— На складе, что ли, вместе ночевали?
— Точно. Брезентом укрывались, а вокруг крысы сновали стаями, как цыплята на птичнике.
— И пищали.
— Счастье еще, что у нас ром оказался...
— Ром... Ага... Вы — Янош Балог... Это у вас ром был.
— Я тебя сразу узнал, Варью, по твоим волосам. Таких грязных, нечесаных волос больше ни у кого нет во всей Австро-Венгерской монархии.
— Каждую неделю мою.
— Оно и видно.
— Пыль на них садится.
— Вот-вот...
Варью еще раз оглядел кровати, р— Здесь еще кто-нибудь ночует?
— Только мы двое. Выбирай кровать.
— Вы где спите?
— Я здесь, у умывальника.
— Тогда я у окна. Храпите вы очень. Конечно, с музыкальной точки зрения — что надо, с коленцами. Только спать рядом с вами нельзя.
— А ты и не спи,— ответил мужчина и захохотал.
Варью подошел к окну, поднял одеяло на крайней кровати. Под ним белела чистая, свежевыглаженная простыня. Он положил на середину простыни магнитофон и англо-венгерский словарь, закрыл их одеялом. Потом надел куртку, в карман ее сунул открытку с Монте-Карло.
— Пойду уху есть. Хочешь со мной? — спросил, одеваясь, Янош Балог.
— Идемте, я готов.
— И не умоешься?
— Я утром умывался.
— Чудные вы, шоферы... Чудные ребята...
Янош Балог направился было через поселок прямо к рыбацкой корчме. Но Иштван Варью уговорил его сначала посмотреть у околицы рыбацкие лодки и пристань. Светловолосая девчонка не давала ему покоя. У него было какое-то неясное чувство, что она все еще не поймала машину и теперь стоит где-нибудь на берегу.
Варью широкими шагами двигался по улице, направляясь к берегу. Балог сначала поспевал за ним, но скоро выдохся и остановился возле пивной.
— Постой, старина... зайдем, выпьем пива,— сказал он, беря Варью под локоть.
Не решаясь отказаться, Варью поднялся вслед за ним по ступенькам и шагнул в пивную, в густое облако табачного дыма. Его не покидало ощущение, |что в это самое время светловолосая девчонка стоит там, на берегу, пытаясь остановить проносящиеся мимо машины. Балог занял очередь в кассу. Варью огляделся. Пивная слишком приятного впечатления не производила. Пакш и прежде был не самым луч-шим местом, а с тех пор, как здесь началось строительство электростанции, и вообще стал напоминать былой Сталинварош. Вокруг подпирали стенки пьяные. Недалеко от Варью ел соленый корж старик, сопли текли у него из носа прямо на корж. «А куда им еще им течь?» — подумал Варью и отвернулся. Но куда бы он ни повернул голову, везде потели, икали, что-то пили, жевали люди. Варью, конечно, не мог о себе сказать, что он слишком уж часто моется, однако вонь и грязь, неизбежные в таких местах, переносил плохо... Балог тем временем благополучно добыл чеки, и они встали в очередь к пивной стойке.
В кружке было много пены, но пиво было по крайней мере холодным.
— Ну, поехали,— сказал Балог, чокаясь кружкой.
Иштван Варью поднес свою кружку ко рту - и, когда холодная, пощипывающая язык жидкость полилась ему в рот, он вдруг совершенно отчетливо почувствовал, что вот сейчас, в этот самый момент, на шоссе остановилась машина и светловолосая девчонка села в нее и укатила.
— Не нравится? — спросил Балог.
— Да нет... хорошее пиво... Спасибо,— ответил Варью.
Янош Балог, молча улыбаясь, выжидательно стоял с пустой кружкой в руке. Варью понял, что теперь его черед покупать пиво.
— Выпьем еще по одной? — спросил он.
Балог охотно кивнул.
Варью пошел к кассе. Вместе с пивом в желудок ему проникла тоскливая горечь. Она жгла, беспокоила. Теперь он был твердо уверен, что светловолосая уехала. Что ей как раз в эти минуты удалось наконец остановить проходящую машину. Он словно воочию видел, как некто смотрит на нее, стоящую на обочине, оценивающим взглядом, потом, снисходительно кивнув, приглашает в машину и увозит. Увозит в Сексард, в Печ или еще дальше. В Боглар, туда, куда ей только захочется.
Перед ним в очереди стоял цыган, по виду рабочий, в комбинезоне, с потной шеей. Он обернулся, держа в зубах сигарету, и посмотрел на Варью.
— Коллега, не дадите ли огоньку?
— Конечно,— ответил Варью и зажег спичку.— Шофер?
Цыган раскурил сигарету и лишь тогда ответил:
— Нет, не шофер.
— А я шофер,— сказал Варью.
— Спасибо. Закурить не хотите? — продолжал разговор цыган.
— Нет, я сперва выпью,— сказал Варью.
