести, а единственно из-за того, что, будучи окружным прокурором, прекрасно понимал: этот ваш рассказ поставит крест на его репутации, на положении в обществе, карьере, наконец. Теперь вы понимаете, что наделали своей безответственностью?!
— Но ... — пискнул Роберт Льюис.
— Никаких но!—отрезал его разгневанный собеседник. — Я внимательно слежу за всем тем мусором, который еженедельно выбрасывают со своих страниц "Черная маска», "Детектив ревю" и с десяток подобных им дешевых журнальчиков. Мне приходится читать тонны этой макулатуры, чтобы не пропустить подобных вещей, — я имею в виду по-настоящему квалифицированные описания вскрытия банковских сейфов, различных способов отключения систем сигнализаций, методов проникновения в квартиры и т. п. А теперь, оказывается, я должен следить еще и за тем, чтобы врачи не описывали всякие хитрые способы убийства своих ближних. Так, что ли?
— Э-е . . . — растерялся Роберт Льюис. — Я, право, как-то не думал о своих произведениях в этом ключе ...
— Ха! Произведениях — как бы не так! — немедленно отреагировал гость.—Я давал ваши рассказы экспертам. Их заключения на редкость единодушны: в литературном отношении — ниже всякой критики, в криминальном — законченные пособия для мужей, которым надоели их жецы, или для жен, мечтающих избавиться от своих мужей.
Этих унижений его литературных талантов Роберт Льюис стерпеть уже не мог. На минуту в него вселился неустрашимый Александр Эттингер и заставил доктора грозно выпятить нижнюю челюсть и ударить пухлым кулачком по столу.
— Ну вот что, сэр. Я вас к себе домой не приглашал, вы явились ко мне сами и в моем же доме осмеливаетесь поносить мое творчество, в котором, смею думать, вы ничего не понимаете. Не вам судить о литературных достоинствах моих рассказов — для этого есть издатели и читатели. Они и оценят, стоят чего-нибудь мои произведения или нет. Я вас больше не смею задерживать, сэр. Ваше время слишком дорого обходится нам, налогоплательщикам, чтобы тратить его на пустые разговоры с каким-то начинающим литератором.
Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвела его саркастическая речь на фэбээровца, но тот, похоже, лишь забавлялся его гневом. Тогда Роберт Льюис подпустил ему последнюю шпильку:
— Мне очень жаль, сэр, что в этом месяце вам тоже придется тратить время на мой рассказ, а в октябре — еще на один. "Черная маска" предложила мне заключить с ними договор на один рассказ ежемесячно.
— Ах вот как, — сразу помрачнев, отозвался чиновник, — я не думал, что дело у вас зашло так далеко. Ну что ж, спасибо за предупреждение. Думаю, что мне не придется больше читать ваши рассказы ни в "Черной маске», ни в "Детектив ревю», ни в любом другом периодическом издании. Уж я об этом позабочусь.
Он встал, взял свой "дипломат" и вышел из квартиры, не попрощавшись и не закрыв за собой дверь.
— У нас свободная страна, и я буду печатать, что захочу, — крикнул ему вдогонку Льюис, но не дождался ответа.
Он закрыл за непрошеным визитером дверь и заметался по комнате из угла в угол, от возмущения не находя себе места. Нет, какая наглость угрожать свободному гражданину свободной страны! Это ему даром не пройдет, надо пожаловаться на него его начальнику, может быть, даже позвонить в одну из центральных газет и рассказать им, как пытаются зажать рот писателю.
Тут Роберт Льюис вспомнил, что забыл спросить у фэбээровца его имя, и несколько сник. Без имени никто не захочет даже слушать эту историю, не то что писать о ней. Скажут, что он, Роберт Льюис, все выдумал, чтобы привлечь внимание к себе и своим рассказам. Ч-черт! Этот тип из Бюро все рассчитал правильно. Ну, да ладно, пусть живет. Не зря говорят: не будите спящих собак. Надо лучше быстрей перепечатать и послать в редакцию оба последних рассказа. Пусть этот тип прочтет их и лопнет от злости.
Обработка двух рассказов заняла у Роберта Льюиса целую неделю. Он снова и снова выправлял замеченные стилистические погрешности, убирая неудачные выражения, и до того дописался, что уже перестал понимать смысл простейших фраз, и даже исконно английские слова стали казаться ему какими-то чужеродными и корявыми. Поняв, что переборщил в своем стремлении достичь совершенства и может просто все испортить, доктор наконец перепечатал рассказы и позвонил в редакцию "Черной маски».
Трубку сняла секретарь главного редактора и после какой-то непонятной паузы наконец соединила его со своим шефом. Мистер Куросака, главный редактор и владелец журнала "Черная маска" был сыном японца и американки из Солт-Лейк-Сити, поэтому он успешно сочетал в разговоре чисто восточную обходительность и грубоватую прямолинейность мормонов. Рассыпавшись в комплиментах литературному дару доктора и заявив, что для него большая честь иметь в журнале такого интересного и плодовитого автора, мистер Куросака неожиданно поскучнел и сказал, что не может в ближайшее время напечатать ни одного рассказа Роберта Льюиса, так как редакционный портфель укомплектован детективной прозой по меньшей мере на весь ближайший год.
— Но вы же мне обещали, — вскричал ошеломленный таким поворотом событий Льюис, — и наш договор . ..
— Боюсь, что в настоящей ситуации, — вежливо, но твердо сказал мистер Куросака, — заключать договор было бы несколько несвоевременно.