Я отошел немного в сторону и посмотрел на Тура. В своей панаме-сафари, свободной рубашке цвета хаки он мне кого-то очень напоминал. Через какое-то время я сообразил — Бинг Кросби! Еще один человек-легенда. Та же живость, та же мягкая улыбка и открытый взгляд холодных глаз. Но для Кросби вся жизнь заключалась в сцене, в людях, которые толпились вокруг, в надежде, что его песни делают кого-то чуточку счастливее. Для Тура — сцена, где он разыграл свою жизнь, — это океан. Это место борьбы, самоутверждения и становления характера. Это то, откуда он вышел и где растворится, когда пробьет его час. Он стал частицей того, что всегда было главным в его жизни.
Глядя на Тура в этот предвечерний час, я вспоминал как он танцевал в наш первый совместный вечер на Тенерифе. Не без восхищения и легкой зависти смотрел я, как легко танцует этот старый мореход в окружении Канарских девушек в кокетливо заломленных набок плоских, словно шлем Дон Кихота, соломенных шляпках, и настойчиво пытался объяснить себе — в чем секрет его молодости? Может, в том, что он один из последних свидетелей ушедшей эпохи, когда еще не все на земле было открыто, пронумеровано, оценено и занесено в компьютер, той эпохи, когда мореходы, пилоты и исследователи слыли героями, ими восхищались, им подражали, и никто не интересовался, сколько они зарабатывают? А может, все гораздо проще: всю жизнь Тур занимался любимым делом, был и остается «цивилизованным дикарем», а значит, всегда жил по совести, повинуясь лишь своему внутреннему голосу. Я так и не нашел ответа на свой вопрос. Вряд ли его знает даже сам Хейердал.
Василий Журавлев / фото автора
о. Тенерифе
Страны и народы: Крест и якорь
1 июня 1996 года в день города Островного на мысе Святой Нос состоялась торжественная церемония восстановления Поклонного креста. Через три дня моряки-североморцы заложили памятник на месте гибели англичан — первопроходцев морского пути в Китай. И все это произошло в год 300-летия Российского флота.
Звонок в редакцию журнала «Вокруг света» был для меня полной неожиданностью. Звонила Людмила Федоровна Лысенко, руководитель телестудии заполярного города Островной.
— У вас не найдется чертежей или фотографий старинных поморских крестов? — спросила она и сообщила, что вскоре будет в Москве.
Спустя некоторое время мы встретились в редакции, и Людмила рассказала о замысле своих земляков — восстановить на мысе Святой Нос старинный поморский крест и тем самым почтить память наших предков, которые плавали здесь в незапамятные времена. Церемония приурочена ко Дню города. Людмила пояснила, что Иоканьгский погост — предшественник теперешнего города Островной впервые упоминается в летописях под 1611 годом и, следовательно, в этом году отмечает свое 385-летие. Из всех заполярных городов нынешний наследник саамского погоста — самый древний из самых северных.
И всем приятен этот первый в его истории юбилей после долгих лет вынужденного забвения...
С копиями рисунков и фотографиями из моей коллекции поморских крестов Людмила отправилась в Петрозаводск, где мастера из клуба «Полярный Одиссей» изготовили, по заказу юбиляров, один из вариантов поморского креста. На машине его доставили в Мурманск, а оттуда отправили рейсовым теплоходом в Островной.
Наш вертолет встречали в Островном Людмила и ее муж Игорь Юрьевич Лысенко, телеоператор. Мы перебежали с ним под хлопающими крыльями к другой стрекозе, зеленой, со звездой на фюзеляже. На минуту оторвавшись от окуляра видеокамеры, висевшей на его плече, Игорь пояснил:
— Крест доставили вчера, а теперь вот собралась команда для установки, там прибавятся еще военные и маячники.
Вертолет взмыл сразу, и кабина погрузилась в полумрак: все отдраенные иллюминаторы были заняты — снимали, кто на видео, кто кино- и разными другими камерами с причудливыми тубусами объективов. Наконец и мне удалось протиснуться к иллюминатору, и на крутом вираже внизу я увидел черные спины субмарин, притянутых к плавпричалам, бакены, бело-черные крыши пятиэтажек Островного. Гряда из семи Иоканьгских островов в точности повторяла запавшую в память карту прекрасного внутреннего рейда. Машина выпрямилась — и показалась глыба Святого Носа с кипящими сулоями, что образуются на стыке замирающих тут струй Гольфстрима и стремительно несущихся вод Белого моря. Такие опасные мысы на Севере издревле считались святыми: их ублажали так называемыми поклонными крестами, поставленными на самых видных местах «во избавление», к ним добавляли поминальные — в память о сгинувших. И те и другие ставились с назиданием: смотри в оба. Потом память о погибших стиралась, а кресты оставались маяками, или признаками, как говаривали в старину.