Теперь у него не оставалось никаких сомнений, что девушка уехала. Он даже знал, что уехала она на легковой машине. На «Жигулях»... или, может, на «фиате»...
Очередь двигалась медленно. Какой-то пьянчужка заспорил кассиршей. Он, видите ли, заплатил за кружку пива и стопку рома, а чек получил только на пиво. Кто из них прав, понять было совершенно невозможно. Наконец пьяного отпихнули от кассы, и очередь снова зашевелилась. Пьяный, пошатываясь, стоял рядом и ругался последними словами. Получил свой чек цыган, за ним подошел к кассе Варью, попросил два пива. Тем временем Балог, знавший здешние порядки, занял очередь к стойке. Варью отдал ему чеки, вытер пот со лба.
Отойдя к стене, они не спеша потягивали пиво. Балог показал глазами на дверь:
— Смотри: патруль.
Варью оглянулся: несколько полицейских вошли в пивную и стали проверять документы. Он теперь твердо знал, что светловолосая уехала. От этого на душе было тревожно, беспокойно. Не то чтобы Варью надеялся, что она останется с ним; но все-таки ему было не по себе. Допив пиво, он направился к выходу. Балог двинулся за ним. Однако выйти не удалось: усатый сержант загородил им путь.
— Местные?
— Нет,— ответил Варью, видя, что сержант косится на его волосы.
— Прошу предъявить документы,— сказал полицейский.
Варью протянул ему паспорт. Тот перелистал его, сравнил фотографию, потом спросил:
— Имя. фамилия матери?
— Гизелла Рабель,— послушно ответил Варью. Он давно, еще с тех времен, когда проводил много времени в «Семерке треф», накрепко усвоил: с полицией задираться не следует.
— Место рождения?
— Кёбаня, двадцать третьего февраля тысяча девятьсот пятьдесят третьего года.
— Род занятий?
— Шофер.
Ефрейтор еще раз с неодобрением посмотрел на волосы Варью, снова перелистал паспорт.
— Где остановились?
— В общежитии для шоферов.
В паспорт Балога ефрейтор лишь бегло заглянул: личность Балога не вызвала у него никаких подозрений, он даже не спросил его ни о чем.
Они не спеша шли через поселок в сторону Дуная. Начинало темнеть. Балог показал на маленькие крестьянский домик с садом.
— Посмотри туда, Варью... Видишь, садик... Тишина, покой... Баба уток разводит, муж деньги зарабатывает, сколько требуется, в «Махарте»[6]. В декабре свинью заколют, будет мясо свое...
В голосе Балога слышалась грусть: вот у него — ни домика, ни свиньи. Варью слушал его вполуха — он все еще был занят мыслями о светловолосой девчонке. Когда они вышли из пивной, он вспомнил, что дал ей денег, сто форинтов. Значит, она могла куда-нибудь зайти поесть и упустить лучшие машины... Может, теперь она как раз вернулась на берег или к дороге... Трудно стало нынче путешествовать на попутных машинах, молодежь стонет. «Вполне может статься, что она еще здесь»,— подумал Варью и ускорил шаги. Балог чуть не бегом поспевал за ним.
Они быстро дошли до окраины. В густеющих сумерках протянулась между поселком и Дунаем серая лента шоссе. Варью посмотрел направо, посмотрел налево — светловолосой нигде не было видно. Значит, ей все же удалось в нужный момент поймать машину. И как минимум «фольксваген». Варью готов был в этом поклясться.
— Не нравится местность? — спросил Балог.
— Местность красивая, только вот...
— Что только вот?
— Пусто здесь. Чего-то недостает. Сюда что-нибудь этакое, особенное...
— Чего-чего? — спросил Балог.
— Здесь бы кстати была одна молодая ос женского пола...
— Баба, что ли?
— А, баба... Не баба, а такое специальное устройство. Для повышения настроения и придания смысла всей этой муре...
— Чокнутый ты, сынок...
— Конечно, чокнутый да еще кенгуру... Пошли лучше посмотрим на рыбаков.
Перейдя шоссе, они спустились к реке и остановились возле баркаса. Рыбаки в резиновых передниках все еще продавали рыбу, ловко доставая ее сачком из трюма. На мостках стояли в очереди двое мужчин и четверо женщин. Варью захотелось посмотреть, что они будут покупать. Один мужчина попросил судака килограмма на два. Остальные покупали вперемежку — карпов, лещей, сомят. Вечерний ветер рябил воду Дуная, мелкие волны шлепались о днища плоскодонок и баркасов. В излучине далеко за буями показались буксиры с баржами, идущие вниз по реке. Сначала в сереющем сумраке вырисовывались большие, выкрашенные в черный цвет металлические тела барж, затем на их фоне проявились белые мостики буксиров. Варью с интересом наблюдал за действиями рулевых. В излучине они то и дело принимались вертеть рулевое колесо, а когда вышли на прямой участок реки против пристани, встали спокойно, глядя по сторонам, на баркасы, на дома на берегу.