Первым делом после посадки выгрузили все необходимое для установки восьмиметрового креста: тросовую лебедку, длинные пеньковые концы-оттяжки, пилы, топоры и разную мелочь, включая термосы с чаем и бутерброды. В два приема, с глубокомысленной паузой, во время которой первоначальный способ подъема был начисто отвергнут, крест наконец поставили в клеть из брусьев и бревен, которую предстояло заполнить камнями. Все забегали в поисках камней. Рев прибоя, вереницы людей с камнями, их тяжелая поступь и острое желание внести лепту в дело, которое чудилось искуплением. В сруб, ограждавший крест, с тяжестью камня отлетала и часть накопившейся горечи...
Крест с надписями старинной вязью замер наконец на своем месте. Верхняя часть косой перекладины, по обычаю, показывала на север, и дело, святое дело на Святом Носу, было закончено всего за четыре часа.
Возвращаясь, вертолет пролетел над нижним течением Иоканьги. Еще в 1822 году Федор Петрович Литке составил подробную опись этих мест. «На левом берегу реки этой, в двух милях от устья, при небольшой бухточке, окруженной высокими горами, находится лопарское селение, называемое Летним Иоканьгским погостом. Жилища лопарей, как зимние, так и летние, называются погостами». Теперь в этих местах пусто, и селения постепенно сместились на берега залива. Вдоль всего Иоканьгского рейда стоят, взбегая на сопки, десятки каменных домов и все им сопутствующее: трубы, заборы, склады, деревянные лестницы, мосты над Гремихой и многими прочими ручьями. Иоканьга, Гремиха, Островной — все эти своеобразные микрорайоны получили общее название — Островной.
Тот же Литке, человек военный, прозорливо писал, что на «этом рейде многочисленный флот может расположиться весьма покойно». Потомки умело распорядились этим попутным замечанием знаменитого мореплавателя, и это покойное место стало пристанищем для самых разных кораблей. Теперь, когда все здесь изменилось, жители Островного продолжают гордиться тем, что отсюда из «энского гарнизона» отправлялись в подледные плавания к Северному полюсу первые отечественные атомные подводные лодки. Не забыт и знаменитый советский премьер Никита Сергеевич Хрущев, вручавший здесь летом 1962 года звезды Героев прославленным подводникам. Кто теперь вспомнит, что само упоминание в газетах ровно 35 лет назад отечественных атомных подводных лодок касалось прославленной, но не упомянутой Гремихи! Моряки-подводники и их самоотверженные семьи, скрытые от всего мира таинственным адресом «Мурманск-140», потешались над газетчиками, которые ринулись искать в Мурманске неведомое 140-е отделение связи. Они не подозревали, что невинная Гремиха, давно прижившаяся на всех картах, и есть начало пути атомных подлодок на полюс. Для нынешних жителей Островного открытость их города едва ли благо: ушли к новому месту базирования атомные подлодки, опустели причалы и многие «хрущобы». Но несмотря на суровость этих мест, их нужность неоспорима, и будет ли здесь первоклассный перевалочный порт или база буровых платформ — покажет время...
На следующий день — то было 1 июня — на Святом Носу состоялась торжественная церемония. К срубу, где установлен крест, принесли камни глава администрации города Виктор Прокопенко и его заместители. Группу моряков возглавлял энергичный командир базы (это прежнее название) контр-адмирал Геннадий Иванович Полюхович. С салютным автоматом в руках и в полевой униформе, он не давал скатиться в казенные рамки всей церемонии, и все разномастное общество, от «настоящих полковников» до школьниц и ностальгирующих ветеранов, чувствовало себя участниками доброй праздничной суматохи.
Кажется, горожане Островного правильно выбрали способ выражения своей признательности предкам, бороздившим здешние воды с большим риском для жизни. В то время, когда не было столь блистательных средств навигации, поморы более полагались на «скорого помощника» — Николая Угодника и молитвы на виду у многочисленных крестов на побережье. Говаривали: «Кто Богу не маливался, тот в море не хаживал»...